— Это не совсем то, что я сказала, — говорю ему, пытаясь выкрутиться.

— Нет, но это то, что я услышал, — говорит он и неожиданно оборачивается.

У меня нет времени отступить.

Или может, я выбираю остаться здесь, на своём месте.

Быть лишь в паре дюймов от него.

Я чувствую его запах, розмарин и мыло, вижу, как его пульс дико колотится в горле.

Не думаю, что когда-то хотела чего-то так сильно.

— И? — спрашиваю я.

— Скажи мне, кто я для тебя, — шепчет он, наклоняясь ближе.

Я втягиваю воздух. Боясь, что, если выдохну, то выпущу все свои секреты.

Теперь он близко, и воздух между нами резкий и острый. Может быть, мне даже не нужно говорить ни слова. Он может просто собрать все по крупицам, как археолог может определить год спустя миллиарды лет лишь из останков окаменелости.

— Скажи мне, — повторяет он, и я слышу крайнюю необходимость в его голосе. Я смею снова встретиться с ним глазами, его беспокойные, как айсберг, тающий быстрыми темпами.

Была, не была.

Я быстро наклоняюсь.

И целую его.

В губы. Прямой выстрел, вызывающий мурашки на моих руках, мои губы мягкие и влажные и податливые напротив его губ.

Мягкий стон, вылетающий из его рта, почти сокрушает меня, проникая глубоко-глубоко в самые темные уголки моего существа. Он разжигает меня, как топливо разжигает огонь. Опасно. Очень, очень опасно.

И тогда его рот открывается, язык мягко прижимается к кончику моего языка, и все, чего хочет мое тело - отбросить всю сдержанность.

Боже мой. Этот поцелуй.

Это пожар.

Он мог бы так легко поглотить нас.

Пока ничего бы не осталось.

Мы, черт возьми, сожжем этот мир дотла.

И нет лучшего пути, чем быть в огне с ним.

— Подожди. Я не могу, — бормочет он, отрывая рот, тяжело дыша. Его глаза покрыты мукой. — Ты не знаешь, что делаешь.

— А ты знаешь? — спрашиваю я, мои губы горят.

Скрип.

Дверь в коридор открывается, и мы оба разбиваемся, нет, рассыпаемся, как песок, и моя соседка тащится по коридору и в ванную, даже не глядя на нас.

Теперь мы остаемся с тяжелым одеялом сожаления, когда смотрим друг на друга, наши груди поднимаются, сердца барабанят, полностью осознавая, насколько это неправильно, осознавая, что это никогда не должно повториться снова.

Я хочу, чтобы это произошло снова.

Немедленно.

И, тем не менее, потому, как Бригс смотрит на меня, я понимаю, что он прежде всего расстроен, мощная смесь разочарования и печали.

— Я должен идти, — говорит он, бросая взгляд на ванную.

Я знаю, что хочу сказать и знаю, что не должна этого делать.

Но все же делаю.

— Ты уверен? — шепчу я. — Ты можешь остаться.

Бригс смотрит прямо на меня - в меня - и в его глазах я вижу мучительную битву.

— Я должен идти, — снова говорит он, на этот раз громче, словно пытается убедить кого-то ещё.

И что теперь?

— Ладно, — говорю я ему. — Ты ведь знаешь, что я пьяна, верно? То, что я послала тебе ... просто спиши это на пьяную Ташу, и у нас все будет хорошо. — Внезапно какая-то трезвая часть меня просыпается, постукивая по плечу, крича мне на ухо. Я не могу игнорировать это. — У меня все еще есть работа, верно? Я хочу сказать, я все еще хочу работать на тебя, и обещаю, что больше не буду тебя целовать.

Бригс посылает мне полуулыбку, которая кажется болезненной.

— У тебя есть работа так долго, как ты сама этого хочешь, — доброжелательно говорит он.

— А часть с поцелуями?

Он быстро кивает, отворачиваясь.

— Я спишу это на твое состояние и мы сделаем вид, что этого никогда не было.

И даже если мне больно это слышать, стирать этот прекрасный момент, я чувствую облегчение. Улыбаюсь ему и неловко протягиваю руку.

— Окей, тогда все отлично, — говорю ему. — Спасибо, что зашёл.

