В тот день деваться Ярославу было некуда.

Серое небо, напоминающее застиранную тряпку, рассыпалось крупными каплями дождя. Дорога перед глазами превратилась в грифельный грязный след. Фантики, ветром принесённые с мусорки, и забитые водой пакеты хлюпали под ногами. Заброшенные дома громоздились над головой.

В подвале одного из них горел свет.

Позади раздавались полные ярости крики и хлестали хриплые голоса, так что раздумывать было некогда. Сжав кулаки, Ярослав с трудом выдавил из лёгких тяжёлый влажный воздух…

После он будет вспоминать, что почувствовал мистическое притяжение, с которым не смог справиться. Невидимая сила взяла его за руку и, не спрашивая разрешения, завела в узкий лаз. Рассчитывать было не на что. Ни на то, что найдётся укрытие, ни на безопасность. И уж тем более он не рассчитывал, что кого-то встретит.

Между фундаментными столбами гудела тишина. В ней, нарушаемой лишь мерным постукиванием дождевых капель, вдруг прозвучало:

— Свали нахрен.

Ярослав прошёл чуть вглубь, заглянул за перекрытие и увидел внутренний угол дома. Длинный потёртый стол с облупившимся лаком, рядом — диван и старое кресло. Откуда-то тянулась чёрная змея провода, местами провисающая на хлипких крюках, и цеплялась за тусклую лампочку. В кресле сидел парень. Потрёпанного вида, зато серьёзной комплекции. В тёмной майке, старых джинсах и затасканных кроссовках, сменивших некогда белый цвет на пыльный грязно-серый. Одну ногу он держал на столе, другой упирался в обивку. Совсем короткие волосы блестели от влаги.

Неразборчивые крики за спиной превратились в маты. Если уроды найдут — на этот раз забьют насмерть. Очень повезёт, если быстро. Но надеяться на великодушие мудаков из Генхо не стоит.

— Глухой? — вновь подал голос некто.

— Постою пять минут и уйду.

— Если тебя не отпиздят они, то я. Что выберешь?

Прижавшись спиной к перекрытию, Ярослав устало склонил голову. Дождь щедро накапал за ворот толстовки, и холод полз по спине, подтягивая мышцы лёгкой судорогой. Спустя минуту, не дождавшись ответа, некто поднялся и опасной тенью обтёк справа. Подошёл близко — заглянул в лицо и выжидательно замер.

Генхо как раз успели поравняться с лазом.

О нет, Ярослав не был трусом. Он вообще-то считал себя бесстрашным, но всё же не желал рисковать жизнью без единого шанса выбраться из ситуации. И даже ему, полному агрессии и отчаянной силы, не выстоять против двадцати человек.

Разлепив сухие губы, парень явно собрался его сдать. И раньше, чем успел подумать, Ярослав накрыл холодной ладонью подветренные губы Тёмного — так назвал его в мыслях. Накрыл и сразу получил под дых. В узле под рёбрами поспешил раскинуться болючий кактус, а сознание — померкнуть.

К сожалению, в предугадывании действий людей Ярослав никогда не был силён.

Когда он пришёл в себя, дождь уже прекратился. Тёмный сидел на кресле, перебирая колоду карт. Сам Ярослав лежал на иссушенном, трухлявом диване, от одного дыхания скрипящем на все лады. Тело было относительно целым и относительно здоровым. В животе ныло, но уже не от боли — от голода.

Тёмный тогда показался сошедшим с витрины манекеном или восковой копией с мертвеца. Его лицо блестело каким-то неприятным, холодным блеском, глаза казались пластиковыми, сильные руки лежали безжизненно. От него шли такие ужасающие волны холода, что первые несколько минут Ярослав почти не дышал, опасаясь привлечь к себе внимание.

В голове вертелась чушь. Может, этот парень маньяк и решил разделать его на маленькие кусочки, раз не удалось увидеть смерть под тяжёлыми ботинками Генхо? Может, Тёмный — существо из другого мира, по какой-то причине осевшее в городской пещере? Может, теперь не спасёт даже хуёвая удача, следующая по пятам с самого совершеннолетия до этой минуты?

— Есть одно правило, — сказал Тёмный, вдруг посмотрев на Ярослава поверх потрёпанного карточного веера. — Без объяснений.

— Понял, — тихо отозвался Ярослав, разом проглотив все вопросы.

