На минуту Шелтон задумался, потом решительно скрестил руки на груди и ответил:

— Да, конечно, прошлое сделало нас такими, какие мы есть, и его нельзя уничтожить, но что вы скажете о будущем? Не пора ли впустить к нам струю свежего воздуха? Соборы великолепны, и всякий любит запах ладана, но если столетиями не проветривать помещение, можно себе представить, какая там будет атмосфера.

Майор улыбнулся.

— Следуя вашим же собственным утверждениям, — сказал он, — вы лишь создали бы себе новые иллюзии.

— Да, — подтвердил Шелтон, — но они по крайней мере соответствовали бы потребностям настоящего.

Зрачки у майора сузились: он явно считал, что разговор становится банальным.

— Не понимаю, какой смысл всячески принижать себя, — сказал он.

Шелтон подумал, что его могут счесть фантазером, но все же сказал:

— Нужно полагаться на свой разум; я, например, никогда не могу заставить себя поверить в то, во что я не верю.

Минутой позже, крепко пожав руку Шелтона, майор простился с ним, и Шелтон долго следил, как он, пропуская жену вперед, пробирался к выходу.

— Дик, разрешите вас познакомить с мистером Уилфридом Керли, послышался сзади голос хозяйки, и молодой человек с выпуклым лбом и свежим! румянцем на щеках застенчиво пожал ему руку и пролепетал, робея:

— Очень рад. Как вы поживаете?.. Я? Да, благодарю вас, превосходно!

Теперь Шелтон вспомнил, что обратил внимание на этого молодого человека, как только вошел в комнату, — тот стоял в уголке и улыбался собственным мыслям. В нем было что-то необычное: казалось, он влюблен в жизнь, казалось, считает ее каким-то живым существом, которому можно задавать бесконечные вопросы — вопросы интересные, остроумные, самые волнующие. Он производил впечатление человека робкого, учтивого, с независимыми взглядами и, несомненно, тоже был англичанином.

— Вы умеете спорить? — спросил Шелтон, не зная, с чего начать разговор.

Молодой человек покраснел, улыбнулся, отбросил волосы со лба.

— Да… нет… право, не знаю, — ответил он. — Мне кажется, у меня голова недостаточно быстро работает, чтобы участвовать в споре. Вы ведь знаете, какую огромную работу проделывает каждая мозговая клетка. Это страшно интересно.

И, согнувшись под прямым углом, он вытянул ладонь и стал пояснять Шелтону свою мысль.

Шелтон смотрел на руку молодого человека, на выражение его лица, когда он хмурил брови или слегка ударял себя по лбу, подыскивая нужные слова, и все это было крайне интересно. Внезапно молодой человек прервал свои рассуждения и взглянул на часы.

— Мне, кажется, пора, — проговорил он, весь залившись краской. — Я должен быть в «Берлоге» не позже одиннадцати.

— Мне тоже нужно идти, — сказал Шелтон.

И, попрощавшись с хозяйкой дома, они пошли за своими шляпами и пальто.

ГЛАВА XIV В ВЕЧЕРНЕМ КЛУБЕ

— Могу я полюбопытствовать, что такое «Берлога»? — спросил Шелтон молодого человека, когда они вышли на улицу, где дул холодный ветер.

— Да просто вечерний клуб, — улыбнувшись, ответил его спутник. — Мы дежурим там по очереди. Мой день — четверг. Не хотите ли зайти? Вы там увидите много интересных типов. Это совсем близко, за углом.

Шелтон с минуту поколебался и ответил:

— С удовольствием.

Они подошли к дому, стоявшему на углу мрачной улицы; дверь была открыта, и в нее только что вошли двое мужчин. Шелтон и молодой человек поднялись следом за ними по деревянной свежевымытой лестнице и оказались в большой комнате с дощатыми стенами, где пахло опилками, газом, дешевым кофе и старым платьем. В ней был бильярдный стол, два или три деревянных столика, несколько деревянных скамей и книжный шкаф. Кругом стояли и сидели на скамьях юноши и люди постарше, из рабочих, — Шелтону показалось, что у них на редкость удрученный вид. Один читал; другой, прислонясь к стене, с разочарованным видом пил кофе; двое играли в шахматы, а четверо без конца стучали бильярдными шарами.

