Желаю Вам удачи.
Искренне Ваш Джон Голсуорси.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Помещенные в шестнадцатом томе статьи Голсуорси за исключением лишь одной — «Создание характера в литературе», так же, как и его письма и сатирические произведения, публикуются на русском языке впервые.
В статьях Голсуорси, написанных им в начале XX века, — «Почему нам не нравятся вещи как они есть», «Нужно учиться», «Соломинка на ветру», «О законченности и определенности» и других писатель ведет большой разговор о высоком назначении литературы, протестует против тенденции поставить ее на службу реакции, против тенденции фальсификации жизни, слащавого морализирования, коммерческого подхода к искусству. Эти положения получают развитие и в более поздних статьях.
Первая мировая война потрясла многих лучших представителей западной интеллигенции своей жестокостью. В данном томе представлены те статьи Голсуорси, в которых он обнаруживает понимание истинных мотивов политики своей страны и других капиталистических стран еще начиная с периода подготовки войны. (Статьи «Воля к миру»-1909, «Мир в воздухе»-1911.) Отношение Голсуорси к войне резко отличает его от писателей-модернистов, которые, следуя ущербной философии своего времени, утверждали, что война проявление зверских инстинктов человека и что ее разрушительная техника положит конец цивилизации. Руководимый верой в человека, Голсуорси в статье «Искусство и война» (1915) выражал твердое убеждение в том, что война «при всем ее размахе и ужасе» не может уничтожить понимания между людьми, подавить их духовно, «не может вырвать ни один из корней дерева искусства дерева, которое все растет и растет, с тех самых пор, как в глазах человека засветилась душа». Чрезвычайно актуально звучат в наши дни мысли, высказанные в этой статье. Голсуорси осуждает в ней правящие круги воюющих стран, «так называемых мужественных людей, для которых нестерпимо движение человечества по пути к взаимному пониманию» и которым достаточно «поиграть на страхах и патриотических чувствах широких масс, чтобы разжечь пожар на целом континенте».
Страстным стремлением к тому, чтобы не повторился «безобразный, кровавый кошмар», проникнуты статьи Голсуорси, написанные после войны 1914–1918 гг., - «Дети и война», «Военные фильмы и суровая действительность» и другие, в которых он выражает протест против разжигания новой войны. Отразившиеся, в частности в статье «Искусство и война», иллюзии Голсуорси о том, что Англия, вступив в войну, стала бороться за идеалы демократии, уступают место прозрению, которое дает ему возможность в статье «К чему мы пришли» (1920) четко определить войну как результат «грубой системы конкуренции», сделать вывод о том, что «теория объединения наций» останется прекрасной теорией и судьба человечества будет мрачной, если не изменится самый дух прогресса, если не будет в корне изменено воспитание подрастающего поколения. Единственное соревнование, которое, по мнению Голсуорси, должно быть между народами, — это соревнование в области культуры во имя благоденствия всего человечества. Развивая это положение в статье «Международная мысль» (1923), он возлагает надежды на создание единодушного международного общественного мнения, противостоящего губительной политике тех, кто рассматривает силу как закон, управляющий обществом.
Размышляя о судьбах мира, Голсуорси, правда, не учитывает при этом огромной роли народов; он считает, что средство предотвращения войн — в руках у инженеров и изобретателей, придает самодовлеющее значение прессе, питает иллюзии о том, что финансисты всего мира могут договориться между собой и улучшить экономические условия жизни людей.
Неверие в силы народа, в его духовные возможности — вот причина того, что смелая мысль Голсуорси часто наталкивается на некий предел, и положительный его идеал выглядит отвлеченным и ограниченным. Мы наблюдали это уже в одной из его ранних статей — «Туманные мысли об искусстве», в которой Голсуорси рассматривал искусство как единственное средство установления гармонии в отношениях между людьми, уничтожения социальных противоречий вне классовой борьбы. В этой же статье он выражал мнение, что Толстой, «низложив всех старых судей и всяческие академии» и утверждая, что величайшее искусство то, которое доступно самому большому числу людей, «тем самым возводит массы в ранг новой Академии или нового судьи, столь же деспотичного и ограниченного, как те, которых он низложил».
