– Мне не нравится, как это все происходит. Есть необратимые процессы. Не выдерживает никакой критики система чемпионатов мира, существующая уже лет восемь. С внедрением компьютеров изменились формы и методы подготовки к соревнованиям. Шахматистов уже не так интересует глубина замыслов, в мое время они более тонко оценивали позиции. У нас применялись другие методы и формы подготовки. В рамках одного дебюта разрабатывались новые концепции, которые мы отстаивали на основе его конкретного анализа. А сейчас, если спросить гроссмейстера, что такое концепция, то мы вряд ли получим правильное толкование этого понятия.
– Можно ли утверждать, что раньше шахматы были искусством, а сейчас стали только спортом с конкретным результатом?
– Наверное, да. Сейчас и отношение к шахматам другое. Был, например, случай в Линаресе (Испания), когда Каспаров взял обратно ход в партии с Юдит Полгар, что по правилам запрещено. Судья сделал вид, что ничего не заметил. Случилось и случилось: Каспаров всегда умел навязать своих судей организаторам международных турниров. Но группа документалистов, снимавших игру, записала этот конфликтный момент на видео.
– А Каспаров знал, что партия пишется?
– Нет, не знал и сначала поспешил обвинить Полгар в том, что она все это выдумала. Тем временем документалисты, вернувшись в Мадрид, занялись отснятым материалом. На пленке отчетливо было видно, что Каспаров действительно взял ход назад. Я стал свидетелем обсуждения этого инцидента. Организатор турнира запретил показывать отснятый материал, но приватно его показывали. Гельфанд, безумно боявшийся Каспарова, категорически отказался смотреть видеозапись. Почему? – «Ведь тогда же придется высказывать собственное мнение!» Когда пригласили Бареева, тот сразу спросил: «Если Каспаров взял ход назад, изменят ли результат?» Но результат сохранится, так как Полгар вовремя не подала протест. Бареев ответил: «Ну а зачем тогда что-то смотреть!?» Случай вопиющий! Ни один чемпион мира никогда не брал ход назад, тем более в партии с женщиной.
– Занимаетесь ли вы благотворительностью?
– Занимаюсь и достаточно давно. Вот уже 25 лет являюсь президентом, (а раньше председателем) Фонда мира. В СССР это была крупнейшая благотворительная организация, более состоятельная, чем Красный крест. Учредителями этого фонда, созданного в 1961 году, были общественные организации: Комитет солидарности стран Азии и Африки, Комитет защиты мира, Комитет советских женщин и Комитет солидарности со странами Латинской Америки. Мало кто знает, что именно на деньги Фонда мира иностранные студенты из стран Азии, Африки и Латинской Америки обучались в СССР. Министерства социального обеспечения и здравоохранения ни разу не обнародовали тот факт, что система патронажных сестер в СССР полностью финансировалась из Фонда мира. Эти министерства были лишь исполнителями этой и других не менее грандиозных программ. На деньги Фонда были построены реабилитационные центры, санатории для воинов-афганцев в Краснодарском крае, Одесской области. Фонд мира финансировал программу выпуска современных протезов: помог институту имени Семашко полностью переоборудовать линию. Нами был создан банк данных по потерям во Второй мировой войне, а это более 24 миллионов дел. Сегодня уже издана 1662 «Книги памяти». При публикации материалов был использован наш банк данных.
– Фонд Мира – открытая организация для поступления денежных средств со стороны юридических и физических лиц?
– Да, открытая.
– Какой оборот в 2006 году?
– Практически никакой. Нет поступлений. Есть партнерские организации, перечисляющие определенные средства. Российские бизнесмены, как правило, создают «карманные» фонды, которые обслуживают исключительно интересы учредителей. В последнее время ситуация несколько улучшилась, но не настолько, чтобы можно было говорить о каком-либо серьезном прорыве в данном направлении.
– Помогают ли власти вашему Фонду?
