Форму семей, из которых она состояла, нельзя определить с достаточной точностью. В сутрах и шастрах чаще всего подразумевается большая патриархальная семья. Но в этих же источниках раздел ее объявляется добродетельным^[1128]. Поэтому, возможно, в самых развитых частях страны (в первую очередь в городах) большая семья уже распадалась. Деревню этот процесс затронул меньше.

Во всяком случае, о разделе земли при наследовании подробно говорится только в поздних шастрах^[1129].

Кат» санскритские, так и палийские источники свидетельствуют о том, что близкородственные семьи тесно взаимодействовали друг с другом, например, в хозяйственной сфере — взаимопомощь, общее имущество, обязательства в определенных ситуациях содержать бедных сородичей, право получения наследства После смерти родственника, преимущественное право на покупку земельного участка и др. Такой коллектив мог принимать общие решения и налагать наказание на любого из своих членов. Не менее важной была и религиозная общность, скреплявшая родственников, прежде всего единый культ предков.

Из норм обычного семейного права центральным являлся принцип родовой экзогамии, т. е. запрещение браков между членами одной готры (рода). По-видимому, сельские общины составлялись из патриархальных семей или кланов, и родственные связи, таким образом, дополнялись территориальными^[1130]. Изменение занятий, экономического, социального или политического положения каждого общинника в какой-то степени (иногда значительно) затрагивало всех членов родственного объединения.

Сложной была и структура больших семей. Во главе их стоял «домохозяин», «хозяин семейства» — «кулапати», как его называют палийские буддийские тексты. Ему подчинялись жена, дети, нередко братья, приемные дети и более далекие родственники, а иногда, если верить источникам, всякого рода «помощники», «друзья семьи» и прочие патриархально-зависимые лица. К большой семье причислялись слуги и рабы. Подобный характер этой низовой единицы сельской общины отражал особенности, присущие общине в целом, — наличие наряду со свободными, полноправными членами различных категорий зависимых людей и даже рабов^[1131].

Новые исследования дали более подробный материал о иерархической структуре рассматриваемого института. Ядро образовывали полноправные члены, являвшиеся землевладельцами. Они далеко не всегда сами занимались сельскохозяйственным трудом, а порой и не жили в деревне. В «Артхашастре», например, [III.10] говорится, что отсутствующий общинник-землевладелец мог получать доход со своих полей, очевидно сдавая их в аренду или нанимая для их обработки батраков. Источники (буддийские, шастры) пестрят упоминаниями о полузависимых работниках в чужих хозяйствах — батраках, издольщиках и т. д.^[1132] По-видимому, они образовывали значительную часть сельского населения и с точки зрения варно-кастовой принадлежности причислялись к шудрам; некоторые считались даже ниже шудр. Уравнительные тенденции и взаимопомощь характеризовали главным образом отношения родственников (действительных или потенциальных), в то же время традиционные общинные отношения и система взаимных обязанностей затушевывали экономическое и социальное неравенство внутри деревни, разнообразные формы эксплуатации.

Основы внутриобщинных связей. Даже там, где такие связи были ослаблены в наибольшей мере, община продолжала сохранять некоторые права на землю — была коллективным собственником пастбищ, и все жители деревни ими пользовались^[1133]. Возделываемая земля находилась в частной собственности свободных общинников, обладавших правами владения, пользования и распоряжения своими наделами^[1134], но существовали и типичные для эпохи древности ограничения. Так, община контролировала использование и отчуждение участка; определенный круг ее членов — родственники (джнати) и соседи (саманты) — обладали преимущественным нравом на покупку в случае его продажи^[1135]; впрочем, наличие такого ограничения указывает, что земля продавалась и прочим лицам.

Лишь имевший надел считался полноправным общинником; продавший его терял свои права. Внутриобщинные земли могли переходить к другим хозяевам и оказывались собственностью лиц, даже не живущих в деревне. Однако земельный фонд считался нерушимым, и потому новые собственники становились членами общины. Земли ее не могли быть конфискованы государством за неуплату налогов; очевидно, община платила налоги как единое целое. Это также содействовало упрочению связей в ней. Внимание, которое уделяется в шастрах разрешению споров о границе между деревнями^[1136], показывает, что каждая из них рассматривалась как целостный территориальный коллектив^[1137].

Обрабатывалась земля преимущественно силами отдельных семей, но при тогдашнем низком уровне технической вооруженности и в специфических природных условиях Индии они должны были поддерживать постоянные производственные контакты. Очищение площадей от деревьев и кустарников, борьба с наводнениями, рытье колодцев и прудов, охрана жителей и домашнего скота от хищных зверей и посевов от птиц, грызунов и травоядных животных, строительство дорог, возведение культовых сооружений — все это требовало совместных усилий значительных масс людей. Источники (правда, очень скудные) содержат предписания относительно участия в таких работах^[1138]. Потребность в коллективных действиях для успешного ведения хозяйства сдерживала тенденцию к дифференциации внутри общины.

Еще одно обстоятельство тормозило обогащение тех или иных семей: при совершении жертвоприношений, поминок, свадебных и прочих обрядов каждый общинник в соответствии с обычаями родоплеменной древности угощал и одаривал общину или обусловленную тем же обычаем часть ее. Это было непременной обязанностью и, несомненно, способствовало некоторому перераспределению результатов труда.

Хотя индивидуальные хозяйства были в своей основе натуральными, они не могли обеспечить себя всем необходимым. Выгоды от разделения труда были очевидны — общинники занимались земледелием, а нужные инструменты, упряжь, утварь получали от специальных мастеров, живших на территории общины. Особенность последней как производственного коллектива заключалась тем самым в том, что в нее входили и неземледельцы, обслуживавшие общие и частные нужды ее членов. В источниках упоминаются, например, пять деревенских ремесленников (кару) — горшечник, кузнец, плотник, цирюльник, прачка^[1139]. Указывается также на сторожа, пастуха, мусорщика, жреца-астролога^[1140]. Ремесленники и слуги общины земельных участков не имели и потому полноправными членами ее не являлись. Согласно нормам сословно-кастового строя, они относились обычно к варне шудр. Впрочем, и между ними существовали различия: те, кто делал «чистую» работу, стоял выше, чем, например, мусорщики (они же уборщики падали и нечистот), презиравшиеся населением, ибо работы, которые они выполняли, считались ритуально оскверняющими^[1141]; их старались поручить рабам, если таковые имелись в деревне^[1142]. Иногда община в качестве коллективного работодателя нанимала нужных ей лиц на стороне. Мы не располагаем сведениями о вознаграждении общинных ремесленников и слуг. В средине века наиболее распространенной формой была оплата натурой (каждое хозяйство выделяло определенное количество зерна в год); возможно, то же наблюдалось и в древности.

Община выступала и как самостоятельное «юридическое лицо» и могла заключать «законные» сделки и соглашения (Ману VIII.219, 221); государство старалось воздерживаться от частого вмешательства в ее внутренние дела и предпочитало принимать во внимание нормы, которыми руководствовалась община (Артх. III.7.10; Ману VIII.41, 46). Большинство споров, возникавших здесь, разрешалось третейским разбирательством, собранием членов или старостой. Община имела право изгонять нарушителей и накладывать на них штрафы, которые поступали в ее фонд^[1143]. Только самые серьезные преступления рассматривались в царском суде^[1144].