– Сигареты закончились.

– Я тебе только вчера пачку купила. Жрешь ты их, что ли?

И уставилась взглядом человека-рентгена. Игни наспех слепил физиономию почестнее. Кажется, это ему еще удавалось. Знала бы она, какой у него в башке перезвон с перебором…

Повелась. Добавила бумажку сверх нормы.

Нужно что-то делать с деньгами, в который раз подумал он отстраненно и скорее для очистки совести. Мотоцикл, что ли, загнать?

– Снова напьешься – можешь вообще не возвращаться! – Это уже на выходе.

Не больно-то и хотелось.

Шел, мерз, загребал ботинками снежную кашу. Видел все то, что когда-то видела Ника. Этим же путем она ходила каждый день. Нравилось ли ей здесь? Вряд ли. Нечему нравиться. Серые пятиэтажки, тротуар в выбоинах. Гаражные «ракушки» с горами мусора между ними. Ржавый остов автохлама, вросший в обочину. Здесь время остановилось.

Ближайший продуктовый – через двор, в полуподвале. Ника, наверное, о нем и не знала. Вонючая круглосуточная «капельница» со своими постоянными клиентами. Правда, он и сам сейчас не многим от них отличался.

Взял хлеб и два пакета молока, сухари еще какие-то. Вместо указанной в списке «колбасы докторской» попросил две банки пива и пачку сигарет. Плевать, наврет, что была несвежая.

Не вытерпел. Прямо здесь же поддел пальцем алюминиевое кольцо, выдернул рывком, как чеку из гранаты. Первый глоток – через отвращение. Знал, что надо. Это было то немногое, что он накрепко усвоил из науки быть живым.

– Эй, алкашня малолетняя! – Жадно припав губами к банке, Игни не сразу понял, что причиной негодования продавщицы был именно он. – Проваливай давай. Ни стыда, ни совести…

– Клиент всегда прав, – буркнул Игни, пинком распахивая дверь. Вслед понеслось возмущенное кудахтанье, но он уже не вникал.

Вышел на свежий воздух, сел на низкую ограду прямо возле магазина и залпом допил оставшееся. Закурил, уставился в небо.

Насчет малолетнего – это она загнула.

Вчера ему исполнилось девятнадцать.

Вот почему накануне вечером он тайком взял у бабки ключи от соседской квартиры. Сделал вид, что уходит, оделся, спустился вниз, перегнал мотоцикл в соседний двор, а сам потихоньку вернулся и отпер крашеную в коричневый дверь.

Здесь все еще витал тот самый запах, как когда он пришел впервые. В каждом доме они свои.

Свет включать не стал. В Никиной спальне на ощупь добрался до дивана. Сел, извлек из внутреннего кармана куртки бутылку крепкого спиртного.

День рождения… Формально – не его. В этот самый день Антон Ландер стал второй душой Антона Князева. А девятнадцать лет спустя они поменялись местами. Живой – с неживым, хотя кто есть кто – до сих пор не разобрать. А впрочем, фигня-вопрос.

Оба они мертвые.

И Шанна – мертвая. И Ника. Все.

Ее комната, вон, тоже тоскует. Пылища везде. Ящики выдвинуты, книги валяются. Альбом с фотографиями. Не стал смотреть. Растеребит только.

…Ник, а знаешь, я ведь так и не смог к ней привыкнуть. К жизни. Как был неживым, так и остался. Ник, я и жить-то не умею. Некогда было учиться. Я у тебя хотел, вместе с тобой, а ты… Умерла.

Уже девятнадцать.

Я как будто сразу взрослым родился. Не было, не было – и вот. И что-то надо делать, там, я не знаю… Жить… а я утром открываю глаза и с ужасом понимаю, что наступил еще один день. Придумываю себе дела. Ну, встал, а дальше? Люди ведь что-то делают. Я этого не знаю. Не помню. Бабка шпыняет – рожу умой, жри давай… а я просто забываю, и некому подсказать.

Весь мой смысл – следить за этой тварью.

Ник, ты не бойся, она тут за тебя не будет. Я потом решу… я все сделаю, точно.

Пропишу ее на изнанку, обещал ведь. А потом и сам туда же. Прям сразу. Ты только дождись меня, ладно? Я скоро…

За горло как будто держит кто-то. Вот здесь, сверху. И не рукой, а лапой. Дрянь эта жгучая не помогает. Глотаю, дерет изнутри, и только хуже.

