Борринг. В возмещение убытков — и з-замаранная репутация.
Уинзор. Вот именно. Пока не найдут настоящего вора. Люди всегда склонны верить худшему.
Колфорд (сверкнув глазами на Борринга). Я это вижу.
Кэниндж. Из такой истории нет приличного выхода.
Сент Эрс. Да. Нету. (Встает.) Оставляет дурной привкус. Мне жаль эту молоденькую миссис Дэнси. Бедняжка!
Борринг. Будете еще играть?
Сент Эрс (отрывисто). Нет, сэр. Прощайте, господа. Подвезти вас, Кэниндж?
Уходит вместе с Кэнинджем.
Борринг (после короткой паузы). П-пойду п-пр-рощупаю, какое настроение в к-клубе. (Уходит.)
Колфорд. Черт бы побрал этого слюнявого заику! Тоже, мужчиной называется! Чем мы можем помочь Дэнси, Уинзор?
Уинзор. Колфорд! (Короткая пауза.) В тот вечер генерал случайно тронул рукав Дэнси — рукав был мокрый.
Колфорд. Ну и что это доказывает? Нет уж, простите! Школьный товарищ, однополчанин, друг!
Уинзор. Если он это сделал…
Колфорд. Да не делал он этого! А если б и сделал, я бы его не бросил и любыми средствами постарался выручить из беды.
Уинзор отходит к камину, глядит в огонь, потом поворачивается и смотрит на Колфорда, который стоит неподвижно.
Да, черт возьми!
З а н а в е с
КАРТИНА ВТОРАЯ
На следующее утро у Дэнси. В гостиной этой маленькой квартирки на диване, стоящем в середине комнаты и обращенном к воображаемому окну, сидят Мейбл Дэнси и Маргарет Орм, лицом к зрителям. В правой стене — камин, он топится; там же, ближе к рампе, дверь в спальню. Слева дверь, обращенная полотнищем к зрителю, ведет в небольшую переднюю, где в глубине видна выходная дверь. Еще до поднятия занавеса слышны взволнованные голоса. В ту минуту как он поднимается, Мейбл встает с дивана.
Мейбл. Но это чудовищно!
Маргарет. Конечно! (Она закуривает сигарету и протягивает портсигар Мейбл, но та не замечает, поглощенная своими мыслями.) Де Левис с таким же основанием мог бы заподозрить меня, только я в этих юбках дальше чем на шесть дюймов не могу прыгнуть.
Мейбл. Какая гнусность! Вы говорите, вчера в клубе? А Ронни ни слова мне не сказал. Почему?
Маргарет (выпустив длинную струйку дыма). Не хочет вас беспокоить.
Мейбл. Но… господи!.. Меня!..
Маргарет. А вы еще не заметили, Мейбл, что он не очень сообщителен? Эти отчаянные головы все такие.
Мейбл. Ронни?..
Маргарет. А вы и не знали? Ну да, жены всегда в невыгодном положении, особенно на первых порах. Вы никогда с ним не охотились, дорогая. А я охотилась. Он такие штуки иной раз выкидывает, такие отчаянные решения вдруг принимает — другого такого человека и на свете нет. Сейчас, наверно, тоже что-нибудь этакое готовит.
Мейбл. Как ему не стыдно, этому Де Левису! Я же все время была рядом, в нашей спальне.
Маргарет. А дверь к Ронни была открыта?
Мейбл. Н-не помню… Кажется, да.
Маргарет. Во всяком случае, можете так сказать в суде. Хоть это и не имеет значения. Все жены — лгуньи в глазах закона.
Мейбл (изумленно смотрит на нее). В суде? Почему в суде?
Маргарет. Дорогая моя, ему ведь придется подать в суд за диффамацию или как там это у них называется?
Мейбл. Вчера у Уинзоров уже были разговоры?
Маргарет. Ну, вы знаете, Мейбл, эту болтовню за обеденным столом… Небольшой скандальчик — это же для нас хлеб насущный, особенно в такое тихое время года.
Мейбл. Ужасно все это, ужасно!
Маргарет (мрачно). Если бы хоть не было всем известно, что Ронни так нуждается в деньгах.
Мейбл (прижимает руки ко лбу). Не понимаю, просто не понимаю!.. Ну хорошо, а если будет суд, — потом-то уж все уладится?
