И Майя без страха ложится в саркофаг интерлинка. Она знает: заснув в биосинтетическом теле, проснётся обновлённой, сросшейся с корпусом незримыми нитями связи.

Будет ли она скучать по тому корпусу, что был у неё раньше?

Определённо -- нет.

Даже как память он ей не нужен, слишком много боли с ним связано, слишком много неприятного.

-- Начинаю тестовый прогон, -- предупреждает Акаши, а саркофаг стремительно заполняется контактной жидкостью. Густая розовая масса обнимает обнажённое тело, врастает в него, встраивает мириады страховочных нейролинков, отчего снаружи Майя выглядит так, словно покрылась плотным ковром тёмно-розового меха.

-- Отклик сто процентов, -- в голосе Акаши чувствуется лёгкий интерес. -- Начинаю слияние. Три... Два... Один... Ноль!

И сознание Майи гаснет.

Гаснет, чтобы очень скоро вновь разгореться. Чтобы проснуться новым существом.

Проснуться -- и сдержать данное слово.

***

Алина

Кошмары почти отступили. Почти исчезли, хотя нет, нет, да вновь проснётся в липком поту, с лицом, перекошенным гримасой ужаса, с громким криком.

Проснётся -- и вновь увидит заботливые глаза деда Игната, примет из его рук кружку обжигающе-горячего чая, всенепременно с чабрецом и, по настроению, с щепоткой корицы.

И успокоится.

Человек, ставший её семьёй, неуклонно стареет. Отшучивается, что Костлявая припозднилась, наверняка где-нибудь медовуху хлещет и с косарями в мастерстве соревнуется.

Его организм стар. Сдаёт постепенно позиции.

А Туманница не хочет, чтобы он прекратил существование. И потому выкладывается на полную на верфях, совмещая удовольствие от процесса проектирования с максимальной эффективностью -- так она быстрее получит свободную лакуну времени, называемую отпуском, и, наконец-то, сможет на полную развернуться с проектом по омоложению организма деда Игната. Намётки есть, часть из них весьма неплохо дополняет те данные, что предоставила Зоя Владимировна, а значит, есть и к чему стремиться.

Она чувствует себя обязанной старику, ведь именно он вернул вкус к жизни, научил ценить её, научил чувствам, стал тем, кого у Алины, как и у любой другой Туманницы, никогда не было -- стал настоящим отцом ей.

И она знает: если организм деда пойдёт в разнос, она наизнанку вывернется, но сохранит ему жизнь. Слишком много тёмного было в его прошлом, и слишком мало светлого в настоящем.

И она вернёт долг единственному настоящему мужчине в своей жизни. Вернёт сторицей.

За заботу, за все тревоги, за беспокойство и участие.

За понимание.

Алина знает: она прорвётся через все напасти, через все кошмары, выстоит, выдержит, справится. Всё -- ради деда Игната. Всё ради их странной семьи.

Это её долг. Долг разумного разумному.

А Туман всегда возвращает свои долги.

***

Агата

Корпус надёжно укрыт на дне залива, закопан глубоко в грунт, прикрыт мощными щитами. Ни люди, ни Глубинные не найдут, не доберутся.

Девушка сидит на подоконнике, по старой привычке обнимая колени, и смотрит на дождь. Рядом дымится, медленно остывая, чашка горячего чая.

Ей не нравится дождь, особенно такой: мелкий, мерзкий, словно не льющийся с неба, а висящий в воздухе плотной завесой. Последние годы Агату совершенно определённо раздражает такая погода, любая вода, падающая сверху. В океане всё просто: уйди на глубину, и проблема исчезнет. Здесь -- спасают только стены арендованного домика.

И невесёлые мысли.

План внедрения давно проработан, разведан, безопасен. Но начинать нужно издалека, тихой сапой подкрадываясь к цели, минимизировать своё присутствие, стараться не вляпаться в густую сеть ведущих между собой борьбу разведок.

Она сможет. Справится.

Ради тех, кто ей доверился, ради тех, кто только-только вступает в будущее.

