Уже к вечеру довольный епископ наконец-то собрался уезжать. Его машину подогнали прямо к выходу из трапезной . Усаживаясь на заднее сидение вместе с отцом Афанасием, Владыка всех благословил и уехал.

Настоятель пошёл прощаться с гостями, а отцы сбились в кружок у входа в церковный дом.

   -  Вроде, настроение у него хорошее, с владыкой всё тип-топ обошлось, подкатим, насчёт праздничных, как договаривались? - начал отец Сергий.

   -  Да, народу много было, а затраты - явно меньше, чем если б святейший был на празднике. Так что резонно! - поддержал отец Вячеслав. - Настроение, опять же, у шефа хорошее... Только прежде, чем о бабках для нас говорить, я о зарплате для рабочих разведаю! Прозондирую, так сказать... И, если всё нормально, тогда вы уже о наших праздничных. Так оно грамотнее будет.

   -  Все ведь идём? - спросил Глеб.

   -  Ой, отцы, только без меня... - скривил физиономию дьякон Аркадий, - совсем плохо мне... Я уж - домой...

   -  Давай! А бабло твоё мы поделим! - ухмыльнулся протодьякон, - ты и на службе-то едва чо-та лепетал, тебе и не положено!

   -  Да ладно, Коль! Плохо человеку - пусть едет! Главное - чтоб настоятель дал... - заступился отец Глеб.

Подстерегали у отца Глеба в келье. Она была ближе всего к настоятельским покоям. Дьякон Аркадий, деливший с Глебом комнатку, ушёл, и все остальные спокойно смогли разместиться в их восьмиметровой келье.

   -  Идёт! - сказал прислушавшийся у двери отец Сергий.

Отцы высыпали из комнаты и застали настоятеля отпирающим свои покои.

   -  А, отцы! Что вам? Заходите!

   -  Отец Константин, тут молдаванки-малярши насчёт оплаты спрашивали. Замучили, прям, неугомонные, - начал улыбаясь отец Вячеслав, - говорят, ^[129] будто вы копеечку им какую-то не додали. Сами подойти боятся - меня попросили...

   -  Да? Боятся они? Они и мне все уши прожужжали, прежде чем к тебе пришли. Наглые бабы! Сказал им - больше не дам! Как там они эти метры мерили - не знаю. Говорят, больше вышло! А я на какую сумму рассчитывал - ту и дал! У нас здесь храм Божий, а не благотворительная организация!

Отцы приуныли.

   -  Что-то ещё? - нетерпеливо спросил настоятель

Глеб понял, что никто больше заговорить не решится.

   -  Отец настоятель... мы ещё насчёт праздничных спросить хотели. Престол, всё-таки! А гостей немного было...

   -  Тебе как всегда больше всех надо! Из тебя твоё еврейство так и лезет! - неожиданно разозлился настоятель. - Нет денег! Всё на приём владыки ушло и на стол!

   -  Как же? Иподьяконов^[130] всего трое было. Дьякона - наши. В прошлый год Святейший был, а нам всё равно перепало... - завёлся, слегка подвыпивший, отец Глеб. - Мы ж пашем, как надо! Вон, Аркадий вообще больной служил...

   -  А ты об Аркадии не беспокойся! Ты - о себе подумай! Оборзел больно!

Отец Сергий ткнул Глеба в спину - прекращай, де! Но Глеба уже

понесло.

   -  Да? Эти пидоры всё сожрали, а батюшкам служащим и малой премии не положено...

   -  Какие это пидоры? - неожиданно понизил голос настоятель и внимательно и очень нехорошо посмотрел на подчинённого.

   -  Монах этот... секретарь...

   -  Не болтай ерунды! - приказал настоятель.

   -  Да и владыка... Будто вы не видели, как епископ к алтарнику подкатывал, а про иеромонаха этого...

   -  Что-о-о-о?!! - заревел настоятель. - Ты что несёшь, пьянь жидовская! Я ничего не видел! Понял! И никто ничего не видел! - настоятель обвёл взглядом всех собравшихся. - А что ты выдумываешь тут... Ты лучше расскажи, как самоубийц отпеваешь!

Глеба прошибло холодным потом. Он неделю назад всё-таки отпел заочно того несчастного наркомана Николая. Перед этим он позвонил его матери и, узнав, что в патриархию за разрешением она так и не пошла, потому как плохо ей каждый день, пригласил её отдельно днём в храм и, не афишируя, совершил отпевание. Кто мог стукануть? Знали только отец Сергий и Аркадий, случайно, или, может быть, и не случайно, зашедший тогда в храм и всё интересовавшийся, что здесь делает отец Глеб...

«Аркадий, гад, сто пудов!» - понял Глеб и пробормотал, оправдываясь:

   -  Да это сын прихожанки нашей... Я квартиру им освящал... Неизвестно ещё... Возможно, это был несчастный случай...

