Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мистер Парамор, выдернув из пачки бумаг скрепку, напоминающую кинжал, нашел какое-то письмо и протянул его миссис Пендайс:

— Да, — ответил он, — мой сад не плох. Вам будет интересно взглянуть вот на это, я полагаю.

На конверте стояло: «Белью против Белью и Пендайса». Миссис Пендайс глядела на эти слова, как завороженная, долго не понимая их истинного значения. В первый раз весь страшный смысл происходящего, проникнув сквозь спасительную броню благовоспитанности, которую надевают смертные, чтобы не знать того, что знать не хочется, открылся ей целиком. Двое мужчин и женщина схватились между собой, ненавидят, топчут друг друга на глазах у всех. Женщина и двое мужчин, отбросив милосердие и душевное благородство, выдержанность и человеколюбие, отбросив все, что возвышает жизнь и делает ее прекрасной, вцепились друг в друга, как дикари, перед всем светом. Двое мужчин, один из которых ее сын, и женщина, которую они любят оба! «Белью против Белью и Пендайса!» Этот случай приобретет известность вместе с подобными же прискорбными случаями, о которых ей приходилось читать время от времени с интересом, который чем-то ее оскорблял: «Снукс против Снукса и Стайлса», «Хойреди против Хойреди», «Бетани против Бетани и Суитенхема». Вместе со всеми этими людьми, которые представлялись ей столь ужасными и в то же время будили в ней жалость, словно какой-то злобный и глупый дух пригвоздил их к позорному столбу, чтобы каждый, кому вздумается, мог подойти и посмеяться над ними. Ледяной ужас сковал ей сердце. Это было так гнусно, так вульгарно, так оскорбительно!

В этом письме некая адвокатская контора подтверждала в нескольких словах начатое дело и все. Миссис Пендайс подняла глаза на Парамора. Он перестал водить карандашом по промокательной бумаге и тотчас заговорил:

— Завтра во второй половине дня я повидаю этих людей. Приложу все силы, чтобы они здраво взглянули на дело.

В его глазах она прочла, что он видит ее страдания и страдает сам.

— А если… если они не захотят!

— Тогда мы возьмемся за дело с другой стороны, и пусть они пеняют на себя.

Миссис Пендайс откинулась в кресле, ей снова почудился запах кожи и карболки. Подступила дурнота, и, чтобы скрыть свою слабость, она спросила наугад:

— Что значит это «не официально» в письме?

Мистер Парамор улыбнулся.

— Так мы говорим, — сказал он, — когда утверждаем что-то и вместе с тем оставляем за собой право взять свои слова назад.

Слова Парамора ничего не объяснили миссис Пендайс, но она сказала:

— Понимаю. Но что они утверждают?

Мистер Парамор положил обе руки на стол и соединил кончики пальцев.

— Видите ли, — принялся объяснять он, — в подобных случаях мы, то есть другая сторона и я, все равно что кошка с собакой. Делаем вид, что не знаем о существовании друг друга, и менее всего хотим знать. И вот когда случается оказать услугу друг другу, мы, соблюдая достоинство, как бы заявляем': «Это вовсе не услуга». Вы понимаете?

И снова миссис Пендайс сказала:

— Да, понимаю.

— Это может показаться несколько провинциальным, но мы, юристы, только и существуем тем, что провинциально. Если в один прекрасный день люди начнут уважать чужую точку зрения, право, не знаю, что будет с нами.

Взгляд миссис Пендайс снова упал на слова «Белью против Белью и Пендайса», и снова, как завороженная, она не могла оторваться от них.

— Но, быть может, вас привело ко мне еще что-нибудь? — спросил мистер Парамор.

Ее вдруг охватил страх.

— О нет, больше ничего. Я просто зашла узнать, как обстоит дело. Я приехала в Лондон повидать Джорджа. Вы сказали тогда, что я…

Мистер Парамор поспешил ей на помощь.

— Да, конечно, конечно.

— Хорэс остался дома.

— Хорошо.

— Он и Джордж иной раз…

— Не ладят? Они слишком похожи друг на друга.

— Вы находите? Я как-то не замечала.

— Не лицом, конечно. Но их обоих отличает…

Мистер Парамор улыбнулся, не закончив фразы, и миссис Пендайс, не знавшая, что он хотел было сказать «пендайсицит», тоже в ответ чуть улыбнулась.

