ПОЛКОВНИК

Он умер от инфаркта в одиночестве, хотя и сейчас где-то в Одессе живет его дочка, отношения с которой у них были, мягко говоря, прохладные, и от чего он очень страдал. Его звали Иван Павлович Буюкли - мой преподаватель по фортепиано.

Пять лет назад, приехав в южный городок моего детства в Одесской области на встречу одноклассников, мне непременно захотелось встретиться с ним. Сколько же я его не видела? Прикинула - похоже, 27 лет! Узнает ли?

Но я была полна решимости. В последнее время, видимо, преодолев некий возрастной барьер, и похоронив отца, мне стало жутко необходимо общение с людьми, которых знала я и мой отец. А они как раз и были знакомы. Правда, точного адреса, я не знала. Где искать? В музыкальной школе? Бесполезно, сейчас каникулы. Пришлось идти в собес, плакаться, мол ищу своего учителя... И о, чудо!

Служащая говорит:

- Это, что, тот болгарин, что машины ремонтирует?

- Видимо, да, - отвечаю ей, вспоминая, что именно на этой почве и были знакомы дорогие мне л

юди.

- Так вот идите по этой улице, - она указала направление, и то ли такой-то дом, то ли такой-то, она не помнила. - Но вы его сразу узнаете, дом на двоих хозяев и машина во дворе стоит.

Довольная я побежала искать дом Ивана Павловича. Стоял жаркий августовский день. Я хоть и была в бейсболке, но все равно приходилось прятаться в тени домов и зелени, что бы совсем уж не облиться пОтом. Ведь после долгой разлуки хотелась предстать перед преподавателем в потребном виде, не смотря на жару + 32 по Цельсию.

Я довольно быстро пробежала квартал за кварталом, но ничего похожего на глаза не попалось. Я порылась в сумке. Холодная бутылочка коньячка, захваченная с собой, покрылась испариной. Шоколадка, купленная сдуру в такую погоду, предательски таяла на глазах. Я понимала, что меня занесло не туда, и, повернув обратно припустила шаг. Навстречу тяжело шел грузный мужчина, и я спросила, не знает ли он, где живет Иван Буюкли. Он и указал мне на недалеко находившийся дом, который я уже пробегала и не поняла, так как машины во дворе не было.

С нескрываемым волнением подошла к калитке и нажала на звонок. Ничего.

- Стучите в окно, - подсказал еще не далеко отошедший товарищ.

Я настойчиво постучала по стеклу. Через минуту раздалось бряканье открывающихся дверей, и ко мне со второго этажа неспешным шагом спустился он. Я его сразу узнала. Поджарый, загорелый, с приличными остатками волос на голове, чуть поддернутыми сединой, в свои 63, он выглядел очень хорошо. Черные брови вразлет, а под ними те же большие черные глаза, словно в моем детстве с удивлением глядели на меня.

- Вы ко мне?

- Да, Иван Павлович, здравствуйте! - улыбаясь, я сняла бейсболку и очки.

Он с минуту изучал меня, потом улыбнулся в ответ.

- Ольга, - обнял он меня, - Неужели ты?

- Да, я.

- А я ведь видел минут десять назад, как ты пробежала. Как я рад тебя видеть! А я еще подумал, как со вкусом одета это девушка. Не узнал тебя. И симпатичной девчушки ты стала красавицей.

Приятно было слышать комплимент. И, правда, белая бейсболка, белые летние кружевные сапожки, и шоколадного цвета разлетайка, подвязанная этническим пояском и с такой же сумочкой на плече, на фоне загорелой коже смотрелись эффектно. Надо же, подумала, мужчине за 60, а он все еще обращает внимание на девушек. Хотя чего я удивлялась? Он всегда симпатизировал женщинам, а они отвечали ему взаимностью.

- Ну, проходи, проходи...

Он провел меня по лестнице на второй этаж, где находилась кухня. Помещение сразу выдавало своего хозяина с потрохами. По всему было понятно, что здесь живет холостяк. Тонкий слой пыли смешанный с жиром, ровно покрывал все находившиеся там скарб. Вещи и книги не имели своих мест. Потолок от постоянного табачного дыма приобрел серо-желтый оттенок. Но меня это не смутило. Я была рада видеть, как засветились глаза от неожиданного радостного события у моего учителя, как спешно собирал на стол все, что было у него съестного.

Я достала презент. Иван Павлович налил по рюмочке, и пошел наш неспешный разговор.

