Он устало прикрыл глаза (рыжеватые короткие ресницы поймали отблески заходящего солнца) и внезапно резко развернулся ко мне. Его глаза ещё были закрыты, когда он начал говорить, но уже через мгновение он широко распахнул их. Мне вспомнился урок по мимике соседних народов: имперцы при гневе сужают глаза, а удивляясь, наоборот, округляют их, тогда как в Арканиоле все наоборот.

Крон говорил долго и возмущенно, речь его состояла преимущественно из ярких обвинений меня в преступной легкомысленности, от волнения и гнева он сбивался на арканиольский акцент, а иногда и вовсе переходил на свой родной язык. Слова мне не удалось уловить, но общий смысл был предельно понятен.

- Прости, - невежливо и устало перебила я. - А где все остальные?

Крон опять прикрыл глаза. Металл в его волосах ловил солнце и отравлял мне жизнь, посылая солнечных зайчиков в глаза. На холл из-за него ложились странные блики, как от причудливого витража.

- Уже внутри. Мест в общежитии пока не хватает, поэтому придется взять номера в отеле, но это не надолго.

- Хорошо, - кивнула я. - Вы уже выбрали гостиницу?

Не люблю это новомодное слово "отель". Оно пришло к нам из языка северогорских гномов, которое звучит там как "ghotelyr" и означает "дом для нищих". У гномов главное - это его жилище, недаром поговорка "Мой дом - моя крепость" пришла к нам именно от них. Тот, кто не может позволить себе собственной уголок, не является для них кем-то, достойным внимания.

- Да. Собственно, мы ждали твоего одобрения.

- Мне все равно, - пожала плечами я. - Пошли?

- Идем, - кивнул Крон.

Выбранная ими гостиница оказалась довольно далеко от Мэгнота. Мы шли к ней порядка двадцати минут, правда, скорее устало брели вдоль набережной. Я украдкой покосилась на парня.

На самом деле, наследственность не играет почти никакой роли в появлении магических способностей. То, что они появились - это да, из-за папы и мамы. Но какие - это уже на ваших плечах.

Упрямый, властолюбивый, непреклонный человек становится магом Земли, даже если его родители были Темными магами. А ветреный, сильный духом и увертливый - магом Воздуха, несмотря на светлые корни. (Но так как в воспитании личности большое значение имеет его окружение, родители все же влияют на специальность. Однако бывают исключения - как Адель, например, у которого семейка - стоять, бояться: Темный Император, некромант-наследник, загадочный парень и женщина без чувства самосохранения.)

Другое дело - некромантия. Родившись, некромант УЖЕ является некромантом, хотя его характер еще не сформирован. Именно поэтому к его специальности потом могут примешаться другие направления - скажем, Ветер или Огонь.

Честно говоря, разделение на Темную и Светлую магии - бессмысленно. Это не более чем разбушевавшаяся бюрократия. Единственное, что важно - сам человек, его данные, его принципы, его идеи, и все вместе это составляет его личность, а следом и его магическую технику. А гражданином какой страны он является - абсолютно не имеет значения.

Так почему Крон так цепляется за свой иллюзорный Свет?

Гостиница мне неожиданно не понравилась. Маленькое, вытянутое вверх здание казалось словно втиснутым в пространство между своими соседями. Изящные балконы увивал виноград (вот и еще одно отличие, у нас дома везде вьюнок), небольшие окна (тогда как имперцы предпочитают окна во всю стену) застенчиво выглядывали из-под крытых красной черепицей навесов. Весь дом был такой чистенький, беленький, аккуратный, что при первом взгляде вызвал у меня стоическое отвращение. В Империи все дома были разноцветными, неряшливыми, яркими, а не такими чопорными, как этот. Но пышные гроздья круглого, надутого винограда и развешенные на веревках во дворе белоснежные простыни кое-как примирили меня с действительностью.

