Мистер Левендер перевел дух, и в этот миг донесшийся из темноты неясный звук, подобный царапанью мыши, привлек его внимание. Полная тишина окрылила его.

«Удивительно, — подумал он, — я так приковал их внимание к своим словам, что даже слышу, как скребется мышь. Видимо, я произвел большое впечатление».

И, боясь испортить его дальнейшими словами, он стал ощупью пробираться вдоль стены в надежде найти выход. Но не сделал он и двух шагов, как его протянутая рука наткнулась на что-то теплое, что с визгом отпрянуло в сторону,

— Ах! — вскрикнул мистер Левендер, у которого по спине побежали мурашки. — Что это?

— Это я, — ответил сдавленный женский голос, — а вы кто?

— Оратор, сударыня, — с несказанным облегчением ответил мистер Левендер. — Не пугайтесь, прошу вас.

— Ох! — прошептал голос. — Это тот сумасшедший!

— Уверяю вас, сударыня, — ответил мистер Левендер, стараясь не потерять собеседницу, — я ни за что на свете не причиню вам зла. Не скажете ли вы, в каком месте церкви мы находимся?

И, подавшись вперед, он вытянул руки и стал шарить вокруг себя. Слова его остались без ответа; он обнаружил, что стоит между двумя рядами стульев, и, держась за спинки передних, стал боком пробираться вдоль ряда, причем старался не терять контакта с задним рядом. Так в кромешной тьме он миновал пять-шесть стульев, когда свет вдруг зажегся, и он обнаружил, что смотрит прямо в глаза молодой женщине, которая, так же изогнувшись, пробиралась вдоль соседнего ряда, все время оглядываясь на преследователя.

— Боже мой! — произнес мистер Левендер, когда оба они с достоинством выпрямились. — Я понятия не имел…

Молодая женщина прикрыла затылок рукой, быстро скользнула вдоль ряда, промчалась по проходу и исчезла. В церкви никого больше не было. Оглядев горы изломанных стульев, мистер Левендер вышел из церкви в ночь.

«Это похоже на сон, — думал он, — и все же я исполнил свой долг, ибо ни один митинг никогда не был сорван более успешно. Совесть моя чиста, и я порядком проголодался. Можно идти домой».

ХII …УСКОРЯЕТ ПЕРЕВОЗКУ И ПРИНИМАЕТ ВРАЧА

Окрыленный своим успехом на митинге пацифистов, мистер Левендер на следующее утро стал выискивать в газетах новое поле деятельности; прочитав всего несколько страниц, он наткнулся на заметку: «Сегодня все зависит от транспорта, и мы не рискуем впасть в крайность, всеми имеющимися у нас средствами призывая к ускорению перевозок».

«Как это верно!» — подумал он. И, второпях закончив завтрак, он отправился с Блинк погулять и поразмыслить, чем он может быть полезен в этом деле.

«Я могу увещевать каждого, кто связан с транспортом, но не отдает ему все силы, — размышлял он. — Это не очень приятно, ибо, без сомнения, может вызвать враждебное отношение ко мне. Тем не менее это не должно меня останавливать, ведь подобные явления ежедневно сопутствуют общественной жизни, кроме того, как говорится, злые слова костей не ломят, даже наоборот, у нас, общественных деятелей, от них делается толще кожа и острее языки, так что мы можем побить врага его собственным оружием. Я предчувствую, что это послужит скорейшему воспитанию во мне тех качеств общественного деятеля, которых мне еще недостает».

Когда же он подумал о фургонах на хемпстедских холмах и мальчишках-возницах, сердце его сжалось.

«Чего им не хватает, — подумал он, — так это способности видеть транспортную проблему в деталях и в целом. Я должен попытаться привить этот навык всем, кто имеет какое-либо касательство к транспорту».

Не успел он прийти к этому умозаключению, как, свернув за угол, увидел большой фургон, застрявший перед вершиной холма. Возница стоял, лениво прислонившись к заднему колесу, и набивал трубку. Взглянув на ближнюю к нему лошадь, мистер Левендер обратился к вознице:

— Знаете ли вы, друг мой, что в эти дни великого национального кризиса нам дорога каждая минута? Если бы вы, подобно мне, рассмотрели транспортную проблему в деталях и в целом, то, я убежден, вы не стояли бы сейчас тут, раскуривая трубку, а поняли бы, что получасовая задержка грузов может означать смерть одного из ваших товарищей на фронте.