— Джордж очень решительно настроен, — сказала она. — Так вы полагаете, мистер Парамор, что сумеете договориться с адвокатами капитана Белью?

Мистер Парамор откинулся на спинку стула. Одна его рука лежала на столе, прикрыв написанное карандашом на промокательной бумаге.

— Да, — сказал он, — о да!

Но миссис Пендайс подняла это «да» по-своему. Она пришла, чтобы поговорить с ним о своем визите к Элин Белью, но теперь мозг ее сверлила одна мысль: «Ему не убедить их, нет, я чувствую. Мне надо уходить отсюда».

И снова ей как будто послышался несмолкаемый треск, почудился запах карболки и кожи, и перед глазами поплыли слова «Белью против Белью и Пендайса».

Она протянула руку.

Мистер Парамор пожал ее, глядя в пол.

— До свидания, — проговорил он. — Так где вы остановились? Гостиница Грина? Я буду у вас, расскажу, чем это все кончится. Я понимаю… понимаю…

Миссис Пендайс, которую это «я понимаю, понимаю» расстроило так, словно до сих пор никто ничего не понимал, вышла из кабинета с дрожащими губами. Но ведь среди окружавших ее никто в самом деле «не понимал». Не то, чтобы стоило горевать из-за подобного пустяка, но факт оставался. И в этот миг, как ни странно, она вспомнила мужа и подумала: «Что-то он сейчас поделывает?» — и ей стало жаль его.

А мистер Парамор вернулся к своему столу и стал читать написанное на промокательной бумаге:

То мы отстаиваем наши жалкие права.

То соблюдаем наше глупое достоинство.

Мы нетерпимы к их точке зрения.

Они нетерпимы к нашей.

Мы хватаем их за уши.

Они вцепляются нам в волосы.

И вот начинаются недоразумения,

приводящие к неприятностям для всех.

Увидев, что о этих строках нет ни рифмы, ни размера, он невозмутимо порвал их.

Опять миссис Пендайс велела извозчику ехать не спеша, и опять он повез ее быстрее, чем привык возить, и все-таки дорога до Челси показалась ей бесконечной. Они то и дело сворачивали за угол и с каждым разом все круче, как будто извозчик задался целью испытать, сколько может выдержать рот его кобылы.

«Бедная лошадка! — подумала миссис Пендайс. — У нее, наверное, поранены губы! И к чему столько поворотов!»

Она сказала извозчику:

— Пожалуйста, поезжайте прямо. Я не люблю поворотов.

Извозчик повиновался, но очень страдал, что вместо задуманных шести пришлось повернуть только один раз, и когда миссис Пендайс расплачивалась с ним, набросил шиллинг, чтобы возместить сэкономленное расстояние.

Миссис Пендайс уплатила, прибавив сверх того шесть пенсов, почему-то полагая, что облегчает участь лошади: извозчик, коснувшись шляпы, сказал:

— Благодарю, ваше сиятельство.

Он всегда говорил «ваше сиятельство», когда получал полтора шиллинга сверх обычной платы.

Миссис Пендайс с минуту стояла на мостовой, поглаживая бархатные ноздри лошади, и говорила себе: «Я должна зайти к ней; глупо проделать весь этот путь и не зайти!»

Но сердце ее так колотилось, что ей трудно было дышать.

Наконец она позвонила.

Миссис Белью сидела на диване в маленькой гостиной и подсвистывала канарейке в клетке, висящей на открытом окне. К делам людским постоянно примешивается ирония, касаясь самых сокровенных начал жизни. Надежды миссис Пендайс, предположения, от которых у нее всю дорогу боязливо замирало сердце, пропали втуне. Тысячу раз она представляла себе эту встречу, как только мысль о ней пришла ей в голову. Действительность оказалась совсем иной. Ни волнения, ни враждебности, только какой-то мучительный интерес и восхищение. Да и как могла эта или любая другая женщина не полюбить ее Джорджа!

Первый миг растерянности прошел, и глаза миссис Белью стали спокойными и любезными, как будто в ее поведении никто не мог усмотреть и тени предосудительного. А миссис Пендайс не могла не ответить любезностью на любезность.

45
{"b":"587712","o":1}