Бегло осматриваю временное жилище, бродя по комнатам призраком без цели. Перед глазами мелькает стандартная двухкомнатная квартира с мебелью. Пыли и прочих спутников затхлости нет – приобретена совсем недавно. Останавливаюсь, понимая, что иду по пятому кругу. Кое-как стащив с себя одежду, сажусь на край белоснежной двухместной кровати.

Это сон. Сейчас я проснусь и посмеюсь над глупостью происходящего. Стоит признать, давненько у меня не было таких реалистичных кошмаров.

Ядовитая истерика напоминает о своем существовании. Есть ли смысл храбриться перед самим собой? Нет. Тогда зачем я это делаю?

Мое тело сейчас взорвется от напряжения. Было бы здорово, конечно, выпустить пар, но я не настолько убит, чтобы бросаться в омут самоуничижения. Несколько минут сижу в недвижимости, пытаясь дышать глубоко и ровно. Все наладится. Мне нужно немного времени, чтобы понять, что случилось на самом деле.

Взглядом натыкаюсь на зеркало. Лучше бы не смотрел – с таким неестественно-пластиковым взглядом я похож на старый износившийся манекен. Такой же недочеловек с непонятным назначением. Хотя, нет, в манекенах все-таки есть смысл…

Не хватает Кьюби. Я привык к его присутствию и жизнерадостности. Надеюсь, Учиха не забудет покормить…

Со стоном зарываюсь под одеяло. Не думать. Не думать.

Не думать.

Да уж, это все равно, что «не думать о белом слоне»*.

Утыкаюсь лицом в подушку, пахнущую синтетической свежестью. И, спустя час невеселых размышлений, с огромным трудом погружаюсь в беспокойный сон.

Где-то звенит до предела натянутая тяжелая цепь. С потолка свисают сотни начищенных до блеска крюков – я тянусь к ним, сам не зная зачем. Может быть, в надежде, что их материальность выдернет меня из пучины кошмара, но этого не происходит. Холодно.

Босые ступни оставляют за собой черные следы. Я оборачиваюсь на шорох шагов, но вижу только пустоту. Всматриваюсь в плотную черную завесу и невольно пячусь назад. Страшно.

Темнота приглашает меня подойти поближе. Осмотрев пространство и не увидев ничего, кроме подвешенных крюков, я протягиваю к ней руки.

Больно…

Подскакиваю на кровати. Реальность принимает меня нехотя – все какое-то серое и мутное. А потом я чувствую, что во сне было не так уж плохо.

Прячу лицо в ладонях, пытаясь стереть испарину. Звонок в дверь заставляет пошевелиться с пробуждением, хотя я предпочел бы снова уснуть, чтобы только не натыкаться взглядом на чужую комнату с множеством полочек и высоким белым шкафом для одежды.

Стоп, кто сюда может прийти кроме Саске? Никто.

Торопливо натягиваю одежду и буквально несусь к двери. И правда, он. В темно-синих джинсах и белоснежной рубашке, потрепанный, уставший. Как будто не спал. Без приветствия протягивает ключи от моей машины.

- Вещи и собака внизу.

- Ты же говорил, что приедешь вечером.

- Планы изменились.

Забираю ключи, а другой рукой хватаю Саске за запястье.

- Давай-ка кое-что проясним.

- У меня нет на это времени! – Учиха почти рычит.

Игнорируя сопротивление, силой затаскиваю его вглубь квартиры и со всей дури хлопаю дверью.

- Пока не расскажешь правду – не выйдешь отсюда.

- Да, неужели? У меня есть дела поважнее повторного разъяснения причин, – стряхнув мою руку, Учиха отходит на несколько шагов в сторону.

- Какие такие дела?! – бросаю ключи на полку у входной двери, тяжелым взглядом сканируя Саске. Дела, значит. Проблема проясняется. Что для Саске может быть важнее всего? Важнее его жизни и спокойствия?

- В этом как-то замешан Итачи, верно?

Равнодушие в глазах фокусника быстро превращается в горячую, опасную субстанцию. Понимаю, что с ходу попал в самое яблочко, правда, ликование мое длится недолго – Саске сжимает кулаки до побелевших костяшек. Он на грани.

- Теперь это не твое дело.

- Как ты любишь это повторять!

