Тело. Потому что прежде полные ярости глаза смотрят теперь в пустоту, а из разрубленной шеи струится кровь. Потому что стоящая у изголовья Кьяра убирает в ножны клинок, нараспев бормоча молитву.
- Вы… почему вы… - Всё ещё тяжело дыша, Шантия дотронулась до собственного горла. Она смирилась с тем, что однажды придётся увидеть гибель супруги людского вождя; смирилась, что та падёт от её руки. И потому вместо облегчения пришло недовольство – недовольство зверя, у которого некстати выскочивший перед носом соперник отнял уже почти давшуюся в руки добычу.
- Она была одержима. Одержимых убивают.
Голос вернулся – и Шантия совершенно искренне закричала, отшатываясь от тела и торопливо стирая кровь с платья и лица. Нет, нет, её не заподозрят, конечно, не заподозрят! Всё в порядке, убийца – вот она, стоит, не скрывая совершённого преступления!
Она отняла добычу.
- Почему, почему вы… - уже громче и увереннее повторяла она, обрывая речи на полуслове. Никто, никто не должен знать, что остаток фраз «убили её раньше меня».
А то, что есть, вполне сойдёт за слёзы испуганной кроткой девочки.
Постепенно отступала фиолетовая темнота, сменяясь жаром натопленной комнаты – и один взгляд, полный ненависти, сменился другим. Вот только вбежавший Кродор смотрел не на Шантию, вовсе, кажется, не замечая её присутствия. Нет, тот взгляд метался от мёртвой супруги к её сестре с окровавленными руками.
Каково это, скажи? Каково это – не знать, хочется ли тебе больше убить или плакать?..
В отличие от бывшей наложницы, дракон определился быстро: оскалив клыки, он кинулся к убийце. Давай, давай, сверни ей шею голыми руками! Отомсти за отобранную жертву, отомсти…
- Я спасла её душу, - Кьяра говорила без сожаления, без дрожи в голосе, будто бы только что лишила жизни не родную сестру, а незнакомку. – Умри она от болезни – и не видать ей небесных степей. Умереть от меча или стрелы, сохранив разум, – достойная гибель. Я не стану сражаться с тобой.
К чему слова! Сейчас чудовище, ослеплённое горем, покажет своё истинное лицо, растерзает, не слушая оправданий. Шантия впитывала его боль и ярость, и внутри, урча, как большая кошка, окутывало сердце ласковое пламя.
Пальцы дракона сжались и разжались, как если бы он сжимал в руке сердце Кьяры и пытался его раздавить подобно зловредному червю.
- До рассвета и ты, и Киальд уберётесь прочь. Вы покинете границы моих земель и никогда не вернётесь; живите по своим дикарским обычаям подальше от меня! – проревел Кродор. – Если вас увидят… услышат… рядом с моим замком, я прикажу вас четвертовать, обоих!
Нужно уйти. Убраться отсюда, пока ярость направлена лишь на убийцу, не выплёскивается через край, не стремится ко всякому, кто попадётся на пути. Шантия попятилась к стене: вот бы стать невидимой, исчезнуть. Звякнули задетые ногой черепки от чаши – и мутный взгляд уставился на неё.
А потом её ударили по лицу.
- Почему ты её не остановила?! – кричал дракон, тряся её за плечи. – Почему?!
Всё, что сумела сделать Шантия – это по-детски разрыдаться. Как хорошо, что не дано людям угадывать помыслы друг друга! Ведь тогда правитель легко раскусил бы, что вызваны они вовсе не страхом, вовсе не скорбью…
Устало зажмурившись, он выпустил бывшую наложницу – и та опустилась на пол, закрывая лицо руками.
- Скажи, чтобы привели Альбранда. Мой сын должен знать, как порой бывают коварны враги.
Как скажете, конечно же, мой господин. Знакомые, привычные слова, так подходящие кроткой девочке, которая не способна затаить зло. Вытирая с лица слёзы, Шантия спешила по тёмному коридору, уже на ходу думая, что, возможно, не стоит так беспокоиться из-за того, что всё пошло немного не по плану. Фьора мертва; на лице дракона – ужас и горе; а значит, цель достигнута – по крайней мере, первая из них.
Разгорающееся пламя колыхалось, как морские волны, накатывало, заставляя руки и колени трястись – и Шантия Аль-Харрен погладила его, на время заставляя прижаться к земле.
Нужно подождать ещё немного. Дождаться, пока высохнут слёзы, пока стихнут слова горести – и лишь тогда нанести удар снова. Удар, которого никто не ждёт от рыдающей слабой девчонки.
О да, она умеет красиво плакать. А ещё – умеет ждать.
========== Путь лунного света. Глава I ==========
Когда облетела листва, а пепельные облака вместо дождей роняли на остывающую землю белоснежный покров, войска Витира под предводительством принцессы Кьяры и её супруга окружили безмятежный замок у озера.
Но к чему думать о войне, если она почти совсем не затронула обитателей замка? Им и раньше случалось не покидать его пределы многие месяцы; о нехватке еды пока и не заикались, а из колодца исправно доставали полные вёдра.
Нынче, мой принц, заместо короны,
Ты примешь железный венец…
Напевая себе под нос, Шантия сосредоточенно месила вязкое, липнущее к рукам тесто. Сегодня важный, очень важный день, и никак нельзя, чтобы его что-то испортило.
Кухарка, конечно, удивилась, услыхав невиданную просьбу – позволить бывшей наложнице похозяйничать на её кухне, дабы испечь для усталого, обеспокоенного неизбежной войной правителя чудный мясной пирог.
Драконы ведь любят мясо, не так ли?..
То продолжая петь, то сбиваясь на полузабытые молитвы, она слизнула с рук муку и выдохнула. Возможно, он будет злиться; будет твердить, что мясо нынче следует беречь, потому что союзники молчат – то ли оттого, что не желают сражаться на стороне правителя, то ли оттого, что зоркие витирские бойцы перехватывают гонцов и почтовых птиц. Но не откажется ведь попробовать, хотя бы самый маленький кусочек?..
Служанки – те из них, кто не бежал в дальние деревни к своей родне – уже переговаривались с кухаркой, будто бы иноземка вздумала отравить их господина. Да что там – Шантия и сама поверила бы сплетням, если бы не знала: нет, никакого яда.
Кое-что другое, приятно согревающее душу. Пусть много раз случилось дуть на обожжённые ладони, пусть тесто подгорело, она продолжала улыбаться. Улыбалась и тогда, когда входила в зал, где людской вождь, глядя в пламя камина, размышлял о чём-то.
Неужто он догадался, сколь важен сегодняшний день, сегодняшняя ночь?.. Нет, навряд ли.
Шелестя подолом простого платья, Шантия остановилась близ усталого дракона. Тот и не пошевелился, лишь скосил на неё глаза; интересно, что его больше волнует – сама ли война, или то, что он сам когда-то послужил её первопричиной?..
Вздор. Его не может беспокоить пролитая кровь. Драконы ценят кровь почти так же сильно, как золото; другие страсти – на втором месте.
- Вам стоит поужинать, господин. Они могут перейти в наступление – и тогда вам понадобятся силы, чтобы защитить замок.
- Я уже говорил, - раздражённый рык, - что нужно беречь провизию!
- Если вас это так беспокоит, то я сегодня не съела ни крошки. Я не умру, немного поголодав.
Кродор вскочил, едва не опрокинув скамью, и Шантия отшатнулась, ожидая удара. Но вместо этого он принялся ходить туда-сюда, и вслед за ним тянулось, тянулось пламя в камине.
- Зачем?! Усовестить меня хочешь, что ли?! Я что, прошлое могу изменить? Или как?! Я и сам о себе позабочусь, поняла?!
- Только дети отвергают чужую заботу: им всё время кажется, что взрослые способны подумать о себе и сами. По-настоящему зрелые просто благодарят.
Кажется, ничего не переменилось здесь за долгие годы; прикрыв глаза, Шантия видела десятки, сотни призраков, пирующих в зале. Видела она и отца, сидящего близ лорда, и мать по правую руку от него. Ещё немного – и услышишь наяву отголоски множества голосов.
Они ещё здесь. И они смотрят. Ждут.
- Я не хотел воевать, веришь? Никогда не хотел. И убивать – тоже. Посмотри вокруг! Наша земля не даёт вдосталь урожая, соседи только и ждут повода вцепиться в глотку… Золотые холмы, Витир, всё одно – ублюдки.
Шантия кивнула, стараясь удержать прежнюю, преисполненную нежности и заботы, улыбку. Сегодня стоит забыть о минувшем десятилетии, забыть, как о кошмарном сне: нет и не было этих лет. Снова, как прежде, она юная, полная надежд невеста, и должна угодить своему жениху.
