- Заботлив же ты, радетель наш, - хмыкнул Михайла Федорович. Пожалуй, еще тебе выдам гривну114 за хлопоты.
Князь потянулся в калиту, но карман оказался пуст. Тогда Михайла Федорович, на всякий случай, сунул руку в левый карман, но…
- Что за чудеса Тимоха? Калита исчезла.
- Да быть того не может! - поразился Бабай. - Вечор своими глазами видел, как ты, одарив хозяина, сунул калиту в карман. Может, под лавку выпала?
Но и под лавкой ничего не оказалось.
- Чудеса, - вступил в разговор Юшка. - Спали взаперти, а денежки будто нечистая сила унесла.
Михайла Федорович не на шутку обеспокоился: пропали огромные деньги, в калите оставалось не менее 500 серебряных рублей. (Плотники брали подряд - срубить избу на высоком подклете с повалушей за три рубля, что составляло годовое жалование государева стремянного стрельца).
Без всякой надежды путники осмотрели, облазили всю горенку, но тщетно.
- Ты, мил человек, вечор на двор выходил. Уж не в нужник ли калита выпала? - предположил Юшка.
Князь отмахнулся, но Тимоха все же сходил на двор. Вернулся с тем же озабоченным лицом.
- В его нужнике человек утонет. Глыбкий, сажени на две.
Михайла федорович задумчиво постоял столбом, а затем резко повернулся к хозяину ямской избы.
- Не нравятся мне твои глаза, Юшка. Уж не ты ли мои деньги заграбастал?
Юшка ошарашенно плюхнулся на лавку.
- Да ты что, мил человек. Уж не умом ли тронулся? Как же я мог твою калиту заграбастать, когда вы на крюк закрылись?
- Ночью! Когда мы спали.
У Юшки еще больше глаза забегали.
- Совсем не понимаю, милок. В нужнике утопил, а спрос с меня.
- С тебя, сучий сын! - закипел князь. Под нами подполье, в кое ты вечор лазил, а ночью к нам выбрался.
Юшка, продолжая выказывать чрезмерное удивление, всё показывал на крючок.
- И впрямь спятил, милок.
- Я тебе не милок! - загромыхал Михайла Федорович. - И перестань показывать на дверь! Ты попал в подполье через свой лаз и сонного ограбил меня. Убью, собака!
«Догадался!» - ахнул про себя Юшка, и губы его затряслись от страха.
Но князя урезонил Тимоха.
- Надо допрежь подполье проверить.
Нагой с силой оттолкнул от себя ямщика, да так, что тот отлетел к стене. (Добро еще зашибся спиной, а не головой, а то мог бы и окочуриться).
- Проверь, Тимоха.
Тимоха, запалив подсвечник от негасимой лампадки, спустился в подполье, тщательно обшарил все стены, а затем поднялся в горенку.
Юшка, пока Бабай находился внизу, сидел на лавке поближе к двери. Чуть что - он ринется на двор и схватится за вилы. Рубаха его прилипла к телу, а глаза цепко впились в Тимоху.
- Нет лаза. Одни кадушки с солониной, да бочонок с вином.
Юшка поуспокоился. Поднялся с лавки и посетовал, глядя на Нагого:
- Зря ты меня о стену ударил. Ну, да я зла не держу.
Михайла Федорович мрачно отмолчался, а Юшка, как ни в чем не бывало, спросил:
- Снедь доставать?
- А пошел ты к черту! Выводи коней.
- Как прикажешь, мил человек.
Через несколько минут князь и Тимоха, вместо того, чтобы возвращаться в Москву, мчали к Угличу: без денег в стольном граде и шагу не шагнешь. Тимоха скакал и все время думал:
«Где-то я видел этого Юшку, сына Шарапа. Но где?
Он вспомнил перед самым Угличем:
«Господи, как же я мог забыть?! Шарап - гончарный умелец, а Юшка его сын».