Темно, глаза щиплет. Скоро вырублюсь, одна тут останешься.

Ник, ты это… Не смотри на меня так. Я нормально. Даже встать могу, вот, видишь? А, нет. Не могу.

Как хорошо, что ты меня таким не знаешь…

Голоса он услышал с порога. Прежде чем узнал второй, гостьи, успел порадоваться тому, что Наставник слишком занята и не заметит его колбасных махинаций. Позже вообще забудет или решит, что колбаса была, но сожрали.

Потом понял, с кем беседует бабка. Догадался и сам себе не поверил. Вломился в кухню, как был, в обуви и верхней одежде.

На него смотрели обе. Наставник. И Шанна.

Шанна глядела так, словно сомневалась в его подлинности. Равно как и он – в ее. Встала, подошла ближе. Искра узнавания во взгляде. Улыбнулась неуверенно и все-таки обняла.

Кусочек прежней жизни. Точнее, смерти.

Одной рукой он гладил ее по спине, а во второй по-прежнему сжимал пакет из супермаркета.

– Ты как здесь? – Самый дурацкий вопрос из всех возможных.

– Через Полупуть. – Огненно-красная макушка шевельнулась, короткие волоски защекотали подбородок. – Следовала за Любовью Петровной, а то мало ли, где ты…

– Правильно.

Наконец-то расцепились. Шанна вернулась на место, обхватила ладонями чашку и держалась за нее так, будто посудина могла от чего-то ее уберечь.

– Вот, выбралась, как только получилось.

Игни жадно всматривался в по-мальчишечьи заносчивое лицо. Знакомое оттуда, из того мира, где еще была Ника. И сам он был на своем месте.

– Я уже начала рассказывать, пока мы тебя ждали, – Шанна переглянулась с Наставником. Та мелко затрясла головой, закивала, расправляя складки на неизменном фартуке. – Короче, ты же в курсе, кто я теперь?

Догадывался. К этому все и шло. С тех самых пор как красноволосая ушла на изнанку города вместе со своей инфернальной бабулей.

Коровья Смерть. Вступила, выходит дело, в наследство.

– Моей бабушки больше нет, – своими словами Шанна подтвердила то, о чем подумал Игни. – Но она не просто так была, и не стало. Она… Принесла Себя в Жертву.

Именно так. Четыре пафосных заглавных буквы. Игни мысленно хмыкнул. Слово жертва никак не вязалось с той жуткой старушенцией. Разве что кого-то другого приговорить. Смерть – умерла. Тавтология получается.

– Принесла себя в жертву Мосту.

И замолчала, словно ждала вопросов. Притихшая Наставник при этом удивленной не выглядела.

От слова «мост» до сих пор в левой стороне груди поджимало.

– Э-э… Будущих Мертвецов?

– Ну, не Канавинскому же! – вспылила Шанна. Имела право – собеседник очевидно тупил. – Да, тому самому, по которому вы с Ни… То есть, ты вернулся на лицевую сторону. Понимаешь, для того чтобы по нему пройти – кому-то, кроме меня и бабушки, – нужно, чтобы кто-то третий очень сильно этого пожелал. Настолько, что согласился бы отдать за это свою жизнь. В тот момент, когда она открыла вам Мост, он забрал ее. Забрал в обмен на вас, понимаешь?

– Угу. И нафига ей это понадобилось?

– Ну, уж точно не ради вашей с Никой светлой и чистой любви. Она передала мне свой дар и мечтала уйти. Думаешь, вечная жизнь – это так легко и приятно?

Интересно, конечно, но совершенно непонятно, к чему она клонит. Как там положено в таких случаях? «Светлая память»? «Покойся с миром»? И ради этого она сюда прискакала?

– Не догоняешь, – проницательно констатировала Шанна. Игни слегка пожал плечами в знак согласия. – Успела отвыкнуть от твоей заторможенности, – не удержалась и съязвила она. – Слушай и вникай. Я могу это повторить. Повторить, говорю! Страдающие от приступов внезапной глухоты читают по губам: я могу снова протащить сюда Нику.

Наставник жутко ругалась, когда он курил в квартире, но сейчас явно был исключительный случай.

Пальцы мелко подрагивали. Игни усилием воли затолкал эмоции в глубь себя и вытащил на поверхность последние слова Шанны. Не просто же так она болтала.

– И тогда умрешь ты. – Наконец-то, хоть что-то путное из себя выжал.