Вышел Ношу из тела птицы с частично вырванными из головы волосами. Над левым ухом. И с раной в том месте. Рана затянулась, потом заросла, будто ничего и не было. Как на собаке. Но говорить или слышать внук Вонка так и не научился.

А ещё один из Богов дал каждому члену племени в руку маленький, цвета малины, камушек и сказал своим странным голосом, чтобы все жители стойбища положили камушки себе на язык. Орайя первой сунула странный предмет в рот. Камушек оказался очень вкусным. Как только он растаял во рту, на языке тут же начало чуть-чуть щипать. Такой вкуснятины Орайя ещё никогда не ела. Да и никто из её племени никогда ничего подобного не ел. А после пришёл сон, долгий, приятный. Когда Орайя проснулась, Богов не было. Стояла ночь. Племя спало в пещере. Даже обычно не спящий, а чаще только дремавший Вонк храпел на оленьих шкурах в дальнем углу, там, где обычно прятались по ночам брат Орайи со своей женой. После все долго вспоминали тот вкус, который им подарили Боги. Да и самих Богов тоже вспоминали часто. Тем более что после той встречи птица Богов стала постоянно летать над стойбищем. Услышать птицу, когда та проносилась в небе, было нельзя, даже очень прислушиваясь. Птица издавала своё рычание только тогда, когда садилась на землю. А вот увидеть можно было всегда: птица оставляла за собой нежно – голубой свет, который потом, после того, как птица исчезала из глаз, долго ещё висел в небе, испарялся. В такие моменты каждый член племени падал на колени: Боги рядом!

Девочка, наконец, решилась: чуть сместилась вниз, при этом напряжённо ожидая внезапного появления зверя. В прошлое своё посещение Орайя допустила ошибку: хотела, как обычно, сразу войти в пещеру, не разведав подходы к ней. За что едва не поплатилась жизнью.

За две ночи перед её приходом уровень воды в реке, в которой племя Орайи ловило рыбу, неожиданно поднялся. Вода вышла из привычных берегов, затопив всё вокруг. Видимо это обстоятельство и поспособствовало тому, что любопытный Охту, один из множества грозных жителей реки, которые унесли на глубину не одну женщину и не одного ребёнка племени Орайи, для того, чтобы там полакомиться человеческим мясом, решил выйти за границы своего обычного места проживания и исследовать иные окрестности. Так он оказался в пещере. Пока вода прибывала, Охту чувствовал себя превосходно. И, видимо, заснул.

К утру паводок прекратился. Мало того, вода схлынула, и Охту стало очень неуютно в незнакомой обстановке. К полудню зверь хотел, было, выбраться, из каменного мешка, но его испугали люди. Племя с восторгом собирало рыбу, которой осталось во множестве на берегу, в небольших водоёмах: Боги смилостивились над людьми, сделали им подарок.

Охту сначала терпеливо ждал, когда люди уйдут с тропы. Но те всё не уходили. Ближе к вечеру оголодавший, перепуганный бог реки метался в природной западне, не зная, как ему поступить: то ли умирать в пещере от голода и жажды, то ли выбраться наружу, чтобы попасть под длинные отростки страшных, озлоблённых двуногих тварей. Старый, опытный Охту знал: как ни странно, но эти мягкие и такие вкусные люди, на самом деле очень сильные и злобные существа. Когда их много, они спокойно могут убить его своими длинными, твёрдыми отростками, которые всегда носят с собой. Как они когда-то сделали с его отцом, а потом и его сыном. И съесть. Как они съели и отца, и сына, развесив их шкуры на деревьях вдоль берега, для того, чтобы напугать других Охту, и показать, будто не Охту, а они хозяева реки. Охту тогда очень хотел отомстить людям, но испугался, что и сам будет точно так, же висеть на толстых ветках.

Ночь не предоставила зверю никаких шансов: люди развели на берегу костры. Как раз именно в том месте, где находился вход в каменный мешок.

Огня Охту боялся больше, чем людей. Он не раз видел, как горели его сородичи, когда те же самые люди загоняли их в огненные кольца. Как их тела изворачивались на огне, молча разевая пасти, будто крича от боли. Запах сожженных заживо сородичей, потом долго преследовал Охту, а потому, любой огонь зверь старался обползать самыми дальними тропами. Но на этот раз сам Охту оказался в огненной западне. Огонь полыхал прямо перед входом в пещеру.