Г л а в а 21
ЮШКИНЫ ГРЕЗЫ
А ямщик довольно потирал руки. В кой уже раз ему сопутствует удача. Он грабит уже седьмого ночлежника, но последний оказался особенно богат. Теперь у него, Юшки, скопились громадные деньги, с коими можно не только сладко есть и пить, но и открыть любой промысел… Но из ямской службы так просто не уйдешь. Он позван на нее по цареву набору, и должен отслужить все урочные годы. Много отслужить - целых пятнадцать лет. Надо крепко покумекать, как следует изловчиться и вырваться из ямской избы. Не сидеть же ему в этом клоповнике с такими деньжищами… Погодь, погодь Юшка. Дьяк Ямского приказа, как некоторые соловьи115 толкуют, с превеликой охотой берет мзду. Прикинуться недужным, неспособным дальше нести ямскую службу и сунуть Потапу Якимычу десять рублев. Не устоит, непременно отпустит. Денежки не говорят, но любые двери открывают. И вновь Юшка на воле. Прикатит Юшка на тройке в Углич, срубит хоромы не хуже боярских, выберет красивую девку в жены, обвенчается в храме, поваляется на пуховиках недельку, любовью натешиться, а там и за прибыльное дело примется. Только не за гончарное. Надо утереть отцу нос. Пусть позавидует и задохнется от злости, увидев, как его сын, бывший свинопас, откроет самую большую в городе кожевню, в коей одних работников будет человек сорок. У всех в Угличе малые кожевенки, а у Юшки - огромная! То-то у бати лицо перекосится. Он-то мекал, что «лодырь» Юшка всю жизнь будет колотиться, как козел об ясли. Ан нет, батя. С умной-то головой Юшка в гору пойдет. Он давно мечтал разбогатеть и добился-таки своего. Дело было опасное, но зело выгодное. Дураков на Руси, слава Богу, хватает, вот и последний ночлежник попался на его «золотой крючок». В нужник уплыли денежки, хе-хе…
Подлив в вино сонного зелья, Юшка, после того, как ночлежники улеглись почивать, пришел во двор, стена коего примыкала к избе, сдвинул в угол из свободного переднего стойла охапку сена, вытянул широкую половицу и спустился в лаз, кой тянулся до подполья около двух сажен. Выходом служила пустая объемная кадь, покрытая сверху тяжелой крышкой. А затем Юшка ступал на лесенку и поднимал крышку подполья. Изъять же калиту у мертвецки спящего человека - дело и вовсе не хитрое. Но на всякий случай Юшка держал при себе острый нож…
Грех, конечно, разбойником быть. Великий грех! Но Юшка придерживался правила: не грешит, кто в земле лежит. Один Бог без греха. А грех и замолить можно. Отвалить в Алексеевский монастырь, что стоит на Огневой горе у Каменного ручья, солидный вклад - и пусть игумен со своей братией его, Юшкины грехи отмаливают. Глядишь, как помрешь, и в рай угодишь. Так что жить тебе, Юшка, да богатеть, да спереди горбатеть.
В радушных мыслях пребывал ямщик целый день, а ночью они вдруг оборвались. Углич-то его колокольным звоном не встретит. Уходил Юшка бедняком: и всех денег - вошь на аркане да блоха на цепи, - а вернулся сказочным богачом. Хоромы, пышная свадьба, кожевня… Весь Углич диву дивится. А князь Нагой да городовой приказчик полюбопытствуют: откуда? Да тут еще пробежит весть, что у купцов и богатых людей в ямской избе деньги пропадают. Вот тут-то и призадумаешься, что ответить. Всякому ведомо: на ямской службе не разбогатеешь. Нагой может спрос учинить, да с пристрастием116.
Юшка в глаза не видел ни одного Нагого: до ссылки в Углич они жили в Москве, а когда появились в городе, сын Шарапа давно уже был на ямской службе.
Нет, нельзя пока Юшке возвращаться в Углич. Обождать надо, и непременно что-то придумать.
Как-то один из купцов помер от грудной жабы117 в его избе. Жаль, сын оказался рядом… А, может, еще какой-нибудь знатный купец в ямской избе занедужит? Такому можно и «помочь». В Угличе же молвить:
- Купец перед кончиной калиту отдал и велел усердно молиться за упокой его души.
Поверят, не поверят ли, но, поди, докажи. Мертвые не говорят, а видоков не было.
Мудреная мысль Юшка!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Г л а в а 1