Я вкратце рассказала, как жила все эти годы. Рассказала про работу, семью, детей. О том, что последним днем, когда я прикасалась к клавишам, был день получения диплома об окончании музыкальной школы. В общем, пианино забросила с концами. Дальше поведала о своем не долгом приезде, и конечно, о смерти папы. Иван Павлович погрустнел. Мы помянули отца, вспомнили их молодость, и разговор плавно перешел на жизнь учителя. Он тоже посетовал, что играет на инструменте крайне редко. Не до этого.

- Пойдем, - он встал.

Мы вышли во двор, и Иван Павлович провел меня в большую мастерскую, где и пряталась очередная ласточка, ожидавшая золотые руки мастера.

- Вот это и занимает сейчас все мое время. Этим на жизнь и зарабатываю. Не жалуюсь, да и соседи меня уважают.

Он как будто оправдывался.

- А вот посмотри туда, - он указал за огород.

Огород был небольшой, но все что нужно: томаты, лук, зелень, все вмещалось. Чуть дальше шел небольшой виноградник, ровными рядами красовались кустарники с наполненными солнцем гроздьями, а за ним вдалеке располагалось большое озеро. В безоблачный день водная гладь играла солнечными ликами, создавая волшебную искрящуюся живую массу, за которой по другую сторону берега находилось село. Вид как на ладони. Издалека оно казалось совсем игрушечным, почти сказочным. Красотища необыкновенная! Все бы стояла и любовалась... А воздух! Воздух - не надышаться! Такой сладко - горьковатый на вкус, густой, обволакивающий... Хоть на хлеб намазывай! Ностальгия кольнула острой болью в сердце. Как же я люблю эти края!

- Вот это меня сейчас и греет, - сказал Иван Павлович, будто прочитал мои мысли.

Мы вернулись к столу, выпили по рюмашке. Немного расслабившись, он вспомнил прошлое, которое я не могла знать. Рассказал, о том, что после нашего отъезда в музыкальную школу пришла работать молодая, красивая женщина. Супруга ее только отправили в Афганистан, и детей у них не было, муж не мог. И вот, Иван Павлович рассказывал не только сухие факты, он погрузил меня в свои воспоминания, словно прошлое вернулось, и он заново проживал свои чувства. Он вспомнил, как впервые увидел ее, как восхищался ее глазами, волосами, говорил, что его пленил ее запах. На какое-то время мне даже стало неуютно слушать эти откровения, но потом я поняла, человек музыкальный, творческий, видел красоту и тогда, и сейчас, вспоминая ее, не мог не донести до меня случившейся с ним любви. Именно так он говорил об этих отношениях. Страсть, любовь, которую он пронес через всю жизнь. Он достал брошюрку "Псковские зарисовки. Лирика"" со стихами и похвастался:

- Мои. Наконец два года назад издали.

Я была удивлена. Никогда в детстве не знала, что он писал стихи. Хотя тогда еще не писал. Наверняка это пришло чуть позже. Я с интересом пролистала несколько страниц, но понятное дело, что прочесть все в этой ситуации никак не могла.

- А хочешь, я тебе ее подарю? - оживился учитель. - Правда она у меня одна осталась.

Я глянула на тираж - 200 экземпляров. Не густо. Но дело не в количестве. Видимо, это все что он мог себе позволить. Да и те раздал по друзьям.

- Я найду еще одну, и вышлю ее тебе, - загорелся он.

- Хорошо Иван Павлович, - я оставила адрес. - А не думали вы, для большей аудитории выложить стихи в интернет?

Он задумался.

- Да, было бы не плохо.

- Ну, так давайте я вам в этом помогу. Мне не составит большого труда перепечатать стихи и выложить на каком-нибудь творческом сайте. И люди увидят, и вам приятно.

На том и порешили. Немного забегая вперед расскажу, что через полтора года получила почтовое отправление, почему-то без обратного адреса, и долго думала, кто же сто мне прислал, пока не получила конверт с брошюркой, а в ней личная запись: "Ольге К. на память от Ивана Б. Я счастлив, что ты меня помнишь... И я тебя тоже, ты была не похожа на других детей, ... конечно, жаль, что твоя своенравная натура решила вопрос так, как... решила. Я всегда рад тебя видеть у себя дома" (пунктуация сохранена). Тут я и вспомнила о своем обещании, и с удовольствием выполняю. Вот, что он о себе писал: