* * *
Когда Ивану не было еще и пятнадцати лет, бояре надумали заполучить ему в невесты дочь польского короля. Выгода немалая! Ляхи то и дело Русь завоевать помышляют. Лакомый кусок! А коль высокими домами породниться, то Польша о войне и думать забудет.
Но длительные переговоры с королем не увенчались успехом, и тогда шестнадцатилетний великий князь молвил на Боярской думе своё решение, кое запишет летописец:
«Помышляя еси жениться в иных царствах, у короля которого или у царя которого, и яз ту мысль отложил. В иных государствах не хочу жениться для того, что на отца своего и своей матери остался мал, привести мне за себя жену из иного государства, и у нас нечто норовы будут разные, ино между нами тщета будет; и яз умыслил и хочу жениться в своем государстве».
Не зря Иван высказывал соображения по поводу несходства характеров. Здесь дело касалось в различиях православной и католической веры. Из-за подобного затруднения отец Ивана, Василий Третий, не мог жениться на еретичке до 25 лет. Юный Иван решил во всем следовать примеру отца. И тогда Боярская дума приговорила: подобрать великому князю русскую невесту.
И тут началась суматоха! Дьяки и подьячие усердно скрипели гусиными перьями:
«От великого князя Ивана Васильевича всея Руси в нашу отчину Великий Новгород,.. от Новгорода верст за сто и за полтараста и за двести, князьям т и детям боярским. Послал я в свою отчину в Великий Новгород окольничего своего Ивана Дмитриевича Шеина, а велел оярам своим и наместникам князю Юрию Михайловичу Булгакову да Василию Дмитриевичу да окольничему своему Ивану смотрети у вас дочерей девок, - нам в невесты. И как к вам эта наша грамота придет, и у которых у вас будут дочери девки, и вы б с ними часа того ехали в Великий Новгород; а дочерей бы у себя девок однолично не таили, повезли бы часа того не мешкая. А который из вас дочь девку у себя утаит и к боярам нашим не повезет, и тому от меня быть в великой опале и казни».
Лицам, кои просматривали невест на месте, давали словесный наказ с подробным обозначением тех добрых качеств, какие требовались для невесты государевой. Важное место занимали здесь меры роста и возраста. После осмотра все избранные красавицы той или иной области вносились в особую роспись с назначением - прибыть в назначенный срок в Москву, где им готовили новые смотрины, еще более разборчивые, уже во дворце, при помощи самых близких людей государя.
Наконец, избранные из избранных являлись на смотрины к самому жениху, кой и указывал себе невесту, так же после многих испытаний.
Иван Грозный выбрал сначала 24, а затем 12 невест, коих надлежало осмотреть лекарям и бабкам; долго сравнивал их в красоте, а особенно - в уме.
Собранные невесты обыкновенно размещались в одной большой светлице, в коей стояли двенадцать постелей и один трон. Иван Васильевич, сопровождаемый одним боярином, входил в светлицу и усаживался на трон. Невесты, одна за другой, становились перед ним на колени и, бросив к его ногам златотканый платок с жемчугами, удалялись. Когда царь окончательно делал свой выбор, то сам подавал невесте платок расшитый золотом и кольцо.
После избрания, царскую невесту вводили в царские особые хоромы, где она должна временно жить, и оставляли до свадьбы на попечении дворовых боярынь и постельниц, в числе коих были ближайшие родные, обыкновенно ее родная мать или тетка и другие сродницы.
Введение невесты в царские терема сопровождались обрядом ее царственного освящения. Здесь с молитвой наречения, на нее возлагали царский девичий венец, нарекали ее царевной, нарекали ей и новое царское имя. Вслед за тем дворовые люди «царицына чина» целовали крест новой государыне.
По исполнении обряда наречения, рассылались по церковному ведомству в Москве и во все епископства грамоты с наказом, чтобы о здравии новонареченной царицы Бога молили, то есть поминали ее имя на ектениях13 вместе с именем государя. С этой минуты личность государевой невесты приобретало вполне царственное значение и совсем выделялось из среды поданных и из среды своего родства, так что даже и отец ее и мать не смели уже называть ее своей дочерью, а родственники не смогли именовать ее своей родней.