Маргарет. Вы помните историю с Сент Оффертом? Карты? Да кет, конечно, не помните, вы тогда еще ходили в коротких платьицах. Сент Офферт высудил себе возмещение убытков и еще кое-что в придачу — запертые двери во всех домах. Теперь живет в Ирландии. Нет, Мейбл, насколько я понимаю, нет никакой связи между невинностью и репутацией. Взять хотя бы меня!
Мейбл. Мы будем бороться! До последнего!
Маргарет. Мейбл, вы чистая душа, вы прелесть, все вас жалеют.
Meйбл. Это его бы должны…
Маргарет (опять протягивает ей портсигар). Покурите, дружок.
На этот раз Мейбл берет сигарету, но не закуривает.
Не так все это просто. Вчера там был генерал Кэниндж. Мейбл, можно говорить с вами откровенно? Вы не рассердитесь?
Мейбл. Нет, нет. Я сама этого хочу.
Маргарет. Он всегда, знаете, ратует за корпоративное чувство и тому подобное. Но вчера он все время молчал.
Мейбл. Ненавижу половинчатых друзей. Верность прежде всего!
Маргарет. Да-а. Конечно. Но хорошо, если человек только чему-то одному верен. А если еще и чему-то другому? Тогда эти верности могут столкнуться.
Мейбл. Нет, я должна поговорить с Ронни. Вы меня извините, я вас на минутку покину — попробую поймать его по телефону.
Маргарет. Ну, конечно. Идите.
Мейбл уходит в дверь направо.
Бедная девочка! (Она свертывается клубочком в углу дивана, как бы стараясь уйти от жизни.)
Слышен звонок. Маргарет выпрямляется, встает и идет в переднюю, где открывает дверь леди Аделе Уинзор, и возвращается впереди нее в гостиную.
Входит второй убийца! Можете себе представить, Адела, этот ребенок ничего не знал!
Леди Адела. Где она?
Маргарет. Говорит по телефону. Адела, если будет суд, нас вызовут в качестве свидетельниц. Я надену свой костюм из черного жоржета и шляпку экрю. Вы когда-нибудь давали показания в суде?
Леди Адела. Никогда.
Маргарет. Это, наверно, потрясающе интересно.
Леди Адела. Ах! И зачем только я пригласила этого мерзкого Де Левиса! Пожалела его — мне все казалось, его обижают. Мег, вы знаете?.. У Рональда Дэнси куртка была мокрая. Генерал случайно потрогал.
Маргарет. А-а. Вот почему он молчал.
Леди Адела. Да. И после вчерашней сцены в клубе он поехал к букмекерам, и Гуль — тоже имечко! — заверил его честным словом, что сам, лично, рассказал Дэнси об этой продаже.
Маргарет (с вызовом). А мне все равно. Он мой троюродный брат. Адела, вы разве могли бы?..
Леди Адела. Что могла бы?
Маргарет. Стать за Де Левиса против одного из нас?
Леди Адела. Это очень узкие взгляды, Мег.
Маргарет. Да нет, я знаю многих достойных евреев, а Фердик этот мне даже нравился. Но когда надо выбирать!.. Они все держатся друг за друга, а нам почему нельзя? Это в крови. Вскройте себе вену, посмотрите, нет ли у вас там чужой капельки.
Леди Адела. Дорогая, моя прабабушка была еврейкой. Я очень ею горжусь.
Маргарет. Ага. Получили прививку. (Потягивается.) Предрассудки, Адела, — или это просто верность чему-то, у одних — одному, у других — другому, не знаю, — но все это сталкивается между собой, и мы все режем друг другу глотки из самых лучших побуждений.
Леди Адела. О! Это я запомню. Прелестно! (Грозит ей пальцем.) Вы взяли это из Бергсона, Мег. Правда, замечательный философ?
Маргарет. Да. А вы его читали?
Леди Адела. Я?.. Нет. (Бросает взгляд на дверь спальни.) Бедное дитя! Я с вами согласна, Мег. Буду всем говорить, что это полная нелепость. Вы же не думаете в самом деле, что Рональд Дэнси?..
Маргарет. Не знаю, Адела. Есть люди, которые просто не могут жить без риска. Я сама немножко в этом роде. Пока они зарабатывают ордена на войне или охотятся на тигров, все хорошо; но когда опасности нет, они ее сами себе придумывают, иначе им жизнь не в жизнь. Я видела, как Ронни проделывал совершенно безумные вещи ни для какой другой надобности, как только ради риска. У него прошлое, знаете, со всячинкой.
