- Неурожай, миледи, вышел, семье есть нечего! Мне б золота, немного совсем…
- Муж мой от простуды помер, а я с дитём! Вы, миледи, так господину и передайте – пусть возьмёт ко двору, хоть прислугой, на кухню, меня Вахильдой звать…
- А брату вашему невесту не сыскали покуда?! Ой, нехорошо как, у меня доча вон, красавица, присмотритеся…
- Налоги…
- Золото…
Захлопнулась, отрезала слова, как тонкие нити, дверца повозки, и Шантия, облегчённо вздохнув, забилась в угол. Не сбежала, хотя могла, осталась на прежнем пути. А снаружи, не чуя вовсе страха, Элори легко вскочила на осёдланного коня под восхищёнными взглядами варваров. Сестра ступает по чужой земле, как по своей; может, и в самом деле лучше бы ей остаться женой людского вождя? Приоткрылась вновь дверца, и вместе с Ишханом влетел внутрь обрывок разговора:
- Хороша девка, а? Вот говорят – королям с королевами по пути, а нам, значится, с прислугой. Безмужняя вроде, хоть и не наша…
- Всё вы, молодёжь, о бабье думаете! – седой варвар отвесил молодому стражу лёгкий подзатыльник. – Лучше б подумал, как до вечера к замку поспеть.
Ишхан нахмурился и, высунувшись наружу, выкрикнул:
- Элори не прислуга! Она наша сестра.
Казалось бы, ничего важного не прозвучало, но толпа растерянно замолкла. Теперь они смотрели по-другому, настолько по-другому, что у Шантии вспотели ладони – а ну как сейчас набросятся! Верно, они и думают теперь по-другому. Кажется, даже понятно: потомки великанов делятся на два вида, в чём-то схожих, но, по сути своей, совершенно разных. Значит, Элори ведёт себя не так, как принято у существ их высшей разновидности? Подтверждая мысли будущей королевы, молодой страж воскликнул:
- Это что ж ей, отец позволяет?! Во те на!
И больше ни слова. Под растерянными, настороженными взглядами Элори спустилась на землю и, попятившись, вскоре скрылась за спасительной дверцей. Седой варвар, качая головой, что-то шептал на ухо своим спутникам, и все, как один, недоумённо пожимали плечами. Толпа безмолствовала, лишь издалека слышался голос какой-то женщины:
- … Видала? Королевских кровей, а сама-то! Ну ровно продажная девка!
А потом процессия тронулась.
Не сразу, совсем не сразу Шантия позволила себе выглянуть в окно; пусть по-детски, пусть глупо, но она боялась. Боялась пусть даже случайно столкнуться взглядом с кем-то из спутников-людей, сказать ещё что-то, столь же неловкое – и показаться им принадлежащей к низшему их виду, а значит, недостойной будущего супруга. То и дело проваливалась она в странное состояние меж сном и явью, когда не понимаешь толком, действительно ли смотришь в преисполненные осуждения, перекошенные лица или же они только чудятся. Лица, сотни, тысячи, кружащиеся в безумном цветастом вихре, исчезли разом от пробившегося сквозь темноту возгласа Ишхана:
- Море! Сестра, смотри, море!
Нет, не море открылось взору мигом бросившейся к окну Шантии – то было озеро, чей дальний берег терялся в синеватой дымке; лишь с трудом угадывались в тумане очертания обрамлявших его холмов. Жадно купались в воде солнечные лучи, разбиваясь с каждым порывом ветра на крохотные осколки; не вода – расплавленное золото. Дальше, дальше вилась дорога, но Шантия смотрела – и не могла сдержать улыбку. Оказывается, вот какая она – вода, стиснутая со всех сторон берегами, вода, в которой не бывает высоких волн. Но, даже скованное и бездвижное, озеро оставалось живым. Что-то изменилось в холодном осеннем ветре, и показалось на мгновение: снова звучат голоса духов, чужих и неведомых, но готовых принять в своё царство. Встать бы на берегу, протянуть руки им навстречу, прислушаться к незнакомым песням, уже готовым прозвучать…
Что это там, вдалеке? Шантия съёжилась – будто каменный великан задремал на берегу, на ложе из колючих сосен. Ближе, ближе – и возникла вместо головы высокая башня, вместо тела – стены. Медленнее, медленнее – и вот она, рана в сложенном из булыжников «теле» - огромные ворота. Как не окинуть взглядом море, так и их объять взором не представлялось возможным.
Неужто это – дом одного человека? Наверное, тогда он и в самом деле похож на мифических великанов, своих предков. Так странно и нелепо – тяжёлая, уродливая громада, давящая на столь прекрасное озеро…
- Выходите, госпожа, - седой варвар почтительно склонился. – Лорд Кродор с нетерпением ждёт встречи с вами.