«Дабы смотреть невест», бояре и окольничие14 разъезжались во все концы Руси. Впереди бояр мчались гонцы с грозными наказами: «Всем дворянам, имевшим дочерей 12 лет и старше, повелевалось без промедления везти таковых к наместникам на смотрины».
При русском бездорожье всероссийские смотрины грозили затянуться на долгие месяцы. Но бояре - не будь дураки - не стали дожидаться смотрин невест дворянских, и валом повалили в Москву со своими дочерьми и племянницами. Были долгие споры, кого сосватать юному царю? Дело доходило до брани, свар и драчек. Кому не хочется стать царевым тестем? И, наконец, надумали: сосватать Ивану дочь окольничего Романа Юрьевича Захарьина, Анастасию. (коя и вошла в число 12 невест и коя весьма поглянулась Ивану Грозному). Окольничий ничем особым не выделялся, а вот дядя Анастасии подвизался при малолетнем Иване опекуном. Родня царя, Глинские, не видели в Захарьиных опасных для себя соперников и не противились избранию Анастасии.
Но жизнь царицы далеко не царская. Никто не может смотреть ей прямо в лицо, даже когда она едет по городу или за город. Экипаж всегда бывает закрыт, чтобы никто не видел ее, отчего она ездит обыкновенно очень рано поутру или вечером.
С царем садится за стол редко, так как он чаще всего предпочитает обедать один, лишь ужинает по большей части вместе с царицей.
Из тысячи придворных едва ли найдется один, кой может похвастать, что он видел царицу или кого-либо из сестер и дочерей государя. Даже лекарь никогда не мог их видеть. Когда однажды, по случаю недуга царицы, необходимо было призвать лекаря, то прежде, чем его ввели в комнату к недужной, плотно завесили все окна, чтобы ничего не было видно, а когда нужно было пощупать у царицы пульс, то ее руку окутали тонким покровом, дабы лекарь не мог коснуться ее тела.
Если царице доводилось сделать ближний выход (допустим, в храм помолиться), то вокруг нее со всех сторон носили суконные полы, чтобы люди государыню зреть не могли.
В храме царица стояла в особом месте, завешанным легкой тафтой, да и в самой церкви в это время никто не допускался, только одни церковники.
Царица по нраву пришлась Ивану, она родила ему шестерых детей. Правда, два первых ребенка - царевны Анна и Мария - умерли, не достигнув и года. Третьим ребенком был сын Дмитрий. Когда ему исполнилось шесть месяцев, Иван и Анастасия повезли его на богомолье в Кириллов монастырь, но на обратном пути случилось непредвиденное. Струг пристал к берегу. Нянька на руках с ребенком, поддерживаемая двумя боярами, ступила на сходни, и сходни тотчас перевернулись. Все оказались в реке. Дмитрия достали из воды, но он был мертв. Так погиб старший из сыновей Ивана Грозного, царевич Дмитрий 1.
Второго сына, царевича Ивана, Анастасия родила 28 марта 1554 года. Еще через два года у нее родилась дочь Евдокия, но она скончалась на третьем году жизни.
Третий сын, Федор, появился на свет 31 мая 1557 года. Приближенные царя примечали, что здоровье Анастасии к тому времени было значительно подорвано. Последний ребенок оказался чахлым и малоумным.
Частые роды истощили организм царицы. Усилил ее недуг и глубокое потрясение, вызванное пожаром Москвы в августе 1560 года. В жаркий, сухой день, при сильном ветре, загорелся Арбат. Тучи дыма с пылающими головнями неслись к Кремлю. Царь немешкотно вывез хворую Анастасию в село Коломенское, а сам принялся тушить пожар, подвергаясь величайшей опасности: стоял против ветра, осыпаемый искрами, и своей неустрашимостью возбудил такое рвение в приближенных, что бояре и дворяне кидались в пламя, ломали здания, носили воду, лазили по кровлям. Пожар несколько раз возобновлялся и, как отметит летописец, «стоил битвы». Многие люди лишились жизни или остались покалеченными.