В неверии Голсуорси в силы народа надо искать и причину того, что, мечтая о социальной справедливости, писатель вместе с тем опасался силы рабочего движения в Англии, причину того, что он не смог понять сущности великих событий в России, где в 1917 году народ взял судьбу страны в свои руки. Революционная Россия представлялась ему чем-то чуждым, опасным, как можно видеть по замечанию гида в «Гротесках», по вскользь брошенной фразе в статье «К чему мы пришли». Этим же непониманием продиктован весьма произвольный вывод о характере русского народа в разделе о Чехове статьи «Еще четыре силуэта писателей».
Голсуорси не смог преодолеть своих заблуждений, но до конца жизненного пути искренне пытался разобраться в сложных проблемах времени, побуждаемый заботой о благе человечества, тревогой за его будущее.
Большое значение имеют статьи Голсуорси о литературе, написанные в 20-х и начале 30-х годов, в особенности «Литература в жизнь», «Силуэты шести писателей», «Создание характера в литературе», в которых Голсуорси отстаивает принципы реалистической эстетики. Зная обстановку, сложившуюся в литературной жизни Англии после первой мировой войны, можно уловить в этих статьях полемику против модернистской литературы, выдвинувшейся в то время на авансцену. Возражения Голсуорси против этой литературы воспринимаются как нечто актуальное и сейчас, ввиду тесного родства с ней произведений современных западных модернистов.
Восставая против позиции модернистов, которые выдвигали концепцию о «чистом художнике», провозглашали право писателя на безответственность, на уход от жизни, Голсуорси высказывает твердое убеждение в том, что подлинный писатель — всегда критик действительности: он в ответе перед обществом, его долг — воздействовать на этические нормы своей эпохи. На свой вопрос в статье «Литература и жизнь» — «Ради чего мы отдаемся искусству? — Голсуорси отвечает: «Ради большего блага и величия человека».
Приветствуя движение искусства вперед, поиски новых путей, Голсуорси в то же время восстает против бесплодной погони за модой, стремления к новой форме ради новизны, к формалистическим вывертам, «словесным узорам». Он защищает роман от посягательств модернистов, которые, стремясь разрушить его, объявляют мертвым и похороненным то, что составляет его специфику, повествование, сюжет, характеры. Интересны мысли Голсуорси в статье «Создание характера в литературе» о творческой лаборатории писателя, который извлекает из «склада» памяти, — то, что Голсуорси называет подсознанием, впечатления, накопившиеся в процессе жизненного опыта, сплавляя воедино «разрозненные кусочки» и претворяя их в образы. Порой, однако, Голсуорси склонен придавать самодовлеющее значение «подсознанию»; отсюда его утверждение, что Шекспир будто бы создавал некоторые характеры, почти полностью подчиняясь подсознанию, и «направляющая мысль» у него при этом отсутствовала. Так, в частности, по мнению Голсуорси, родился образ Фальстафа, которого он считает не типом, но только индивидуальностью. Думается, что здесь проведено слишком резкое разграничение между понятиями «индивидуальность» и «тип». О неправомерности такого подхода свидетельствуют прежде всего лучшие образы самого Голсуорси, например, старики Форсайты: каждый из них — тип и в то же время резко выраженная индивидуальность. Что касается несправедливого утверждения об отсутствии порой у писателя направляющей мысли при создании характера, то Голсуорси сам опровергает себя, когда говорит далее, что создание характера — процесс, хотя и ничем не скованный, но всегда целеустремленный. Исходя из творческого опыта Голсуорси, как и всякого большого писателя, можно сказать, что этот процесс обусловлен взглядами автора на жизнь, организующей идеей, которая лежит в основе его произведения. С этим согласуется высказанная Голсуорси в конце статьи мысль о том, что характеры, созданные писателем, «усиливают и обогащают непрестанный процесс этической оценки, неотделимый от всей человеческой жизни».
