В коробке оказались продукты и сверток, плотно закрученный в целлофан. Его Эйвин трогать не стал, подозревая, что в нем может находиться. Для «кровососущих».

Глядя на упаковку свежего хлеба, нарезанного сыра и ветчины, Эйвин вдруг почувствовал, что зверски проголодался. Торопливо соорудил себе огромный многослойный сэндвич и жевал его, сидя за кухонным столом и раздумывая над тем, что следует делать теперь — настоять, чтобы дядьки-вампиры рассказали всё сейчас же или действительно отдохнуть сначала.

Ответ пришел сам собой. Усталость взяла свое, когда адреналин окончательно испарился, еда и тепло расслабили и разморили, и юноша задремал прямо за столом, уронив голову на руки.

Вампиры не стали тревожить его. Лео поднялся на второй этаж, а Тайлер остался внизу, в гостиной, присев на пол возле прохода в кухню и привалившись спиной к стене.

***

Все трое снова сошлись, когда короткий зимний день уже близился к закату.

Уселись за кухонный стол, и Лео рассказал юноше про их жизнь в этом доме и историю гибели Мэдисон.

— Когда-то Мэдди, кхм… то есть ваша мать согласилась, что будет лучше уехать как можно дальше, жить в уединении, по крайней мере, пока все не успокоится и точно не выяснится, обладаете вы с Леоной какими-то особенными талантами или нет, — говорил Лео. — Вы с сестрой стали проявлять странности года в четыре. Мэдди начала дергаться, ведь держать вас всю жизнь взаперти стало казаться не самой правильной идеей. Несмотря ни на что, я думаю, она надеялась, что когда-нибудь все наладится, и вы сможете вернуться в большой мир. А пока она обучала вас дома и изредка вывозила в поселок. Местные думали, что у вас с сестрой аутизм или какое-то там иммунное заболевание, потому вы и живете уединенно. Никто здесь толком не понимал, что это такое, но и вопросов особо не задавали.

— И все же «здесь» — это где? — спросил Эйвин. — Норвегия? Но где именно?

— Мы в Норвежском море, на небольшом острове к востоку от побережья. Таких клочком каменистой суши здесь множество. На острове — поселок, в котором жители занимаются в основном рыболовством. Жизнь тут течет неторопливо и размеренно, а люди не заражены суетой большого мира. Этот дом я… Словом, этот дом был предназначен специально для Мэдисон и вас, — ответил вампир.

— Ясно, — отозвался юноша. — Ну, а как получилось, что нас с сестрой разлучили, дали другие имена и мы начисто забыли, кто мы есть? Вообще-то, в пять лет дети обладают уже достаточным запасом памяти. Я же не помню ничего. И, кстати, где сейчас моя сестра?

— Мы добрались до момента, откуда начинаются вопросы не только у тебя, — заметил Лео. — Но кое-что я поясню. После гибели вашей матери изменилось абсолютно все. Вы остались одни. Естественно встал вопрос, что делать с вами. У вашего погибшего отца имелись родственники, но Мэдисон не общалась с ними и ничего не сказала им о вашем рождении. Она и слышать не хотела о том, чтобы вы к ним попали.

— Но почему? — удивился Эйвин.

Взгляд Лео стал усталым, каким бывает взгляд у изрядно пожившего человека, которому в какой-то момент больше всего хочется просто покоя и тишины.

— Все, что я сейчас скажу, ты естественно подвергнешь сомнению. Но доказательств у меня нет. Так что хочешь — слушай, хочешь — нет.

— Я выслушаю, — спокойно отозвался Эйвин. — Выслушаю все, что скажете.

— Отлично, — кивнул Лео. — В таком случае я скажу. Люди-волки — это особый обособленный клан, — монотонно начал он. — Со специфическим укладом, своеобразными традициями и способами выживания. И с очень непростой непредсказуемой генетикой. Старшая дочь вашего отца, от первого брака попала в поганую историю потому что обладала кое-какими особенностями.

Лео кратко рассказал историю Джейка и его дочери от первого брака.

— И родственники ничем помочь не смогли и не придумали ничего лучше, чем сделать из отца и дочери наживку, заставив их рисковать жизнями, — отчеканил Лео. — Мэдисон такой участи для вас не желала. Поэтому предпочла принять нашу помощь.