Шантия вспомнила переливы золота в сверкающей воде – и улыбнулась, выходя из повозки, улыбнулась так искренне, как только могла.
Чудовища Антара любят огонь и мрак. Может статься, будущий супруг всё же не из их числа.
========== Путь надежды. Глава VI ==========
Вот и он, конец пути; выстроились по обе стороны от ворот стражи, медленно поднялись тяжёлые решётчатые ворота – не сбежать, не повернуть назад. Да и разве Незрячая позволила бы совершиться преступлению против Её воли? Верно, близ моря настигли бы Шантию существа куда более страшные, чем измельчавшие потомки великанов. Джиантаранрир любит своих детей, но, подобно строгой матери, не позволяет им излишнее баловство.
Золотисто-багровое озеро, кружащихся у самой воды чаек, серые изгибы холмов – всё безжалостно отсекает крепостная стена. У самого подножия камень зеленеет, укрытый одеялом чуть влажного мха. Сколько лет этому замку? И сколько ещё понадобится, чтобы живая зелень окутала его целиком, не оставив и проблеска мёртвой серости?
Под ногами качается дорога, выложенная плотно сдвинутыми между собой плитами. Шаг, ещё шаг. Не выходит почему-то смотреть вперёд, в распахнутую пасть спящего каменного чудовища, окаймлённую решёткой. Вздумает чудище сомкнуть клыки – и раскусит пополам, насадит на остро заточенные железные острия. На левом плече рука отца, на правом – матери, за запястье держится брат, и вся родня за спиной, но оттого не легче: хочется закричать им, чтобы бежали, бежали прочь, оставив на растерзание потомкам великанов только одну. Как в старой сказке, где к жестокому монстру приводили к пещере красивых юношей и девушек. Зачем именно, в сказке толком не объяснялось – говорилось лишь, что никто из спустившихся в пещеру никогда более не увидел света. Монстр пожирал их? Или же оставлял при себе в душных каменных мешках, наслаждаясь сполна страданиями каждой жертвы?..
А между тем всё ближе, ближе тяжёлые ворота. На мгновение Шантия остановилась и посмотрела вверх, на решётку. Малодушные мысли подкрадывались неслышно, карабкались вверх по складкам платья, изредка царапая ледяными коготками кожу: вот бы решётка опустилась сейчас, рассекла плоть и кости, а вместе с ними – нелепое всеобщее ожидание. Тогда не пришлось бы бороться с желанием вывернуться из-под знакомых рук, чтобы умчаться на край света, туда, где в бесконечности нет ничего, кроме моря, туда, где ни один потомок великанов не посмеет её коснуться.
Но нужно идти вперёд.
А там, впереди, уже распахнулись двери – и навстречу двигалась другая, не менее торжественная процессия. Страх въелся в кожу, будто пожелав спрятаться. Шантия и сама сейчас бы спряталась – пусть даже и под землю, где дышат огнём скалы, или в глубинах моря, где скользят в вечной тьме гигантские морские змеи со слепыми глазами и светящимися гребнями. Нигде не страшно так, как здесь и сейчас, когда проще взглянуть за грани бесконечности, чем поднять голову – и увидеть того, с кем отныне придётся идти рука об руку.
- Тебе нет нужды кланяться.
Властный голос, какой и должен быть у настоящего дракона – и тут же раздражение: вот, значит, на что это похоже со стороны! Какой там страх – стражи, да и будущий жених дружно возомнили будущую невесту лорда покорной, склонившейся! Лишь это – не желание увидеть суженного – заставило вскинуть голову и посмотреть, посмотреть в прозрачные глаза.
Линетта говорила, будто бы правитель красив; быть может, человеческая красота измеряется иными мерами, чем эльфийская? Шантия смотрела – и думала, что повелитель прибрежных людских земель, варвар, развязавший войну, не похож на живое существо. Скорее, настоящий великан былых времён – или его каменное подобие. Что-то в бледном, грубом лице было неоконченное, как если бы божество, создавшее его, решило отдохнуть от своих трудов в середине процесса, а после и вовсе позабыло, да и отправило в свет таким – с тонким, но крупным носом, с полными губами, пересечёнными у уголка розоватым шрамом, с сощуренными, будто не до конца открытыми глазами. Шантия рассматривала жениха уже без страха – так любуются на статую или картину. Ведь не ожидаешь же всерьёз, что взвившийся на дыбы каменный жеребец вот-вот опустит тяжёлые копыта и размозжит твой череп?.. Спутанные, грязные светлые космы опускались на широкие плечи, укрытые тяжёлой шерстяной накидкой. Не дракон – скорее, медведь. Будущая невеста разглядывала лорда – и чувствовала на себе ответный взгляд, отнюдь не преисполненный обожания.