   -  Ага! Наркоман, в петлю залезший дома у себя, и - неизвестно? У меня друг - прокурор района! Я всё знаю! Ты мне тут мозги не полощи, а то знаешь... Терплю я долго, но ты явно уже злоупотребил моей добротой... Думаешь, незаменимых у нас не бывает? Ошибаешься!... Всё! Уходите, отцы, мне переодеться надо!

   -  И что тя понесло-то? Явно, ведь, не тот момент был! - упрекал друга отец Сергий, когда перед их носом захлопнулась настоятельская дверь.

   -  Да, не знаю... Пидоры эти... Понимаешь... Достало уже...

   -  Ладно, отцы, я потом с ним поговорю. Может, и обломится нам ещё... Он часто так: сначала орёт - а потом и подкинет что-нибудь на бедность... Пошли ко мне в келью - стресс снимем, - предложил отец Вячеслав. Возражать никто не стал.

   -  Оно всегда так! Когда не с тем пьёшь - потом изжога! Вот и сейчас... - говорил, закрывая за собратьями дверь своей кельи, отец Вячеслав. - Поэтому всегда лучше потом в своей компании ещё добавить, чтоб в нормальное состояние желудок привести... У кого чего есть?

   -  Я тут коньячку со стола прибрал... - отец Николай, не спеша, извлёк из какого-то потаённого кармана в недрах широкой греческой рясы аж две бутылки Мартеля, и добавил, - дьяконское дело - печься о столах! Шоб где надо убавлялось - а куда надо прибавлялось!

   -  Да, ты джигит, батянь! - восхитился хозяин тесной кельи, доставая рюмки, - вот и закусь. Шоколадка вот. Лимончик ещё есть... - Глебушка, ты что приуныл? Лишку сказал, конечно... но настоятель у нас отходчивый. А что жидом тебя назвал - мы ж знаем, ты нормальный парень, хоть и полукровка... А чо там с самоубийцей-то? Я не понял...

   -  Не лезь к человеку, батянь! Не видишь - совсем расколбасило чувака, - вмешался отец Сергий. - Давай лучше выпьем!

   -  Бывает, и ты дело скажешь, Серёга! С праздничком! - поднял рюмку отец Вячеслав.

Выпили.

   -  И чо ты правда с этой голубятней? Сам же знаешь, тема такая, что лучше не лезть. Да ты сам всю дорогу за толерантность и всё такое, а тут попёр: пидоры, пидоры, - сказал закусив отец Николай.

   -  Ну, ты тоже у нас вон какой разный человек бываешь - как будто двое! - отозвался отец Глеб.

   -  Да это ты только двоих знаешь, а во мне их больше! Это ты меня ещё прежним, до протодьяконства не знал... Ладно, давай ещё по одной!

   -  Это не заржавеет! - отозвался отец Вячеслав, наливая.

Выпили ещё. Кто-то - по полной, кто-то - не допивая...

   -  Да, блин, отцы... Афанасий этот... он ко мне приставал в алтаре... Так я ему накатил легонько...

   -  Ай да Глебушка! Ай да хиппи с пацифистом! Ты нам тут спьяну не буробишь? - развеселился протодьякон.

   -  Да нет...

   -  Погоди, - встрял, бережно согревавший в ладони наполовину наполненный бокал с коньяком, отец Сергий, - это ж серьёзно! У тебя и так всё не слава Богу, а тут... Чо, по-другому нельзя было?

   -  Нельзя... Не знаю... Да вообще всё достало! Нелюди они какие-то! Не, ну все не без греха. Самому порой от своего дерьма тошно... Не лучше я всех их, правда. Но эти... Порода другая какая, что ли? Налей ещё!

   -  Эх, разошёлся! Ладно, добиваем, - протодьякон разлил по новой.

   -  Плохо это, Глебушка! И как ты всё время вляпываться умудряешься? - продолжал отец Сергий.

   -  Да ладно, Бог не выдаст - архиерей не съест! - бодрился отец Глеб.

   -  М-д а... архиереи Христа распяли... как всегда... - запинаясь, пробормотал отец Вячеслав.

   -  Ох, бать, чо ж так развезло тебя вдруг? Ты ляжешь, может? - забеспокоился отец Николай.

   -  Намальна... сидим!

   -  Ну, сидим, так сидим... А то, что нелюди, знаешь, Глебушка, был у нас в епархии один поп-философ местный. Так он такую теорию выдал. Говорит: есть - люди, есть - человекоподобные, а есть - человекообразные. Ну, нелюди тоже встречаются, но это - редкость. Как и святые, - начал рассказывать отец Николай, открывая вторую бутылку. - Люди - это как Мария наша из трапезной. Всю жизнь пахала, людей любит, а грехов толком и не знает... Человекоподобные - это, как мы. То есть говно, конечно, но подобие человеческое в нас всё-таки есть. Не чужды мы его... А эти, ну, настоятели крутые, владыки, депутаты и вся хрень, они - человекообразные. Ну, как обезьяны. То есть видимость человеческую сохранили, а внутри...ну, тоже одна видимость, м-да... Ну, за человекоподобие!