Раздачу еды осуществляла женщина, которую я опознал по лоскуткам голых грудей, висевших словно уши спаниеля, и совершенно ничем не прикрытые. От воина отличалась почти полным отсутствием украшений и одежды, только набедренная повязка и несколько непонятных пластинок в волосах. Из авоськи она достала три крупных шара и просунула сквозь прутья двери-решётки к нам. Положив на землю, следом бросила горсть мелких плодов или орехов.

За еду мы схватились сразу, едва пигмеи отошли от двери. Но едва я взялся за первый небольшой орех, как тут же разочарованно бросил тот обратно.

– Ты чего? Сытый, что ли? – удивился Бамс. – Лопай, очень вкусная штука, почти как каштаны наши. Хоть и немного, но кишки урчать не будут.

– Отрава это, наркотики. Видел я тех, кто попробовал эти каштаны. На женщин особенно сильно действует, – пояснил я, потом присмотрелся к шарам. – Это что?

– Вроде бы кокосы пустые, похожи на них, только кожура плотная и неровная, как у грецких. Тут отверстие имеется, щепкой заткнуто. В двух вода, а в одном что-то вроде каши. Густая, и хватит каждому по горсти. Уже кормили такой, вроде бы живые, – ответил Пётр. – Насчёт каштанов уверен, Макс?

– На сто и один процент, – кивнул я. – И думаю, что с этой кашей не всё нормально…

– А как эти каштаны действуют? – живо поинтересовался Бамс.

– Ну, у нас девчонки их наелись и их торкнуло. Слишком весёлые, беззаботные стали, про осторожность забыли, хотя перед этим всю ночь тряслись.

– Не похоже, – развёл руками парень. – Меня в первый раз, когда накормили этими орехами и кашей, на ха-ха не пробило.

– А на что? – спросил я, про себя обдумывая идею, только что пришедшую в голову.

– Да мне и после яда было хреново, а тут поел и обессилел, лежу, мыслей почти нет, а мышцы вялые-вялые. Меня бы пятилетний ребёнок в тот момент запинал. И еще… это, не при Владимировне будет сказано… обоссался я, мочевой пузырь тоже весь такой на расслабухе стал.

Мне показалось, что женщина покраснела, то ли так подействовали слова рассказчика, то ли после меню аборигенов с ней такая же напасть приключилась.

– Кхе, кхе, – прокашлялся Пётр, – Макс, пожалуй, ты тут прав со своими подозрениями. Я-то списывал такое странное состояние на последствия попадания, шок, бессонную ночь и страх, а оно вон что. Нужно эту кашу выбросить…

– И воду тоже, – добавил я. – Жажда замучает, конечно, но у меня есть план. Если всё получится, то будем свободны скоро, тогда и напьёмся, и поедим.

– Хороший у вас план, товарищ Сталин, отсыпьте-ка из своего кисета, – заржал неугомонный Бамс, потом серьёзно спросил: – Поделишься?

– Видел морду охранника?

– Ага. Он её не мыл, походу, с рождения, – ответил парень. – Но при чём здесь это?

– При том что у воинов, которые нас брали в плен, лица были скрыты масками. А у этого измазано глиной или чем-то похожим. Эрзац-вариант, что-то вроде того.

– Ты сейчас выругался? – захлопал глазами Бамс. – Что за маза-фака-рзаца-маца?

– Историю нужно учить было, нет у меня времени сейчас восполнять пробелы в твоём образовании. В общем, по моим предположениям, вся боеспособная часть племени ловит наших земляков в джунглях, остались вот такие охранники, – махнул я на него рукой. И ведь непонятно, в самом ли деле он такой, или играет роль балбеса.

– Вертухаи, ёпта, – ухмыльнулся Бамс. – Я понял тебя, чувак, понял. Тоже считаю, что из вертухаев бойцы, как из одного вещества пуля.

Всё получилось так, словно происходило на сцене театра: участвующие лица играли ту роль, которую от них ожидали. Я сидел рядом с дверью, привалившись боком к перекладинам, одна рука держала пустой кокос с остатками каши, которой я вымазал кожу вокруг губ и заляпал слегка подбородок, второй упирался в землю, закрывая телом от чужих взглядов. Возле правой стенки на боку, поджав ноги к животу и положив голову на ладони, лежал Бамс. Светлана прилегла у дальней стены, неподалёку от неё занял позицию Пётр. Мужчина честно предупредил, что в драке от него толку будет мало, кулаками он махал лет пятнадцать назад в последний раз, да и было это по пьяному делу в кафе, от гопников и дорожных отморозков судьба его сохранила, так что боевой дух в нём давным-давно угас.

Бамс оторвал рукав от верхней части одежды, сунул туда кокос с водой, соорудив примитивный кистень. Таким билом запросто можно проломить голову горилле, не то что лесному карлику.

Пигмеи ничего не заподозрили, наверное, в самом деле, в посёлке остались только убогие, с одной извилиной в голове. Когда сопровождающая охранника зашла в нашу камеру и наклонилась за моим кокосом, я вскочил, оттолкнувшись одной рукой от пола, а второй нанося снизу вверх удар твёрдым орехом в подбородок противнице. Сухо щёлкнула челюсть и твердая кожура тяжёлого ореха, который я сжимал в кулаке, при взаимном соприкосновении. Через секунду я буквально на руках вынес оглушённую карлицу на улицу и толкнул под ноги охраннику, тут же кинул в него кокосом, угодив в грудь. К сожалению, как следует размахнуться не получилось, и удар вышел слабым. От выпада копьём я качнулся вбок, перехватил древко левой рукой у наконечника, резко толкнул от себя и тут же дёрнул. Не ожидавший такого пигмей, после толчка инстинктивно вцепившийся в копьё, почти влетел ко мне в руки и тут же словил кулаком в висок.

– Бамс, быстрее! – рявкнул я на замешкавшегося парня. Потом поднял копьё и в несколько прыжков выскочил на просторную площадку под яркие солнечные лучи. После полумрака пришлось щуриться и одной рукой прикрывать лицо, давая время глазам привыкнуть к яркому свету.

Откуда-то слева раздался удивленный возглас, повернувшись, я увидел очередного пигмея с глиняной хохломой на морде. Этот был вооружён духовым ружьём и коротким тесаком из тёмно-серого материала, висевшим слева на поясе. До него было метров десять, и я, не задумываясь, метнул копьё. Снаряд ударил врага под ложечку, пробив тщедушное тело насквозь и толкнув назад на метр. Он свалился на землю, где скорчился, ухватился обеими руками за древко, потом у него полилась кровь изо рта, пополам с пеной и непонятными сгустками. Звуки умирающий издавал такие, которые можно услышать из студенческого санузла после удачной сдачи сессии или дня рождения соседа. Наверное, зацепило желудок, и карлика сейчас душит рвотный спазм. Или яд на копье так действует, чёрт его знает.

За спиною что-то глухо ударило. Помня про оглушённых «кормильцев», я шустро метнулся в сторону, уходя с пути возможной атаки и разворачиваясь. Фу-ты, ложная атака: Бамс своим кистенём приложился по затылку пигмейки, а затем проломил голову охраннику.

– Где Пётр? – крикнул я. – Гони его сюда, быстрее! Нужно наших освобождать.

Бамс понятливо кивнул, шагнул к проёму каморки, где оставались наши товарищи по несчастью, и что-то там крикнул. Слов я не разобрал – в голове от бурлящего адреналина кровь била, как кузнечный молот, а сознание отказывалось воспринимать всё то, что не относится к бою.

Наша тюрьма оказалась небольшой каменой лачугой, заросшей высоким кустарником, одной из десятков на просторной улице. Между каждым строением имелся свободный пятак земли, густо покрытый кустами и тонкоствольными невысокими деревцами.

В ближайшем строении находилось пять человек, но все они неподвижно лежали на полу и не отреагировали на моё появление и слова.

– Народ, подъём, ну же, живее, если не хотите быть разрезанными на части! А, блин, нахрена жрали… тьфу, – сплюнув от досады, я метнулся к следующей каменой лачуге, но и там была та же картина. Через минуту ко мне присоединился Бамс, быстро оценив вид, хмыкнул и вдруг во всю свою лужёную глотку заорал:

– Люди русские, которые не жрали отраву и на ногах остались, отзовитесь!

– Совсем сдурел? – шикнул я на товарища. – Сейчас уроды сбегутся!

– Да не поймут они, кто и откуда кричал, чувак, – беспечно махнул рукой парень. – А так мы тут дольше провозимся с поисками, шансов нарваться больше.

И в подтверждение его слов совсем рядом кто-то заголосил: