— Господин! — Касси, его старый слуга, выскочил из конюшни, что-то жуя. В волосах у него торчало сено.

— Опять бездельничаешь, негодяй, — Лаки влепил ему легкую затрещину.

— Ай, больно, господин! За что? Я работал, сено разгребал! Коней чистил, — лживо запричитал Касси, принимая из его рук поклажу.

— Господин Найрис дома?

— Да, гостей принимать изволят, — расплылся в улыбке Касси, мгновенно забыв о страданиях ушибленного уха. — В карты играют.

Все простолюдины млели в присутствии Найриса. И готовы были на любые услуги, сраженные чудовищной дозой омежьей магии. Впрочем, не только простолюдины…

— Горячую воду мне в купальню и… — Лаки поколебался, выходить к гостям не очень хотелось. Хотелось отдохнуть и желательно с теплым омегой под боком. — Домашнюю одежду.

Касси был очень ценный слуга, несмотря на свою лень. Слабый огненный маг, он умел быстро подогревать воду и хорошо готовил. Когда-то его умений хватало на все, в чем нуждался Лаки, но с появлением Найриса в дом пришли еще бета и омега-горничный. А сам Лаки все чаще стал задумываться об оруженосце.

Он и сейчас об этом думал, лежа в бадье с горячей водой. А еще о Найрисе, о Гриме, о столичных новостях и о своей службе. Мысли были обрывочные и ленивые, они кружились, как листья на ветру, медленно исчезая, и скоро совсем ушли, оставив лишь самую приятную — о Найрисе. Лаки потянулся, поглаживая себя по яйцам и представляя, как возлюбленный его муж опускается на колени, облизывает припухшие от желания губы и целует его туда.

В купальне тонко запахло цветами. Лаки открыл глаза и увидел, как сверху на него падают красные лепестки.

— Мой господин вернулся с войны и не захотел меня видеть, — улыбнулся Найрис.

— Я не хотел видеть никого, кроме тебя, — сказал ему Лаки, и Найрис присел рядом с бадьей, подернул рукав и опустил руку ему на пах.

— Позвольте помочь вам с омовением.

— Я замечаю пробегающую в лесу мышь и летящего в темноте сокола, — сказал Лаки, снова закрывая глаза и отдаваясь на волю ласкающих прикосновений. — Но не почувствовал, как пришел мой любимый муж.

— Говорят, так бывает от любви, — тихо засмеялся Найрис. — Это от того, что все мои помыслы только о вас.

Лаки закусил губу и перехватил его руку:

— Погоди. Я хочу в тебе.

И Найрис послушно не прикасался к его члену до самого конца омовения.

А когда Лаки вылез из бадьи, его недавняя мечта исполнилась: Найрис, сохраняя на лице все то же строгое и скромное выражение, опустился на колени, облизнул порозовевшие губы и взял в рот.

— Рядом с тобой мне кажется, что давным-давно я прыгнул в пропасть, не умея летать. А она оказалась бездонной, и я все падаю и падаю, пойманный в ловушку вечности, — прошептал Лаки, в голове его мешались когда-то прочитанные стихи и перевиденные сны, в горле стоял комок, а лед и ветер их магий сливался вокруг них в снежный вихрь, как всегда бывало после долгих разлук.

— Наставник зовет меня в столицу, — сказал Лаки уже в столовой. — А генерал Истариан на драконью заставу. Помнишь его?

— Прекрасно помню, такой достойный альфа, — отозвался Найрис. — Попробуйте пирожные, дорогой, я их сам делал.

Стоявший у дверей слуга-омежка тихо хихикнул: “собственными белыми ручками сахарные фигурки лепили”.

Лаки посмотрел на фигурки, изображающие драконов и единорогов.

— Как красиво, даже жалко есть, — он взял одно пирожное. — Так вот, я весь в сомнениях. С одной стороны столица, а с другой — слава и продвижение по службе быстрее.

Найрис опустил ресницы, едва заметно улыбаясь:

— Застава лучше, что нам делать в столице.

— Да, я тоже так думаю. Кстати, дорогой, дошли ли досюда последние новости? О владыке Даркене.

— Нет, — Найрис еле заметно вздрогнул.

— Я читал королевский указ… Святая Инквизиция поймала владыку Белого холма на жуткой ереси. Его самого сожгли на дворцовой площади, а над землями его установили патронат Инквизиции до совершеннолетия наследника.

— Вот как, — тихо отозвался Найрис и после длинной паузы продолжил: — Вот так закончил свои дни последний из рода, в чьих жилах текла кровь белых драконов.

— Ты так говоришь, будто сожалеешь о нем, — нахмурился Лаки. — А известно ли тебе, какие богомерзкие вещи он творил над благородными омегами…

— И неблагородными тоже, — сказал Найрис, глядя куда-то в пустоту.

— Так ты знал! Почему же не сказал мне?

— Немногие догадывались, — прошептал Найрис. — До меня доходили слухи… еще в королевском дворце. И совсем мало было тех, кто этому бы поверил. Должно быть, некто предоставил в Инквизицию неоспоримые доказательства. Некто весьма… благонравный и пользующийся бесконечным доверием владыки.

— Я бы тебе поверил, — сказал Лаки грустно.

— Альфы всегда верят своим омегам, — Найрис взял его руку и поцеловал. — Я не хотел навлечь на вас беду, мой дорогой. Вы бы наверняка не оставили это дело так. Простите.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты доверял мне больше, — вздохнул Лаки.

А потом обнял ластящегося к нему Найриса и погладил по едва заметному животику. Совсем недавно они решили завести ребенка, когда Лаки стал командиром отряда.

— Мне кажется, он там кувыркается, — фыркнул Лаки, вскоре оттаяв.

— О, этот маленький альфа там все время буянит, — улыбнулся Найрис. — Может, поедем в столицу, дорогой? Ребенку там будет лучше.

— Отчего же ты передумал? — удивился Лаки.

— Владыка мертв. А вы мой муж… Моя семья не позволит детям королевской крови расти в безвестности. Объявимся лучше первыми.

— И что же будет, мой принц? — усмехнулся Лаки.

— Вам дадут какой-нибудь титул. Приграничную марку… Попросим на севере, и будет все, как вы хотели, драконы, застава, лишь земля, которую вы будете защищать — будет ваша.

— Хорошо, — ответил Лаки. — Надеюсь лишь, что меня не убьют, а тебя не отдадут одному из владык.

— Нет-нет, так не будет, — горячо зашептал Найрис, — я напишу своему дяде, владыке Леананну, он был всегда ко мне расположен, он нам поможет.

— А я напишу наставнику, — вздохнул Лаки, вставая.

Но опасения Лаки оказались тщетными, и все произошло именно так, как предполагал Найрис, снова ставший лордом. Лаки даровали графский титул и самую северную из пограничных марок, настоятельно посоветовав при этом не показываться оттуда лет пять-десять.

А покидая столицу, Лаки с Найрисом встретили Кревана, вдовствующего лорда Белого замка. Тот ехал в паланкине, так как был в изрядном уже положении.

Их маленький кортеж остановился, и Лаки любезно поклонился давнему благодетелю:

— Лорд Креван.

— Позвольте, — ответил тот, не отрывая взгляда от Найриса, — не могу припомнить…

— Лакейн, граф Кленовой марки, и лорд Найрис, мой супруг.

— Ах да, конечно, — бледно усмехнулся лорд Креван. — Желаю здравствовать, граф.

— И вам того же, — ответил вдруг Найрис и подвел своего коня поближе к Лаки, прикоснувшись бедром.

И Лаки счастливо улыбнулся в ответ на эту ласку и подумал, что и Найрису следует пересесть в карету. Как бы тот не уверял его, что омеги королевской крови могут хоть галопом скакать на последних сроках.

Лорд Креван кивнул им и уехал, а Лаки заметил:

— Надеюсь, он счастлив, и инквизиторы не сильно хозяйничают в его доме. Такой достойный и милосердный омега заслужил счастья.

— О, да, — откликнулся Найрис рассеянно. — Заслужил. Вы как всегда правы, мой дорогой муж.

КОНЕЦ