Зверь метался в каменном капкане. Его переполняли страх, жажда и голод. И какое из этих чувств было сильнее, трудно сказать.

Ближе к рассвету уставшие люди, вдоволь насытившись рыбой и плясками, отправились в стойбище, не потушив костров. Охту пришлось ещё несколько часов ждать, пока жар от догорающих углей спадёт. И только он, было, решился покинуть ненавистную пещеру, как у входа вдруг появилась пища. Еда сама пришла к нему. И хотя от неё исходил противный запах костра, всё равно, то была еда. И Охту кинулся на неё.

Орайя в то утро проснулась первой. Из своего небольшого жизненного опыта она знала: отец и другие соплеменники, после ночного, сытного пиршества будут отдыхать до тех пор, пока солнце не припечёт спины и бока, а потому у неё есть время сбегать в своё укромное место, чтобы нарисовать ещё один рисунок. Пытливое воображение юной художницы уже мысленно представило, что будет изображено в следующем её творении: танец на берегу. Костры, лижущие языками чёрные небеса. Много рыбы, вкусной и жирной. И пляшущие отец и мать вокруг костра….

Девочку спас голод животного.

Обычно Охту ведут себя крайне осторожно и сдержанно. Долго, терпеливо высматривают добычу, давая той возможность успокоиться и решить, будто никакой опасности нет. В такие моменты Охту, обычно, прячутся под коряги, или в траве, что растёт вдоль берега. Долго лежат, не шевелясь, ничем не выдавая своего присутствия. Только после, когда жертва успокаивается и начинает себя вести не настороженно, Охту приступают ко второму этапу охоты: медленно, тихо покидают место засады и начинают осторожно подбираться к будущему обеду. Иногда на путь от засады до жертвы затрачивается почти полдня. Но такая медлительность оправдывает себя. Жертва не должна догадаться о том, что на неё началась охота. Охту знал: как только будущая еда почувствует, что за ней следят, она, благодаря своим двум длинным ногам, тут же исчезнет в кустарнике или среди деревьев. А там Охту её догнать не сможет. Охту хорошо охотится только в своей стихии, в реке, или вблизи реки. В лесу Охту делать нечего. В лесу Охту сам может стать добычей. А потому Охту нападает на жертву только в самый последний, самый ответственный момент. В тот момент, когда он полностью становится уверенным в том, что жертва никуда от него не денется. Тогда зверь всем своим мощным, сильным телом стремительно выбрасывается из воды и кидается на будущий обед, разинув огромную, зубастую пасть. А до того Охту ведёт себя очень тихо и осторожно.

Но на этот раз голод и жажда решили всё за зверя.

Охту выдал хвост. Едва дочь вождя проникла в «клапан» кармана, зверь, почуяв запах плоти, не сдержался и с силой ударил хвостом о каменную стену. Орайя, не дойдя пару шагов до поворота к главной выемке, остановилась, прислушалась. Странный звук, донесшийся из глубины пещеры, насторожил девочку.

Конечно, Охту нужно было замереть, выждать. Тогда пища сама бы, из любопытства, заглянула вовнутрь. Но, в том, то и дело: ждать и терпеть, не было уже никаких сил.

Забыв обо всём, чему учили мать и природа, голодный, злой Охту бросился в извилистый проход. Орайя на секунду оторопела, неожиданно увидев перед собой страшную, раскрытую пасть. Зубы твари щёлкнули прямо перед её носом. Добыча была близка. Однако, дотянуться в одном прыжке до желанного и такого вкусного мяса, у зверя не получилось: помешал поворот прохода. Чем и воспользовалась жертва.

Все инстинкты девочки, выросшей в условиях дикой природы, среди сильных и, нередко, страшных зверей, моментально подсказали, что нужно делать. Орайя, не раздумывая, тут же подпрыгнула, правой ногой оттолкнулась от носа оскаленной морды хищника, взлетела вверх, вцепилась руками за один из наскальных выступов, подтянула гибкое, сильное тело и спустя секунду, оказалась на небольшой, наклонной площадке, до которой Охту никак не мог дотянуться.