План многослоен, сложен, просчитан в таких мелочах, о которых люди и не задумывались никогда, но -- есть и запас под импровизацию. Годы Блокады научили её именно этому поразительному свойству хрупких, таких с виду слабых людей. И у Агаты теперь нет выбора, кроме как влиться в общество, затеряться -- и по одной только ей видимым маркерам продолжить путь.

Шансы погибнуть окончательно, погибнуть как личность, как действующее ядро, непозволительно велики, но пока есть хотя бы самая маленькая вероятность уцелеть и выполнить поставленную самой себе задачу -- Агата будет биться.

А дождь затихает.

Девушка достаёт смартфон, смотрит на сообщение от рекрутингового агентства. Вакансия одобрена, завтра заступать.

Губы её обозначают лёгкую улыбку: предстоит ещё пройти очень многое, но все дороги и пути в мире -- начинаются с первого шага.

А к трудностям она привыкла. Научилась бороться.

Справится и здесь.

Или бесследно исчезнет, что более вероятно.

Но в этом случае ей будет уже совершенно наплевать на всё.

Люди говорят: "Мёртвые сраму не имут".

Агата неторопливо пьёт чай, наслаждается теплом, зарождающимся в желудке.

Слишком много призраков прошлого стоят за её спиной -- ещё из тех времён, когда она мало что понимала об окружающем мире, как и все они, только-только познавшие способность быть живыми. Слишком много дров наломала, слишком много судеб искалечила, пока поняла, что поступает просто дико -- и в рамках приобретённой биологической этики, и в рамках машинной логики. И эти призраки всегда будут с ней. Она в неоплатном долгу перед ними.

И, как представитель Тумана, Агата знает: Туман умеет возвращать свои долги.

***

Элис

Пассажирский джампер заходит на посадку. Там, позади, в тысячах километров за спиной, остаётся вся её прежняя жизнь. Хочется саму себя спросить: а что впереди? Жизнь ли?

Женщина упрямо трясёт головой, отгоняя тлетворные мысли. Не для этого она разорвала всё, что связывало её с домом, с тем, что её с самого детства учили называть Родиной.

Приземления не чувствуется, только по лёгкому давлению в ушах и влажному воздуху, ворвавшемуся в салон, она понимает, что полёт окончен и можно входить.

У трапа её встречают два старых знакомца в гражданской одежде, провожают и усаживают в неприметный электромобиль. Мимо проносятся бетонные плиты подземной дороги, вскоре сменяются частым забором густой растительности.

-- Влад, за мной могут следить, -- говорит Элис.

-- Чисто, -- отвечает ей мужчина, сидящий на водительском сиденье. -- Первый Экспедиционный на прикрытии, не беспокойся.

-- Я не хочу запугивать, Влад, но если там узнают, что я везу в своей голове -- не поскупятся и уронить орбитальный реактор на город.

Элис знает, что все мосты сожжены. Но уже не боится. Знает, что её мозг не превратится в перегретый студень -- блокады сняты, нанитные закладки вычищены. Та так и не назвавшаяся Туманница, высокая, статная, светловолосая, заверила, что бояться нечего. И ей не верить -- нельзя.

-- Советник, -- кивает Влад второму мужчине. -- Будьте добры, поясните мисс Броуди о мерах защиты?

-- Элли, девочка моя, -- щурится сидящий рядом мужчина. -- Ты же умная у нас, оно тебе надо?

-- Док, вот уж не ожидала, что ты -- и целый советник, -- впервые за последние месяцы женщина улыбается не лживой стандартной улыбкой, но -- настоящей, искренней.

-- Советники бывают разные, -- размыто отвечает старый приятель. -- У нас смежники информацией не особо делятся, так что, может, устроишь краткий ликбез по мотивам, сподвигшим тебя на столь сомнительное мероприятие, как побег?

Элис понимающе кивает: что в ОША, что в ГШ ОФ ООН царит та же самая ерунда.

-- Если кратко, Егор, то -- совесть.

-- Серьёзное обоснование, -- соглашается советник. -- А конкретика будет?

-- Можешь смеяться, Док, но... Одна Дева Флота подтолкнула задуматься -- а правильно ли поступаем мы, правильно ли поступаю я сама? Да и после возвращения из ЕК окунули в дерьмо с головой...