Отец Глеб с нетерпением ждал встречи. Антона он не видел уже года два, последний раз ещё до того, как рукоположился. А тут летом решил старый друг к нему нагрянуть. Собственно, он уже приехал пару дней назад, но по дороге завис у отца Георгия. Но сегодня-то точно приедут, ведь у Глеба именины!

Ждал он их на службу в пустом храме - всего две бабульки пришли, остальные все в огородах - но друзья не приехали. Глеб уже пал духом, когда в самом конце службы в алтарь, комнату его храмика в бывшем детском саду, завалились отец Георгий, Антон и неизвестный явно пьющий мужчина.

   -  С днём ангела, батяня! Извини, что на службу не смог, - облобызал его отец Георгий, - ты Дары не потребил^{[34] [35]}? А то меня болящую причастить просили... Ага, вижу, что ещё есть... Ну, да это потом, а мы к тебе с подарком! Вот, знакомься. Это Семён. Он певчим был в Сибири, но жизнь у него нескладно сложилось, и побродяжить ему пришлось... Ты всё переживал, что у тебя здесь петь и читать некому, так вот тебе и певчий, и чтец, и сторож, и на дуде игрец! Парень он не избалованный, так что согласился за жильё и хлеб потрудиться при храме.

Глеб с сомнением посмотрел на подарок По запаху и приподнятому настроению отца Георгия ясно было, что пьёт он не один день, да и у Антона вид был заметно помятый. Вот и дождался гостей с поздравлениями...

   -  Да что ты смурной такой? Ща мы тебе Многая лета^[36] провозгласим, а- ну! - приехавший поздравить младшего товарища батюшка во весь голос затянул: «Бла-а-а-а-годенствие и мирное жи-и-и-и-ти-е-е-е-е-е...»

Бывшие свидетелями этому две старушки начали испуганно креститься, а Антон с Семёном подхватили: «Многая ле-е-е-е-та...»

Глеб всегда удивлялся, как такое количество медведей могло наступить на одно несчастное Антоново ухо, но подаренный ему сибирский певчий его удивил: и голос, и слух у него оказались отменными. Даже не верилось, что так поёт этот самый, похожий на бомжа, полусморщенный и заросший, невысокий мужичок.

Глебу приходилось видеть, как ангельского вида девушка вдруг начинала кричать не своим голосом и биться, подчиняясь воле сидящего в ней беса. Здесь же было как раз наоборот: будто ангел запел из этой некрасивой, дурно пахнущей и измождённой плоти.

   -  У тебя дароносица где? - спросил после поздравлений и смачных лобызаний отец Георгий, - давай я отложу частичку, а ты причастишь. Там у меня в деревне тяжко болящая. Антон на машине отвезёт, а потом у меня посидим, идёт? Семён нам на аккордеоне сыграет.

   -  Да не вопрос! У меня Света в Москве с детьми... так что я рад...

   -  А что ты сам то причастить не хочешь? Твоя же прихожанка, - поинтересовался отец Глеб, трясясь на заднем сиденье рядом с новообретённым певчим.

   -  Ты ж служил сегодня литургию - а я нет. Так лучше служащему требу исполнить, коль есть возможность. Да и копеечку тебе дадут какую-никакую. День ангела всё ж у тебя, чтоб не унывал!

   -  Ну спасибо, бать, - умилился начинающий пастырь.

   -  И что это у нас дороги такие кошмарные... Хоть Прибалтику взять. Тот же Совок был, а дорог таких я там нигде не видел, - не каждый раз успешно объезжая ухабы, заметил Антон.

   -  А это, Антох, ты не понимаешь. Русская дорога - она для спасения хороша, - ответствовал отец Георгий.

   -  Это, чтоб не разогнаться и не улететь, что ль?

   -  Не в этом дело даже. Вот ты по хорошей трассе на хорошей машине едешь, и гордость с самолюбованием тебя так и накрывает. Ты не едешь - а паришь, как гибрид Алена Делона с его одеколоном. А на нашей дороге попробуй возгордись! Как только в яму какую въедешь - тут и конец твоей гордости, сразу приземляет и смирению научает.

   -  Да... Конец гордости и начало ругани...

   -  Ругань - что? Грех. И ты это понимаешь и раскаиваешься. А гордыня - она тебя за облака уносит, прямо к духам злобы поднебесной. А оттуда поди ж ты спрыгни! Так весь Запад туда и улетел... со своими прелестями масонскими...

Глеб внимательно посмотрел на старшего товарища. Тот сидел без тени улыбки. Опять непонятно было, шутит он или серьёзно, и вообще, как к этому относиться.

Вошли в избу. Сухая старушка лежала на старой железной кровати. Её дочь, тоже совсем уже немолодая женщина, всё приготовила. Отец Георгий решил постоять и помолиться. Причем молитву он продолжал и после причащения болящей. Он воздыхал и прилагал свою руку к её лбу. Глеб с Антоном переглянулись и вышли на улицу, не желая мешать молитве.

У машины стоял Семён и курил. Завидя отца Глеба, он бросил бычок. ^[37]

   -  Да ничего, курите. Не стоит меня уж прям боятся... - обратился к подарку именинник. - Только насчёт алкоголя, думаю, лучше бы не злоупотреблять, а то я не смогу вас у себя держать. Комнату мы вам дадим в том же помещении, что и храм - соседняя дверь. Там выпивать не следует, да и вообще... не следует... Вы сами понимаете...

   -  Понимаю, батюшка. Был за мной такой грех, злоупотреблял. Много из- за этого бед претерпел... Семью потерял, дом... Так что при храме, думаю, вытерплю и не посрамлю... Неохота опять бродяжить... Без Бога, без дома, а лишь с пьяным ветром в голове.

Глебу понравилась прямота сибиряка. Подумав, он решил не говорить ему это. Пауза затягивалась.

   -  И что там отец так долго? Отходную что ль читать решил? - не выдержал наконец отец Глеб.

   -  Отходную, говоришь... - Антон вдруг быстро пошёл обратно в дом.

Глеб удивился: «Что такое случилось?» и поспешил вслед за ним.

У болящей никого не было. Заглянули на кухню. Отец Георгий, покряхтывая от удовольствия, закусывал квашеной капустой.

   -  Отец, ё моё! Тебе ж вчера плохо уже было! Ты ж и мне, и матушке своей обещал не выпивать сегодня, - возмутился обманутый Антон.

   -  Ну, что поделаешь... У Глеба именины... И вообще... после молитвы, чтоб не возгордиться...

   -  Батюшка, там мужики пришли. Говорят, дрова поколоть для храма хотят, - сказал Семён, заходя в комнату отца Глеба.

   -  Странно. Не случалось такого... Потом, гляди, ящик водки потребуют. А что за мужики? Сколько?

   -  Из уголовников. Трое. Двое откинулись год-полтора назад, я слышал.

Глеб накинул рясу и пальто. Осень была ранней, и по утрам на улице уже

был минус.

   -  Здравствуйте, ребята! Зачем пожаловали? Сразу говорю: денег нет, водки тоже.

   -  Да мы, батюшка, видим, что вы городской, и помощник ваш... не прям уж работник руками. Зима скоро, холодно, а у вас дрова не колоты... Вот мы и решили помочь, - ответил старший в телогрейке, по всему видно - бывалый урка. Раньше отец Глеб не замечал его в деревне.

Глеб был обескуражен.

   -  Что?... Просто так?

   -  Ну, чтоб Бог нам грехи простил. Грешные мы...

   -  Это вам, братцы, на исповедь главное надо.

   -  Ну, с этим мы погодим, а дрова пока поколем.

   -  Спаси Христос! Мне на требу надо. Вы, как поработаете, чай попейте, Семён приготовит и книжки об исповеди и причащении подарит.

Старая женщина, до этого не ходившая особо на службу, буквально прибежала в храм в последнее воскресенье. Жила она в доме на другом конце села. Родственники у неё были, но давно переселились в город и приезжали лишь летом и иногда на выходные.

Она подошла к батюшке и начала рассказывать в красках, как бесы у неё дома изо всех щелей лезут, просто натуральный полтергейст. На вид она была вменяемой, даже спокойной. Отец Глеб исповедовал её, причастил и пообещал прийти освятить дом, что и собирался теперь сделать.

   -  Ой, батюшка, не забыли! Слава тебе Господи! - обрадовалась старушка, - а то сегодня вообще такие ужасы творились, что и вспомнить страшно. Видно, не хочет бес от меня уходить.

   -  Ничего! Мы их кадилом да кропилом! Милостью Божией - уйдут! - заверил молодой пастырь.

Перед освящением отец Г леб боялся, что в таком непростом случае могут быть искушения, вспоминал разные случаи, читанные им в патериках и подобных книжках, но освящение прошло без происшествий, легко, даже как- то обыденно. Хозяйка после пригласила за стол. От рюмочки отец Глеб отказался, но чай попить не возражал.