Он медленно приподнимает бровь, но кладет руку на мою и сжимает ее. Отпускает и поворачивается, чтобы открыть дверь. Затем останавливается и оглядывается через плечо.

— Знаешь, — говорит он. — Пьяна ты или нет, я могу читать тебя как книгу, а я могу сказать такое лишь о немногих людях. Не потому, что ты умеешь скрывать свои чувства, потому что ты, моя дорогая, этого не умеешь. Я могу сказать это лишь потому, что я знаю многое о тебе, и мне повезло быть одним из тех, с кем ты разделяешь свое истинное «я». — Он делает паузу.— Надеюсь, что после сегодняшнего вечера ты не перестанешь так поступать.

Я сглатываю.

— Даже если мое истинное « я» может некстати поцеловать тебя?

— Даже тогда, — кивая, говорит он. Открывает дверь и оглядывается. — Увидимся в понедельник.

Дверь закрывается со щелчком, который звучит слишком зловеще в такой крошечной квартире. Я громко выдыхаю и прислоняюсь к двери, как раз когда дверь ванной открывается. Моя соседка шлепает в свою комнату, даже не взглянув на меня.

Словно меня здесь нет.

Словно этого никогда и не случалось.

Но я знаю, что оно было.

Я все ещё ощущаю его губы на моих.

Глава 9

НАТАША

Лондон

Наши дни

«Я не хочу разочаровывать судьбу».

Я снова и снова продолжаю читать строчку за строчкой, отказываясь позволять им проникать в мое сознание, отказываясь позволять добраться до меня.

С кем-то другим, любым поклонником, я бы списала эти слова на избыток воображения или излишнюю любовь к лорду Байрону. Но из уст – или с клавиатуры – Бригса МакГрегора, я знаю, как много значат эти слова.

Бригс никогда не верил в судьбу или рок или нечто неподвластное нам самим. Даже когда наша короткая связь открылась, он думал, у него был контроль над ситуацией.

И я позволяю ему так думать.

Я позволяю ему, потому что он был тем, кто потерял больше. У него была жена, которую он знал, он должен был оставить. Сын, которого он продолжал ставить превыше своих интересов, даже когда это ранило их обоих.

Судьба никогда не была выбором.

Но если он пишет, что думает, нас столкнула судьба, это говорит о многом.

И если честно, я ищу любую причину, чтобы не оставаться в стороне.

Я ложусь спать и вижу его лицо, каким оно было четыре года назад, его глаза, разрушенные этим странным замыслом, этой истиной, в которую он верил – когда есть любовь, она всегда проста, чиста и неиспорченна.

А затем я вижу, как оно превращается в лицо, которое я знаю сейчас, наполненное виной, печалью и ненавистью.

Я причина обоих этих лиц. Как странно быть тем, кто разрушает человека двумя разными способами, так бесповоротно и окончательно.

Как ужасно и жестоко.

Так что мне требуется несколько дней, чтобы смириться с этим, и, когда я, наконец, принимаю тот факт, что хочу увидеть его, я чувствую, как тьма соскальзывает с моих плеч

Все это ощущается больше правильным, чем нет.

— Готова идти? — спрашивает меня Мелисса, заставляя подпрыгнуть.

Я сижу на кровати и до того, как она заходит, быстро закрываю приложение на телефоне. В последнее время она была ужасно любопытна, спрашивая меня, видела ли я Бригса или слышала ли что-нибудь от него. До недавнего времени я не лгала, когда говорила «нет».

Честно говоря, мне хочется, чтоб она не волновалась об этом так сильно - это моя жизнь, и я могу позаботиться о себе, независимо от того, какие у меня были проблемы. Я знаю, она просто обеспокоена тем, что я собираюсь взяться за старое, но, в то же время, я не могу скрываться от него.

И не буду.

— Иду, — говорю ей, не горя желанием сегодня идти в паб, но она настаивает, ведь сегодня пятница. Она говорит, что мне нужно переспать с кем-нибудь.

Ну, эта часть – правда. Помимо пьяной неосмотрительной ночи во Франции, когда я пыталась избавиться от мыслей о Бригсе, я ни с кем не спала. Еще до того, как я познакомилась с Бригсом, прошло несколько месяцев с тех пор, как я последний раз была с парнем – какой-то придурок из моего класса. Я даже не хочу считать, как долго я блюду целибат, все слишком плачевно.