Острая боль неожиданно обжигает скулу. Я надеялся, что до этого не дойдет, но мы так и не научились решать проблемы одними словами. Итак, самое время выпустить весь скопившийся негатив. Что я и делаю, с яростью бросаясь на Саске. Из-за недавнего пробуждения и выматывающего сна моя реакция не на самом лучшем уровне, но зато мышцы не натружены и сил много.

Я уже успел подзабыть, что такое невменяемая злоба. Хочется послать все к черту, да только она захватывает Саске с первых же ударов. Учиха попадает по груди, а я задыхаюсь от резкого дискомфорта.

- Я знаю, что ты чувствуешь!..

- Ты ничего не знаешь!

Случайно задеваю ногой какой-то стул, запинаюсь, но умудряюсь удержаться на ногах.

- Ты не мог так резко измениться!

- Думаешь, что понимаешь меня?! Ошибаешься!

- Тогда объясни! Саске!

Иллюзионист оттесняет меня к кухне, между делом стирая кровь с губ.

- Я не обязан отчитываться.

- Обязан, если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое!

Снова вцепившись друг в друга падаем около кухонной тумбы. Саске в падении успевает вытащить нож из подставки. Острым углом лезвия упирается в пол и разворачивает его так, чтобы нож повис прямо над моей шеей.

Замираю, неверяще глядя в непроницаемо темные глаза.

- Ты…

- Есть несколько способов избавиться от человека, который постоянно вертится под ногами, – зло шепчет Саске. Кровь скапливается на губе, пачкая зубы, делая его и без того страшный оскал еще более жутким. – Я выбрал самый удобный. Хочешь по-другому?

- Ты приставил нож… к моей шее.

- Точно. И если ты не дашь мне уйти – разберу на запчасти и вынесу в пакете. Нравится идея?

- Неужели… ты… готов на все, – с ужасом разглядываю нависшего надо мной монстра. – Ради чего?

- Не. Лезь. Это все, что от тебя требуется.

Медленно касаюсь пальцами тупой стороны ножа. Саске пытается отдышаться и пристально следит за моей рукой.

- Вот значит… как? – тоже неосознанно перехожу на шепот. – Тогда давай. Я выбираю тот вариант, в котором тебе придется запачкаться.

Давлю на нож, но сопротивление руки Учихи непреодолимо. Он крепко держит свое оружие в неизменном положении.

- Чего же ты?

Наши взгляды сталкиваются в немой борьбе. На языке появляется горечь. Такая едкая и отвратительно мерзкая горечь…

Катастрофически мало света чтобы в деталях разглядеть выражение его лица, но глаза Саске блестят безумием. Настолько страшным, что я за несколько секунд теряю остатки уверенности.

Учиха неожиданно выпрямляется.

Замахивается, провернув нож в руке.

И резко бьет.

Сознание возвращается мучительно медленно. Первым признаком того, что я все-таки жив, становится жуткая головная боль. Наверное, он вырубил меня, ударив рукоятью по голове. Сволочь…

В лицо тычется мокрый нос. Кое-как разлепив глаза, обнаруживаю рядом Кьюби. Он тихо поскуливает, наверное, не первый час пытаясь привести меня в чувство.

- Хах… малыш... папка жив, – сдавленно посмеиваюсь и зарываюсь рукой в рыжую шерсть. – Наверное…

Собравшись с силами, пробую встать. С первой попытки удается только сесть. Головокружение просто отпадное. Оно определенно займет первое место в моем личном топе головокружений.

Ужасно хочется пить, да и умыться. Надо добраться до ванны – чем я и занимаюсь в течение следующих десяти минут. А совершив героическое поползновение, замираю, глядя на себя в зеркало.

Заторможено касаюсь губ. Кровь.

Засохшая кровь.

Но ранки нет…

Она была у Саске.

- Почему?..

Выражение моего лица чужое. Глаза – стеклянные. Все.

Я больше не могу.

Отчаянно бросаюсь на ни в чем не повинное стекло. Осколки со звоном рассыпаются у ног, а я продолжаю бить, как будто таким способом можно уничтожить чувства вместе с моим жалким отражением. Лишь окончательно выбившись из сил, оставляю в покое несчастное зеркало, припадаю к стене и каким-то образом снова оказываюсь на полу. Кьюби, до этого пугливо выжидающий момента, сразу подбегает ближе. Я почти не чувствую, как он собирает языком капли с моего лица и рук.