Он помолчал, тяжелым взглядом исподлобья изучая Эйвина.

— Ну что, достаточно весомый аргумент непростого решения вашей матери? — поинтересовался он, наконец.

— Весомый, — кивнул Эйвин. — Давайте дальше.

— А дальше, после гибели Мэдисон, вопрос об отправке вас обратно в Америку даже не стоял. К тому же сбывался кошмар Мэдди — в вас стало проявляться нечто необычное.

— Например? — нахмурился Эйвин.

Лео посмотрел на Тайлера, словно передавая ему эстафету в разговоре.

— Ты временами словно слышал, видел и понимал больше, чем остальные, — сказал Вуд. — Мэдисон мне говорила пару раз, что только подумает о том, что нужно сделать, а ты либо заговариваешь про это, либо делаешь. Здесь многое приходилось делать самим. Однажды она сказала, что весь день думала о том, чтобы заменить масло в машине, не произнося это вслух и не обсуждая этого с вами, с детьми. Закрутилась и так и не сделала ничего. Так ты вечером поинтересовался у нее «Мам, а ты масло поменяла?» Тебе тогда еще и пяти не исполнилось, — рассказал Тайлер, глядя прямо на Эйвина.

— И что это такое было со мной? — спросил Эйвин. — Телепатия, как у биологического отца? Ничего подобного сейчас я не чувствую…

— Понятия не имею, — покачал головой Леонар.

— Допустим, не имеете, — устало вздохнул парень. — А что сестра?

— Она… — снова вступил Тайлер. — Она была, как барометр окружающего пространства. Как парфюмер с обостренным обонянием ко всему на свете. Ей все было интересно. Неутомимая, везде лезла, во все совала нос, но ни разу не попала в неприятности с этим своим любопытством, не поранилась, не набила шишку, будто заговоренная. Она отскакивала от падающего с крыши снега или сосульки за секунду до их падения. Как-то весной, примерно за год до гибели матери, ты бродил снаружи. Снег таял и стекал вниз по склонам, а ты ушел от дома и пошлепал по дороге, ведущей к поселку, таращился на текущие ручьи. Леона была дома с нами, как вдруг выскочила за дверь и понеслась за тобой. Она оттащила тебя за шиворот за миг до того, как с уступа скалы, прямо туда, где ты стоял, сорвался водяной поток вперемешку с камнями. Благодаря ей твоя голова осталась цела, и тебя не смыло вниз.

— Да уж. Непростые мы оказались сиротки. Ну и что сделали добрые дяди вампиры, когда нашей матери не стало? — тон Эйвина изменился.

Брови Леонара сошлись к переносице, глаза приобрели льдисто-голубой оттенок и он ответил:

— «Добрые дяди вампиры» не могли взять вас себе человеческих щеночков и воспитывать по своим «добрым вампирским понятиям». Поэтому я принял решение дать непростым сироткам шанс жить в этом мире нормальными жизнями нормальных людей, став самыми обычными детьми. Жить человеческими жизнями, не соприкасаясь ни с чем сверхъестественным и не проявляя никаких экстраординарных способностей. Вы не были бы никому интересны и вас не стали бы искать и пытаться использовать. Именно этого больше всего боялась ваша мать. А помня судьбу вашей сводной сестры, то вообще все рисовалось довольно печальным. Так вот, поразмыслив, я уговорил одну ведьму наложить заклинание, которое стирало у вас память о прожитом и о вас самих. Вы начинали жить, словно с нуля, ничего не зная, не помня. Более того, и все ваши странности были заблокированы в новых, созданных ритуалом личностях. И все, кто мог знать вас, исключая участников ритуала, также забывали о вашем существовании.

— То есть для всех, кто знал или когда-либо встречал Мэдисон Саттон, у нее словно никогда и не было детей? — уточнил Эйвин.

Лео медленно наклонил голову.

— Никто и так не знал, что у нее были дети, кроме жителей этого поселка. А в результате ритуала все событийно-временные линии, связанные с тобой и твоей сестрой были стерты из жизни каждого, кто хоть как-то соприкоснулся с вами.

— Что же это за ритуал за такой? И что нарушилось сейчас? — лицо Эйвина накрыла тень, глаза — синие, как у его матери — стали почти черными.