– Нет, наверное, ничего, – герцог внимательно оглядел зал, но так и не обнаружил никого, кто проявлял бы к его спине столь бурный интерес. – Просто мне кажется, что за мной следят.

– Тебе всё время это кажется. А здесь, по-моему, некому, – музыкант небрежным взглядом окинул зал и продолжил общение с куриной ножкой.

– Ваша комната готова, – у стола, словно из-под земли, возник юркий мальчишка.

– Я пойду, – Лонцо поднялся, так и не притронувшись к еде.

Вирин в ответ лишь пожал плечами.

Дорский вслед за слугой пошел между столами и случайно задел локоть одного из сидящих.

– Сударь, прошу меня простить, – извинился он перед обернувшимся мужчиной.

– Что вы, я и не заметил, – невозмутимо ответил тот, взглядом серых льдистых глаз намертво пригвоздив герцога к полу. – А для наёмника у вас прекрасные манеры.

– Я вырос в хорошей семье, – натянуто улыбнулся Лонцо.

– Что же тогда заставило вас заняться таким заработком? – хитровато прищурился мужчина, отбросив назад пепельные волосы. – Только продав ваш меч, вы могли бы год жить безбедно.

Лонцо посмотрел на рукоять своего меча, украшенную золотой гравировкой. На стальном яблоке красовался вензель известного в прошлом оружейника.

– Я не могу продать его. Он дорог мне, как память об отце, – герцог обнаружил, что не может врать, и только порадовался, что незнакомец не задаёт ещё более провокационных вопросов.

– Извините, что позволил себе полюбопытствовать, – мужчина отвёл взгляд, и Лонцо обнаружил, что снова может двигаться.

Скрывая раздражение и с трудом сдерживая бешено бьющееся сердце, он поспешил догнать мальчишку. А через миг его самого догнал Вирин.

– Встретил знакомого? – спросил музыкант с усмешкой.

– Что? – герцог, погружённый в неприятные мысли, не сразу заметил друга.

– Тот седой в чёрном, он твой знакомый?

– Нет, я его первый раз вижу, – Лонцо тронул карман, в котором лежало кольцо с гербом, и порадовался, что снял его раньше. Если уж этот сероглазый меч под плащом разглядел, то лев от его внимания не ускользнул бы точно.

– По-моему, он догадывается, кто я.

– С чего ты взял? Я не вижу здесь оранжевых, сбивающих всех с ног в поисках тебя.

– Надеюсь, ты прав, – вздохнул Лонцо, невольно обернувшись с середины лестницы. И напоролся на холодный серо-стальной взгляд.

Незнакомец сразу отвернулся, но герцога и так пробрало до костей.

– Может, всё-таки поедем дальше? – спросил он, догнав Вирина.

– И загоним лошадей, и себя заодно. Отвлекись, выпей и расслабься. По-моему, тебе это необходимо.

– Я теперь выпью только за освобождение Локо, – хмуро бросил Дорский и вслед за мальчишкой шагнул в комнату.

На повышение по службе представшая перед его глазами кладовка пошла недавно. Свежая оконная рама даже потемнеть не успела. Кроме двух коек в этом миниатюрном пространстве уместилась только подставка для оружия. Крюки для одежды служили единственным украшением деревянных стен.

– Королевские апартаменты, – поморщился Лонцо, протискиваясь между койками.

– Это самая дешёвая комната, – ничуть не смутившись, лучезарно улыбнулся мальчишка.

– На одну ночь сойдет, – отмахнулся Вирин, ловко обойдя сваленные в углу седельные сумки, уже принесённые кем-то из слуг, и плюхнулся на койку.

Та отозвалась жалобным скрипом.

– Доброй ночи, – уже не так живо пожелал не дождавшийся монеты слуга и исчез за дверью.

– Как ты думаешь, кем может быть этот седой? – спросил Лонцо, рассеянно глядя в окно.

Свеча на подоконнике нервно затрепетала огоньком, словно отвечая ему.

– Гробовщиком, судя по одежде, – фыркнул музыкант, вспоминая простой чёрный балахон.

– Руки у него белые и холёные. Вряд ли он ими работает, – возразил герцог, опускаясь на кровать, – и взгляд очень уж тяжёлый.

– Ну, не знаю. Может, писарь какой… Вообще он на чернокнижника похож, как их в романах описывают. Только тогда бы он здесь так просто не сидел.

– Почему?

– У храма везде есть осведомители.

– Тебя послушать, так Дети Гроз прямо всесильны, – фыркнул Лонцо, решив, наконец, выкинуть из головы странного незнакомца.

– Не всесильны, – согласился Вирин. – Ну так и не надо быть всесильным, чтобы иногда прислушиваться к сплетням.

– Убедил. Ладно, раньше заснём, раньше отсюда уедем.

Однако выспаться друзьям не дали. Не успели они сомкнуть глаз, как в дверь тяжело грохнули.

– Пошли они все, – проворчал Вирин, поворачиваясь на другой бок.

Лонцо наоборот весь подобрался и сжал рукоять меча, ножны с которым оставил у изголовья кровати.

Стук повторился, и на этот раз его сопроводил звучный выкрик:

– Именем короны Лагодола, открывайте!

– Твои оранжевые друзья? – музыкант приподнялся на локте.

Герцог уже успел занять боевую позицию.

– Жаль, места мало, – проговорил он, для пробы взмахнув клинком.

– Погоди, может, и драться не придётся, – Вирин неохотно поднялся.

Дверь содрогнулась от очередного удара.

– Почему не придётся?

– Если они до сих пор не сломали дверь, значит, в правоте своей не уверены, – музыкант рванул треснувшую от последнего удара щеколду и распахнул дверь.

– Мы тихо стучали? – ехидно осведомился рослый вояка не с оранжевым пером, как ожидали друзья, а с простым серым – знаком городской стражи.

Из-за его спины выглядывали двое солдат пониже и ростом, и рангом.

– Очень, – огрызнулся Вирин, поёжившись на сквозняке.

Потянуло между дверью и открытым окном, заставив затрепетать пламя факелов в руках младших стражей.

– Простите, святейший, мы помешали вечернему обращению? – неожиданно изменился в лице рослый.

Сброшенную перед сном рубашку Вирин так и не надел, и шрам в виде молнии отчётливо виднелся на его груди.

– Нет, дитя Второй. Я успел закончить обращение, – с величественным спокойствием отозвался Вирин. – И я пока не святейший, а всего лишь скромный послушник. Так с чем ты пришел ко мне, мирянин сталь носящий?