Ага, вот и они. Гавкнул на цепи добродушный Додик, изображая рвение и отрабатывая свой непростой кусок хлеба. Брякнула железным кольцом закрытая на защелку калитка.

– Иди давай, сейчас кричать будут.

Свои, усть-баргузинские, заходили без стука. Они знали: цепняк безопасен и через неприметную дырку в заборе сами убирали деревянную заложку. Посторонние же покорно ждали.

Жители гордились наличием в поселке известных земляков, к которым люди ехали за советом даже из-за границы.

Почти все прибывающие в первый раз делали по поселку круг из-за однофамильцев и появлялись по адресу, только разобравшись в ошибке. Неопределенность ответов на вопросы приезжих лишь подогревала интерес.

Вроде: «Ну не знаем, примут ли сегодня».

Или: «Сами-то уже второй день со двора не выходят и никого не пускают…»

И еще: «Третьего дня люди из Читы были. Так и не дождались».

Гости наматывали пешим ходом пару лишних километров и появлялись перед глухим забором с гавкающим за ним Додиком, волнуясь, примут ли…

Мать Адыги пошла открывать.

Знакомо стукнули двери в сенях.

Заскрипели доски деревянного подворья. Додик наконец замолчал, и в калитку зашли двое.

Женщина, идущая впереди, уверенной походкой пересекла двор и остановилась, поджидая хозяйку и спутника.

Звуки подворья повторились в обратном порядке. Скрипнула дверь.

– Здравствуйте! – послышался тихий голос из полумрака прихожей.

– Проходите, – не оборачивалась Адыга. – Как с Ольхона дошли?

Деревенский телеграф работал хорошо. Информацию, полученную от незваных гостей, доставил босоногий соседский Петруха.

– Море спокойное, только на воде холодно. – Голос гостьи звучал тихо и вкрадчиво.

– Вы же ко мне не по шаманским делам? – неожиданно для себя заговорила Адыга.

У нее такое часто бывало с детства. Скажешь не думая – и безошибочно, а собеседник обезоружен.

– Вы по ольхонскому роду нашему, да? – продолжила шаманка, уловив – «выстрел» в десятку.

Она сейчас увязывала это молчаливое удивление с собственными чувствами. Глянула на гостей через дверной проем, вспомнила сон и поняла: «По дедушку Жаргалу приехали…»

Мало кто из людей до конца верит в чужие способности и предвидения. Зато при «попадании» все защитные реакции теряются.

Приехавшие не были исключением и отреагировали огорошенным молчанием.

– Вы проходите, присаживайтесь, – предложила еще раз Адыга. Сама при этом повернулась на табуретке и оказалась к ним лицом.

Первый раунд поединка остался за ней.

Женщина юркой тенью пересекла комнату и присела на край грубо отесанной лавки. Мужчина за сорок прошел следом и расположился рядом.

Утреннее солнце освещало напряженно-растерянные от шаманских откровений лица. Адыга же сидела темным силуэтом с распущенными волосами на фоне окна.

– Меня зовут Анна Иосифовна, – начала гостья. – Мы из Иркутска. Я преподаватель истории и путешественница. Моя приятельница из нашего краеведческого музея несколько дней назад работала с интересным экспонатом. Это лапка почтового голубя с колбой. В ней оказалось письмо, адресованное в Верхнеудинск. Видимо, голуби там и приобретались. Лапка нашлась в старом гнезде на восточном берегу Байкала, то есть птица с посланием не долетела… – Анна Иосифовна приостановилась.

В воздухе снова собиралась тишина. Шаманка молчала и не шевелилась.

Гостья продолжила:

– Проводником в том походе шел ваш дедушка Жаргал Итилов.

– Прадедушка, – поправила Адыга.

– Извините.

– Ничего.

– Письмо составлялось на испанском языке и содержит инструкции: где их искать, что делать и чего не делать.

Слова валились в пустоту.

По определенному движению глаз и мимике шаманка поняла: собеседница либо лжет, либо недоговаривает. Скорее, второе.

Появилось состояние отторжения. Женщина, сидящая перед Адыгой, переходила в категорию людей отрицательных и способных на скверные поступки. Мужчина пока оставался нейтрален.

Невзирая на это, шаманка была заинтригована информацией о прадедушке Жаргале и пропавшей экспедиции.

– У вас копия голубиного письма с собой?

– Пожалуйста.

Ксерокопия на листке формата А-4, вложенная в файл, перекочевала из полимерной красненькой папки в руки шаманки.

Мало кто знал, что Адыга после одного из трансов получила откровение: раньше люди понимали друг друга независимо от языка. Поэтому она накупила словарей и в свободное время выискивала в них возможные языковые параллели. Занималась этим почти год. За это время много иностранных слов осело в памяти. Сейчас, пытаясь разгадать недоговоренности лукавой гостьи, она готовилась впустить в себя духа Онго[16] и, оказавшись одновременно в двух мирах, попытаться уловить суть письма и энергетическую информацию, стоящую за ним.

Сопутствовать удаче должно отсутствие языковых барьеров с невидимой стороны. Главное, сделать все незаметно.

Начались вибрации.

В мире видимом Адыга доставала из файла ксерокопию и, затягивая время, глядела на оборотную сторону листка.

Вибрации усиливались, появились образы.

– Текст с одной стороны. – Анна Иосифовна уловила: происходит что-то ей неподконтрольное. Это было похоже на состояние педагога на экзамене, когда в попытке поймать списывающего ловкача обостряются чувства-эмоции.

Шаманка кивнула. Внутренний мир ее содрогался и перестраивался. Слова Анны Иосифовны звучали сейчас искаженно. Делая вид, будто вглядывается в текст, Адыга ожидала момента «перехода». Он всегда сопровождался сгущающейся темнотой и последующей вспышкой.

Гость уловил необычность происходящего и тоже чуть подался вперед, к черному силуэту на фоне окна.

Листок в руках Адыги мелко дрожал. Свершилось. Темнота и вспышка. Перед этим она успела понять несколько испанских слов из текста. Mucho oro – то есть «много золота». Так вот о чем гости недоговаривали.

После «перехода» все встало на свои места.

На момент написания письма прадедушка Жаргал уже был мертв: его застрелил в сердцах один из русских соратников путешественника, а после застрелился сам.

Котловина, куда попала экспедиция, оказалась замкнутой. Выхода не было даже в невидимом мире, а вход был. Создавался он не бурятами и причудливо переплетался, направляя лишь в одну сторону.

Золота действительно оказалось много, вот только воспользоваться им было не в силах людей.

Долина была полна духов. Видимо, оказавшись там, люди чувствовали себя очень неуютно и совершали необдуманные поступки. Двое сорвались, пытаясь перебраться через остроконечную скалу.

Постоянный туман плотным одеялом лежал над котловиной, возникшей непонятно откуда.

Предыдущего голубя отправили две недели назад. Еда заканчивалась.

Предав земле останки погибших участников экспедиции, Антонио Загирес написал это письмо, запечатал перстнем и, нацарапав ногтем на застывающем сургуче цифры – 1911, выпустил голубя. Сам же, устроившись на расстеленном пологе и заложив руку за голову, с улыбкой щурился вслед улетающей птице. Со второй рукой у него, похоже, были проблемы: она была на перевязи.

Молчание прервал мужчина.

– Можете нам что-нибудь сказать? – «каркнул» он грубым голосом.

Негатив от него пошел, как смрад.

Находясь еще «одной ногой» в невидимом мире, Адыга увидела несколько загубленных человеческих жизней и поняла: этот тоже не остановится в достижении своих целей ни перед чем. Привстав, она достала с полки альбом и ответила:

– Нет, а показать смогу.

С открытой страницы на эту странную и небезопасную пару глянул прадедушка Жаргал со своими спутниками. Он стоял крайним справа.

Фотографировались перед самым выходом на маршрут. Экспедиция была в полном составе и экипировке перед походом в никуда. Сзади на фото поблекшими от времени чернилами каллиграфическим почерком перечислялись имена и фамилии участников. Двое иностранцев.