К вновь прибывшим, кисло улыбаясь, тотчас же подошел невысокого роста человечек в черном костюме, бледный, с тонкими губами и глубоко запавшими глазами, окруженными чернотой, — видимо, распорядитель.

— Вы что-то поздновато сегодня, — сказал он, обращаясь к Керли, и, окинув Шелтона взглядом отшельника и аскета, спросил, не дожидаясь, пока их познакомят:

— Вы играете в шахматы? А то вон Смит ждет партнера.

Молодой человек с безжизненным лицом, который уже расположился перед засиженной мухами шахматной доской, мрачно спросил Шелтона, какими он будет играть — черными или белыми. Шелтон выбрал белые. Атмосфера добродетельности, царившая в комнате, действовала на него угнетающе.

Человечек с запавшими глазами остановился возле них в неловкой позе и принялся наблюдать за игрой.

— Вы стали лучше играть, Смит, — сказал он. — Я думаю, что вы сможете дать Бэнксу коня вперед!

И он впился в Шелтона мрачным взглядом фанатика; говорил он монотонно, в нос, страдальческим голосом и все время кусал губы, точно твердо решил всеми силами смирить плоть.

— Вы должны почаще приходить сюда, — сказал он, когда Шелтон проиграл партию. — Сможете неплохо попрактиковаться. У нас есть несколько отличных шахматистов… Вам, конечно, далеко еще до Джонса и Бартоломью, — добавил он, обращаясь к противнику Шелтона, словно считал своим долгом поставить его на место. — Вы должны почаще приходить сюда, — повторил он, вновь обращаясь к Шелтону. — Среди членов нашего клуба есть немало превосходных молодых людей. — И он не без самодовольства оглядел унылую комнату. — Сегодня у нас меньше народу, чем обычно. Где, например, Тумс и Води?

Шелтон тоже с тревогой поглядел по сторонам. Он невольно почувствовал симпатию к Тумсу и Води.

— Что-то они, мне кажется, развинтились, — заметил человечек с запавшими глазами. — Наш принцип — развлекать всех и каждого. Одну минутку: я вижу, Карпентер ничего не делает.

Он направился к мужчине, который стоял на другом конце комнаты и пил кофе, но не успел Шелтон взглянуть на своего противника, пытаясь придумать, что бы такое сказать, как маленький человечек уже снова был возле него.

— Вы что-нибудь понимаете в астрономии? — спросил он Шелтона. — У нас тут несколько человек очень интересуются астрономией. Неплохо было бы, если бы вы с ними побеседовали.

Шелтон испуганно вздрогнул.

— Ах, нет… — проговорил он. — Я…

— Я был бы рад видеть вас иногда здесь по средам: в этот день у нас бывают крайне интересные беседы, а потом богослужения. Мы все время стремимся привлекать новые силы… — Говоря это, он окинул взглядом загорелое, обветренное лицо Шелтона, словно прикидывая, много ли в нем сил. — Керли говорит, что вы недавно вернулись из кругосветного путешествия; вы могли бы сообщить нам много интересного.

— Скажите, пожалуйста, а из кого состоит ваш клуб? — спросил Шелтон.

Маленький человечек вновь принял самодовольный и блаженно-умиротворенный вид.

— О, мы принимаем всех, лишь бы человек ничем не был скомпрометирован, — ответил он. — За этим следит «Дневное общество». Конечно, мы не принимаем тех, против кого общество возражает. Вы бы пришли как-нибудь на заседание нашего комитета, мы собираемся по понедельникам, в семь часов. У нас есть и женский клуб…

— Благодарю вас, — сказал Шелтон. — Вы очень любезны.

— Мы будем очень рады, — сказал маленький человечек, и лицо его исказилось страданием. — Сегодня у нас собралась главным образом холостая молодежь, но бывают здесь и женатые люди. Конечно, мы тщательно следим за тем, чтобы это были люди действительно женатые, — поспешил он добавить, словно испугавшись, что его слова могли шокировать Шелтона, — и чтобы не было ни пьянства, ни проявления каких-либо преступных инстинктов, ну, вы сами понимаете…

— Скажите, а вы оказываете также и денежную помощь?

— О да, — ответил маленький человечек. — Если вы придете на заседание нашего комитета, то сами сможете убедиться в этом. Мы тщательнейшим образом расследуем каждый случай, стремясь отделить плевелы от пшеницы.