– Нет, не помогают. Российские власти считают, что благотворительные организации не нужны, поскольку государство, по мнению чиновников, сегодня способно закрыть все вопросы. Мы сталкиваемся с полным невежеством власть имущих в данной области.
– Может быть, власти боятся, что средства будут разворованы?
– Это российский менталитет. Если что-то где-то случается, решение одно – перекрыть кислород всем, вместо того чтобы разобраться в проблеме и наказать виновных. Зачем же честным людям выкручивать руки? В России принят Закон о благотворительности, но лучше бы его не было. Положительные статьи из закона исчезли, осталась отчетность, для которой необходим целый штат сотрудников. А их в общественных организациях нет. Поэтому закон получился анти-благотворительным, его просто нужно отменить. В соответствии с нормами закона пришлось исключить из нашего устава пункт о благотворительности. Мы стали просто общественной организацией. Требования закона бредовые. Например, если мы получаем гуманитарную помощь, то для освобождения ее от пошлины нам необходимо предоставлять отчетность вперед. В комплект документов должен входить перечень организаций, куда направляется помощь, а также письма от организаций, подписанные представителями муниципальной власти, мэром или его заместителем. Как заполучить эти подписи, если никакой помощи еще не поступило? При штурме Грозного в первую чеченскую войну бывший тогда министром обороны Грачев вслед за танками послал в атаку морскую пехоту. В московский госпиталь поступили 18 сильнообожженных морских офицеров. Госпиталь оказался не готов к такому развитию событий и обратился за помощью к нам в Фонд. В течение нескольких часов мы поставили необходимое количество препаратов, чтобы оказать помощь раненым офицерам. Все было сделано в срочном порядке. За нами оперативность, а для чиновников на первом месте документ с подписью.
– Помогает ли ваш авторитет решать проблемы Фонда мира?
– В какой-то мере. Многие признают, что только благодаря моему авторитету в 1992 году удалось сохранить Фонд мира. Тогда на последнем съезде все 15 представителей союзных республик единогласно решили остаться. Даже прибалты из него не вышли. Было доверие. Я никого не обманул. Средства разделили пропорционально поступавшим взносам. И все остались довольны. Для вновь созданной организации мы выделили лишь небольшие средства.
– Что нужно для успешной работы?
– Дисциплина, целеустремленность, уверенность. Желательно талант. Умение подчинить малое главному и умение работать самозабвенно, забывать и о сне, и об отдыхе. Например, в шахматах, когда партия откладывалась, спали максимум 3–4 часа. Шахматы приучили меня работать и в выходные, и в праздники. Раньше было три игровых дня и один выходной. Когда я в Москве, то приезжаю в Фонд в субботу и воскресенье. Я работаю все дни недели. Спорт учит многому: как подходить к работе, как решать текущие задачи.
– Что для вас деньги и какое место они занимают в вашей жизни?
– Деньги – это свобода выбора и независимость в первую очередь. Например, в спорте. Одно дело, когда выступаешь для заработка, и совсем другое дело, когда есть уверенность в завтрашнем дне и хорошая физическая форма. Все гроссмейстеры поняли это. В СССР все получали зарплату. Я например, получал как капитан сборной страны и как выдающийся спортсмен – 500 рублей. Это без призовых. Такую зарплату в СССР получали 4–5 выдающихся спортсменов. В 1977 году сделали зарплаты разного уровня, начиная со 120 рублей. Многие говорили: не нужна мне ваша зарплата, отпустите на турнир, я заработаю больше. Хорошо было говорить. Все понимали, что зарплата все равно останется, лишь бы пустили на турнир. И вот пришло другое время. Гарантированных зарплат нет, а необходимо играть в турнире и зарабатывать деньги. Иначе есть будет нечего. Это совершенно другая ситуация. Сейчас стипендию получают только члены сборной России. Во всем мире признали, что система финансирования спорта СССР была одной из лучших в мире. Теперь многие страны стали на нее переходить, тогда как мы от нее отказались.