И Тёмный начал раздавать карты. Шесть на шесть.

Без объяснений.

Они сыграли пять партий дурака подряд. Сначала побеждал Ярослав. А потом — Тёмный выиграл трижды и решил перекурить. Выдохнул кольца плотного едкого дыма, откинул голову на спинку кресла, полностью потерявшего некогда благородный бордовый цвет. Теперь оно было пепельным, грязно-коричневым.

В ту, первую ночь, они и впрямь не разговаривали. Ярослав не знал, что говорить, если Тёмный запретил спрашивать. Тёмный вообще, кажется, привык молчать.

Так что, когда Ярослав решился уйти, он всё ещё ничего о нём не знал. Ничего, кроме особенностей скудной мимики и того, что с ним наверняка случилось ужасное. Потому что Тёмный не был ни бомжом, ни маньяком.

Он просто по какой-то причине не хотел возвращаться домой.

Так случилось, что пресловутое Некуда стало для Ярослава спусковым крючком. Если идти было некуда, его тянуло в заброшенный, старый квартал недостроев. В лаз подвала, под перекрытия и старые плиты. В единственное место, где горел свет.

Второй раз случился, когда пьяный отчим выпер его из дома с матами и конфетти из осколков бутылки. Снова затевать настоящую драку Ярослав не хотел — слишком часто это начало повторяться и слишком много дурной силы он начал вкладывать в удары по опухшему косому лицу. Страх прибить в запале сыграл свою роль, и после скандала у Ярослава осталось несколько несерьёзных ран, ушибов и ссадин. И ему было совершенно некуда идти.

На улице ворочалась ночь. Ветер таскал в пушистых усах осыпающиеся осенние листья. Город не хотел засыпать и преобразился, вспыхнув сотнями искусственных огней.

Тёмный был на месте. На этот раз он читал затёртую книгу. Услышав шаги, поднял полупрозрачные серые глаза и ничего не сказал. Даже когда Ярослав упал на диван, радостно вытягивая ноги и пачкая его собой.

Та ночь принесла немного нового о пещерном жителе. Во-первых, у Тёмного был телефон, и он всё-таки умел разговаривать с кем-то о непонятном, о каких-то машинах и деньгах, которые надо бы вернуть. Во-вторых, в углублении под креслом Тёмный хранил аптечку — непримечательную серую коробочку с бинтами, ватой, антисептиками, таблетками и прочей мелочью. В-третьих, Тёмный был не таким уж мудаком.

Сначала он взялся за дело словно нехотя и с отвращением, а потом как-то слишком увлёкся. Нашёл на теле Ярослава все восемь порезов от осколков, заклеил дешёвыми пластырями, плеснул антисептика и на ссадины. Ярослав чувствовал это сквозь сон и был слишком обессилен, чтобы рассыпаться в благодарностях.

Поэтому он поблагодарил сразу, как проснулся. По ощущениям ему хватило трёх-четырёх часов, чтобы прийти в себя.

— Спасибо.

Тёмный оторвался от чтения. Положил книгу на стол. Вытащил карты из кармана куртки.

— Давай сыграем, — сказал.

— Почему ты мне помог?

— Ты забыл? — Тёмный поднял серьёзные льдистые глаза и стал мешать колоду. — Без объяснений.

Да. Так и впрямь было проще.

Постепенно, сам того не заметив, Ярослав привык. Может быть, потому, что в жизни назревал переломный момент и это сильно сказывалось на его поведении. Отчим сходил с ума. Банда творила беспредел. Кроме того, слишком часто стало негде спрятаться от проблем. Единственный друг, который ещё мог дать передышку от суеты, был вынужден покинуть город, и не осталось почти ничего. Почти.

Только Тёмный, его карты и подвал.

Так что Ярослав привык. К тому, что Тёмный всё время молчит, а если разговаривает — то угрозами. К тому, что он может в любой момент наподдать по больным местам, а в драке они неравны, хотя Ярослав как-то сцепился с ним изо всех сил. Притом сам нарвался и спровоцировал. И сам же отхватил по первое число — винить было некого.

Привык и к тому, что Тёмный на самом деле неплохой человек. Он мог позаботиться о ранах. Он мог поделиться едой. Он мог дать выспаться и отогнать бродячих собак. Он всегда играл честно и проигрывал с достоинством, а выигрывал без бахвальства.