Мне сразу вспомнился Джианнайн, Город богов. Он очень древний, и история буквально сочится из трещин в его домах. По его улицам в разное время шагали великие полководцы, празднующие свой триумф, и императоры, идущие на казнь, вожди гэльских племен и повстанцы шестнадцатого отряда. Этот город перенасыщен человечеством. Его перестраивали больше двухсот раз после пожаров и нападений неприятельских войск, но в его архитектуре до сих пор угадывается древняя логика людей, назвавших человека человеком. Я никогда не могла представить его целиком, пусть и заглядывала в мысли многих послов оттуда, мне он запомнился какими-то яркими отрывками и фрагментами: белые одеяла на длинных веревках, протянутых через узкую улочку, девичий виноград, спрятавший дом в свой тенистый кокон, пыль, серебрящаяся на солнце. Умиротворение и спокойствие пропитывало эти воспоминания насквозь, но что-то нехорошее чувствовалось в этих неторопливых мыслях. Кровь всегда оставляет следы, даже на городах, а уж на этих улицах ее пролилось предостаточно. Казалось, город свернулся, спрятав неприглядные запятнаные красным улицы в свои глубины вместе с живущими на них людьми. Джианнайнцы очень приветливы и улыбчивы, дружелюбны и гостеприимны к иностранцам. Вам могут сделать скидку "за красивые глаза", сунуть в подарок пакет с апельсинами (апельсин - символ Джианнайна) или, лукаво улыбаясь, провести на закрытое выступление джаз-музыкантов. Трудно представить, чтобы эти люди могли взять в руки даже разделочный нож, не то что копье, с которым они раньше захватили пол-континента.

Я люблю много городов. Даже те города, о существовании которых я не знаю, я люблю заранее и так же сильно, как остальные. В каждом есть что-то, за что его можно полюбить: иногда это сущие мелочи вроде пробившегося сквозь мостовую подсолнечника, а иногда огромные, величественные храмы древним богам, при входе в которые буквально утопаешь в небе. Но Джианнайн я терпеть не могу. Готова поспорить, подсолнечниками там заполнены все центральные улицы, а храмы построили еще двадцать восемь веков назад, однако есть в нем что-то такое, что заставляет бежать из него безоглядки. И дело даже не в жуткой истории этого кровавого города, а в ощущении, что эти подсолнечники он вырастил только что и специально ради тебя.

И эта гостиница казалась джианнайнским островом в лебеннском океане. Чересчур улыбчивый персонал (из-за чего кажется, что он готовится тебя състь), нарочито уютный холл, приветливые вывески на стенах и выставленные напоказ благодарности от клиентов - все это отталкивало своей несколько фальшивой дружелюбностью.

Оле почему-то сначала взял нам один шестикомнатный номер, и теперь тоскливо мялся у стойки администратора в надежде обменять такое великолепие на нечто более экономное. В конце концов сонный с поездки Джулиан вышел из себя и сам за нас заплатил. Счастливые и уставшие, мы ввалились в наш номер.

Моя спальня оказалась неожиданно непафосной. Из крохотных, зато многочисленных окон открывался вид во двор, где рос здоровенный многовековой платан. Сама комната была чистой и нарядной, как профессиональная горничная. В черно-белых тонах, исключительно официальная, слегка отталкивающая таких чистых имперцев, как я. Вздохнула и повалилась на кровать носом в подушку. Постельное белье пахло морем и солью.

Проснулись мы уже вечером, все почти одновременно, только вот выползли из кроватей с разной скоростью. Меня буквально вытолкнуло из постели почти осязаемое ощущение чужеродной жизни - непривычный потолок, ровные однотонные стены, оранжевое закатное солнце за окнами, запах созревшей изабеллы, легкий соленый ветер. Это все давило на меня, как давит ощущение километров земли над головой. Нет, я не страдаю клаустробофией, но вот ксенофобия - мой конек. Я - консерватор до мозга и костей, любая посторонняя и н о в а я вмятинка на дороге повергает меня в ступор. Мой мир заучен мною наизусть, я знаю о нем все и еще чуть-чуть, мне комфортно чувствовать себя знающей и понимающей, мне приятно осознавать, что происходит. Любая утечка информации грозит моим затяжным унынием, а потом - жутким желанием узнать побольше.