- Ну, что у тебя, показывай, только побыстрее, - выпалил, влетая на кухню с сигаретой в зубах.

- У меня предпраздничный выпуск. Наш редактор заболел, а я ни бум-бум, сказала она писклявым голоском и присела на краешек стула. -Ничего, если я закурю, - открыла сумочку. -Материал у меня есть. Сама отпечатала. Евсей, помогите разместить.

- Разворачивай свое хозяйство, да поживее, - резанул хозяин и выбежал. Вернулся с линейкой-строкомером. Да! - он редактор заводской многотиражки... Выше не получилось, но все равно - те, кому это было нужно, те его знали. Что говорить - газетчиком он был опытным! К нему даже за помощью обращались. Вот и сейчас... - Ищи передовицу! Шапка или заголовок? Дай мне эту "собаку", затараторил и выхватил из рук блондинки отпечатанный текст. -Раз, два, три, четыре, пять.., - зашевелились его губы, подсчитывая количество строк. -Смотри, верно подсчитала! - воскликнул с наигранным изумлением, сверив получившуюся в уме цифру с карандашной надписью на отпечатанном бланке. -Я начинаю уважать тебя, - добавил и, не глядя на макет, точным движением отчертил линию.

- Евсей, скажите, - блондинка затянулась и выпустила к потолку аккуратные кольца дыма. -Мой директор порядочный человек?

- Ты всегда была неисправимой дурочкой, ~~ шепнул и, стараясь переменить скользкую тему, пробубнил, - расскажи лучше, как тебе работается?

- Меня недавно в партком выбрали. Обязанностей прибавилось. Вы же знаете, что отказывать не в моем характере.

- Тебя скоро депутатом сделают, - сказал хозяин с иронией. -Вот будет хохма. Приду к тебе на поклон, а меня молодой мужчина - твой секретарь - не пропустит.

Рассмеялись оба. Работа двигалась к концу. Евсей сделал последнее движение и облегченно вздохнул - макет был разбит на гранки.

- Я еще до утра над ним сидеть буду, - сказала блондинка, сворачивая свое добро в рулон. -Вы, Евсей, умный - расчертили и все, а мне разбираться надо, Я за этот выпуск головой отвечаю,

Хозяин проводил гостью, помог одеть пальто и открыл дверь.

- Попытайся разобраться сама, - сказал громко и нарочито. Меня от всего этого, - постучал указательным пальцем по рулону, - тошнить начинает. И не вздумай звонить! Мне Мандельштама дочитать надо.

Сквозь дерюгу светилась настольная лампа. Хозяин читал.

- Получилось! - сказала Лиза и с наслаждением зевнула; собрав карты в колоду, покинула диван и направилась к прикроватной тумбочке. -Евсей, я ложусь!

Когда хозяин откинул дерюгу, диван был застелен. Жена лежала лицом к стене. На темном полосатом одеяле белела бархатная рука. Евсей скинул штаны и, выключив свет, юркнул в постель.

- Лиза! - сказал он, прижимаясь к теплому телу.

- Будем спать, Ешечка - я сегодня устала.

8

Стены окрашены масляной краской - цвет синий.

- Совсем как у нас на кухне, - голос девочки.

- Сколько тебе лет? - голос мужчины.

- Лас, два, тлы!

Идет регистрация. На табло указан номер рейса... Разнообразная форма клади не характеризует хозяев - на лицах доминирует комплекс терпеливого ожидания. Редко встретишь взволнованного предстоящим полетом пассажира,

- Вылет рейса откладывается ввиду неблагоприятных погодных условий, голос диктора.

Лица быстро примелькались. Евсей почувствовал усталость и тут же направился к свободному креслу. Мужчина показал пальцем на журнал - занято!

- Вылет рейса откладывается, - повторил голос диктора.

- У них день Аэрофлота, - сказал первый.

- Понятно! - сказал второй.

- Празднуют! - добавил третий.

Жужжание голосов... Но что это! - курилка превратилась в маленький городок... До отхода поезда остается несколько часов... "Надо убить время", думает Евсей и, припрятав билет в портмоне, отходит от кассы... Улица... Кинотеатр... Афиша,,. Художественный фильм "Механизаторы". Евсей сворачивает в парк. Присаживается на скамейку... Шелестят кроны... Аллея... С противоположной стороны сидит молодая женщина. Она напряженно смотрит в глубину парка. Неожиданно поднимается и подходит к Евсею. "Извините... Я в этом городе впервые. Никого не знаю. Как назло ни одной женщины. Спросить могу только у вас. Вы не подскажете, где тут поблизости общественное место". Евсей смущенно улыбается: "Я сам не из этого города". Женщина оставляет на скамейке сумочку (будто го-ворит ему: "Я вам доверяю и это!"), мило улыбается и уходит в заросли, которые почему-то превращаются в людей - это тот же аэровокзал знакомый до мельчайших подробностей - сейчас пассажиров в нем значительно больше - пахнет сном, усталостью и потом. Возле стен, подстелив под себя газеты, лежат те, у кого обстоятельства победили ложный стыд - привычку к комфорту. Евсей присаживается на кафельный пол... Через несколько минут он лежит на полу, подсунув под голову портфель, и чувствует при этом глубокое удовлетворение. Теперь ему становится понятно, почему у нищих философское выражение спокойствия на лице является главенствующим - это потому, что почти все желания у них вызваны не размышлениями, а житейской необходимостью... Около (то туда, то сюда) шаркают чьи-то ноги. Неожиданно Евсей замечает, что он голый. Скрестив ладони на срамной области, Евсей бежит по лестнице мимо де-вушки, которую он когда-то любил.

- Скоро премьера, - кричит какая-то женщина. "Это ее мать", - констатирует Евсей постыдный факт своей жизни, вспомнив мимоходом, что любимая живет в другом городе. "Как же она здесь очутилась? "Евсей чувствует, что он прозрачен - любимая смотрит на свою матушку сквозь него. Запыхавшись, он подбегает к своей квартире, открывает дверь... Коридор полон знакомых... Женщины... Мужчины... Евсей не обращает на них внимания. Его интересует батарея. Он хорошо помнит, что там сушатся плавки.

- Батарея слева, - кричит Лиза, приподнимаясь и выглядывая из-за плеча более высокой подруги.

Одевая плавки, Евсей видит, что женщины беседуют так, будто ничего не произошло. "Я для них как мужчина не существую. А существую ли я вообще?" От ужаса Евсей просыпается, ощупывает себя и, убедившись в том, что он существует, облегченно засыпает...

Качается ковыль, поют жаворонки, стрекочут кузнечики... Нет! - это ему показалось - это в его карманах звенит мелочь - копеек 70 - для ужина денег вполне достаточно, но дело не в этом. Во всем виновата кассирша, которой нет. Евсей увидел, как кресло вздрагивает под ее тучным телом, как вращается рукоятка кассы - и все это без кассирши. Тарелка со шницелем, чай, вилка и хлеб повисли в воздухе, опустились на клеенку. Поднос уплыл в раздаточную, медленно покачиваясь над круглыми столиками. А где же посетители? Где официант? Официант тоже был невидимкой.