Возница, иссохший беззубый старик, взглянул на мистера Левендера, оторвавшись от трубки, к которой он только что поднес защищенную ладонями спичку. Лоб его был весь в морщинах, глаза слезились.

— Заверяю вас, — продолжал мистер Левендер, — что в эти дни никто из нас не имеет права хотя бы минуту мешкать с чем-либо, даже с произнесением речей. И когда меня посещает соблазн уклониться от исполнения долга, я тотчас же вспоминаю о наших сыновьях и братьях в окопах, о том, что каждый снаряд, каждое слово спасает их жизни, и я тотчас же приступаю к делу.

Старик, уже раскуривший трубку, глубоко затянулся и хрипло сказал:

— Валяйте дальше!

— Да, я не остановлюсь на этом, — ответил мистер Левендер, — я знаю, что могу произвести настоящую революцию в ваших взглядах, и вы перестанете попусту тратить государственное время, стоя у колеса, но будете со рвением погонять лошадей и служить делу победы.

Старик оглядел оратора и столь криво и свирепо усмехнулся, что мистер Левендер даже спросил:

— Почему вы так на меня смотрите?

— Так получается, — ответил возница.

— Почему вы прохлаждаетесь здесь в то время, как ваша работа не доведена до конца? — продолжал мистер Левендер. — Причиной этому не крутой холм, вы уже на его вершине, да и лошади ваши как будто отдохнули.

— Это верно, — подтвердил старик, сделав новую гримасу, — отдохнули, по крайней мере, одна.

— Тогда ничто не может задерживать вас, кроме типично английской нерасторопности, которая и в общественной жизни так страшно мешает вести войну.

— Вон что! — сказал старик. — Только из одного, хозяин, двоих не сделаешь. Отойдите-ка в сторону, и все будет еще более в деталях и в целом.

Пораженный этими словами, которые сопровождались подергиванием морщинистых щек, мистер Левендер обошел фургон, смотря, не сломалось ли что, и вдруг увидел, что пристяжная лошадь лежит на земле с обрезанными постромками. Она лежала на боку и не шевелилась.

— Боже! — воскликнул мистер Левендер и опустился на колени перед головой лошади. Глаза ее быстро тускнели.

— Ах, бедная лошадь! — воскликнул он. — Не умирай! — И слезы его ручьем полились на морду лошади.

Казалось, она взглянула на него, и тут же глаза ее сделались совсем стеклянными.

— Умерла! — сказал мистер Левендер испуганным шепотом. — Это ужасно! А какая тощая — одни кости! — Взгляд его блуждал по торчащим ребрам околевшей лошади; живая лошадь в это время, склонив голову, глядела на свою околевшую подругу, грива которой разметалась по дорожной пыли.

— Я должен извиниться перед этим стариком, — громко сказал мистер Левендер, — ибо, вне всякого сомнения, горе его сильнее, чем мое.

— Ничего такого, хозяин, — послышался ответ, и, подняв глаза, мистер Левендер увидел, что старик-возница стоит рядом, — ничего такого: изо всех собачьих дел, которые мне довелось в жизни переделать, три месяца езды на этой кляче были самым собачьим делом. Вот она отмучилась и теперь там, куда они все рады попасть. Я подгонял ее, хозяин, берег государственное время и государственный овес, я подгонял ее, это вот ее и доконало. Старая добрая кобыла, послушная кобыла околела, гоняли ее в хвост и в гриву, а кормили кое-как. Вот она лежит, и я рад, что лежит. — И тыльной стороной ладони старик отер мутную влагу, дрожавшую в уголках губ.

Мистер Левендер поднялся на ноги.

— Ужасно! Чудовищно! — воскликнул он. — Бедная лошадь! Кто несет за это ответственность?

— Да господа вроде вас, — ответил возница, — такие, которые видят ее в деталях и в целом с той стороны фургона.

Потрясенный до глубины души, мистер Левендер заткнул уши и почти бегом бросился прочь; он не останавливался ни на мгновение, пока не достиг своего спасительного кабинета, где он бросился в кресло, а Блинк тут же улеглась у его ног.