— Не думайте ни о чем, Настя. Вы уже в моей команде, а я своих людей никому и никогда в обиду не давал… Всего вам доброго.
Тихорецкая вышла. Самый могущественный человек державы сказал:
— Ну и тварь! Не повезло Мойше.
В кабинет вошел Седой:
— Грач сел на хвост Вове.
— Хорошо, Николай Николаич. Это дело нужно довести до конца.
— А что с Тихорецкой?
— Я еще не решил… Держите ее в поле зрения. Да, вот еще что: подготовьте мне досье на Обнорского и Зверева.
Николай Николаевич вышел, а Рыжий сел в кресло. Он протянул руку к бутылке с минералкой… Но вдруг отдернул ее. Вода в бутылке выглядела обыкновенно. Медленно всплывали пузырьки газа.
Он вызвал горничную.
— Замените воду, — сказал он. Подумал и добавил: — И фужеры тоже. И выбросите их, к черту… Понятно?
— Да, Анатолий Борисович, — невозмутимо ответила горничная.
Зачем нужно выбрасывать «к черту» замечательные богемские фужеры, ей было непонятно. Но задавать вопросы гостям здесь не принято. Когда горничная была уже в дверях, Рыжий окликнул ее:
— Вот что… не нужно ничего выбрасывать. Запечатайте все в какую-то емкость и передайте Николаю Николаевичу.
Позже, в Москве уже, экспертиза не подтвердила наличия каких-либо токсинов в минералке. Но это позже, а пока в гостиной еще витал запах Настиных духов… опасный запах.
* * *
Наружка Грача — уже знакомого нам «частного извозчика» — плотно села на хвост Вове в кафе «Виктория». Большим спецом по конспирации Вова не был. Проверялся, но весьма примитивно. Люди Грача довели его до дома на улице Трефолева, засекли адрес. Ждали команды.
* * *
Из госрезиденции на Каменном острове Настя уехала в дурном настроении. Разговор с Рыжим, который начался очень хорошо, закончился как-то не очень. Как-то странно… Что именно насторожило Настю, она сказать не могла. Но что-то было не так. Это раздражало еще сильней.
Настя остановилась на пустой аллее, откинулась в кресле и стала мысленно прокручивать разговор. Сначала все было нормально. Все было правильно. Безупречно. Она ощущала безусловный интерес Рыжего, ощущала его сексуальное поле… Нет, сначала все шло как надо. В какой же момент ситуация изменилась?
А изменилась она после того, как Рыжий вернулся… Так. Ну-ка, Настя, вспоминай! Вошел человек. Сказан что-то на ухо Рыжему. А тот переспросил: серьезная?.. А что «серьезная»? Ситуация? Информация? Информация о ситуации?.. Вот где херня какая-то! Рыжий ушел и получил какую-то информацию. И враз переменился! Он пытался это скрыть, но на самом деле это ощущалось. Когда организм на пределе, когда он «тонко настроен», он способен очень остро ощущать состояние собеседника.
И что же его так насторожило?.. Ну, это пустой вопрос: у деятеля его уровня такое количество проблем и проблемочек, что гадать можно долго. И все равно ничего не угадаешь.
Так — он вернулся. Он был уже напряжен… Он вошел и сказал: извините, Настя… Нет, не так… Он сказал: прошу прощения, Анастасия Михайловна.
Стоп! Стоп, родная… А ведь раньше он никогда — ни разу! — не назвал меня Анастасия Михайловна. Ни разу… Да, он, видимо, и не помнил моего отчества. Да что не помнил! Он его и не знал. В девяносто первом, когда мы познакомились, то были Толя и Настя… Пари это дурацкое… Настя, Настя… И вдруг — Анастасия Михайловна. Что это значит?
Это значит, что серьезная информация относилась ко мне! Человек сообщил Рыжему что-то про меня… Что-то настолько важное и срочное, что не мог подождать до конца нашей беседы. Что-то такое, что сразу насторожило Рыжего и изменило его ко мне отношение.
Что это может быть?
Пожалуй, только одно: Рыжий узнал о моем решении убрать Мизинца!
Насте стало тревожно, знобко. Холодным потянуло ветром.
* * *
Рыжий захлопнул тонкую папку с четко отпечатанным текстом на блестящей обложке: «Зверев А. А. Псевдоним ОР[19]: Белов» — и швырнул ее на стол. Там уже лежала точно такая же папка с надписью: «Обнорский А.В. Псевдоним ОР: Душман».
— Это все здорово, — сказал он, — но…
— На хорошую разработку требуется время, — отозвался Николай Николаевич. — Через пару недель сможем дать больше. Пока могу добавить, что есть непроверенная информация о связи Обнорского с Наумовым.
— С Колей-Ваней? Любопытно… Хотя я-то имел в виду другое. Объясни мне, Николай Николаич, почему именно эти двое сумели фактически раскрыть убийство? А? Все структуры Питера ориентированы на дело Малевича, все в работе неустанной. У них есть штат, базы информационные, агентура… А раскрыли два обычных журналиста.
Николай Николаевич пожал плечами. Сейчас он был без галстука, сидел напротив Рыжего с бокалом виски в руке.
— Объяснений может быть много: во-первых, они оба местные. То есть знают и город и людей.
— Грач тоже местный. С самого начала он тоже был сориентирован на убийство Мойши. Однако ж результата не дал.
— Во-вторых, — продолжил Николай Николаевич, — у них могут быть неизвестные пока нам источники информации.
— Группа Грача тоже имеет очень хорошие и весьма недешево оплачиваемые источники.
Николай Николаевич подумал, что деньги на оплату агентуры идут, скорее всего, в карман группы Грача… Надо, кстати, провентилировать эту тему… Но Рыжему этого не сказал.
— А в-третьих, Анатолий Борисович, в ходе ОРМ есть огромный элемент случайности.
— Что такое ОРМ? — уточнил Рыжий. Он не любил неточностей, и если чего-то не знал или недопонимал, не стеснялся спросить.
— Оперативно-розыскные мероприятия… Так вот, в ходе ОРМ огромную роль играет случай. Кому-то повезет, кому-то — нет. Есть такой афоризм: из двух дураков-генералов один все равно выиграет битву и его назовут великим полководцем.
— Логично, — усмехнулся Рыжий. — Но тем не менее это ничего не объясняет. Согласен?
Контрразведчик пожал плечами, отхлебнул виски. За окном сгущались сумерки, было очень тихо.
— А все-таки объяснение есть, Николай Николаич.
— Какое же?
— Талант! Талант. Эти двое сумели сделать работу, которую не могут осилить все правоохранительные структуры города, потому что талантливы. Вот тебе и все объяснение. Просто, как украсть миллион.
— Вам, Анатолий Борисович, виднее, — с иронией сказал контрразведчик.
Рыжий рассмеялся. Весело и искренне.
— Опасный вы человек, Николай Николаич. Однако продолжим. Вот этого, — жест в сторону папок, — мне мало. Продолжайте собирать информацию… Я бы хотел прикупить этих ребят.
— Навряд ли… У меня еще нет заключения психолога, но, по моим личным впечатлениям, ребятишки из фанатов. И Душман, и Белов. Таких купить трудно, бывает — невозможно.
— Я, — сказал Рыжий, — слово «невозможно» не люблю. Я ставлю вопрос иначе: сколько?
— Поверьте мне, Анатолий Борисович, что есть люди, которых купить нельзя. Невозможно.
— Хорошо, Николай Николаич, не будем дискутировать. Но покупать можно по-разному. Не обязательно напрямую.
— Согласен, — наклонил седую голову Николай Николаевич.
— У Обнорского трудности с агентством?
— По нашим данным: да. Они горят. Им требуется финансирование, а его нет.
— О’кей. Нужно ребятам ненавязчиво помочь. Левой рукой, из-за ширмы. Как думаешь?
— Сделаем, — кивнул головой контрразведчик. Виски привел его в хорошее расположение духа. — Но есть одно «но».
— Какое? — поинтересовался Рыжий.
— Наумов. Есть информация, что Коля-Ваня тоже на Душмана глаз положил. И тоже намерен левой рукой и из-за ширмы. Здесь его вотчина, и тягаться с ним трудно.
— Это не твоя забота, Николай Николаич. Колю-Ваню я беру на себя. Коля — всего лишь удельный князек. Эту страну купил я. И решать буду я.
(Спустя три дня на окраине Москвы, в салоне серого «москвича», агент глубокого внедрения Седой слово в слово перескажет эту беседу невзрачному немолодому мужчине в очках. «Ничего, — ответит очкарик, — придет время, и мы повесим гниду на Красной площади. Терпи, Коля».)