— О? Кем они были? — я пыталась звучать так, словно мне было все равно, но я помнила слова Ната, шепчущие в моей голове: она с мамой жила на континенте… никто толком о ней не знает…
— Какими они были? — Сивилла скривилась. — Гадалки, читатели карт, пророки и даже пара алхимиков. Если они говорили, что у них есть магия, мама уделяла им время. Но, когда вопрос касался Певчих, мама сама была экспертом. Не только из-за связи семьи, но и потому, что изучала их.
Сивилла придвинула ко мне пирожные, я уцепилась за слово:
— А какие эти алхимики?
Она улыбнулась.
— Нудные. Все время говорят о своих металлах и преобразованиях, всем прочем. И постоянно тянули из мамы деньги на эксперименты. Они бы убили, чтобы добраться до тигеля сэра Исаака. Я была очень рада уехать оттуда.
— И теперь ты снова окружена алхимиками.
Она издала смешок.
— Точно. Похоже, это моя судьба. Хотя алхимики здесь куда интереснее, чем те, что преследовали маму. Жаль, что они потеряли тигель, — она коснулась рукава. — Ты правда будешь искать его за них? Так говорила тетя Горинг.
— Этого от меня ждут, да, — я осторожно подбирала слова, стараясь не показывать слабость. — Они надеялись, что я быстро найду его, но мои песни… они не так работают.
Сивилл сочувственно кивнула.
— Помню, бабушка говорила мне, что лучшие песни для поиска были утеряны. Люди-то думают, что Певчие умеют все. Они не понимают, что у нашей магии есть пределы, — она замолчала. — Я про магию Певчих, конечно.
— Совет точно не понимает, — сказала я.
— Ты пыталась только песнями? — спросила Сивилла. — Ничем другим?
Я села ровнее. Странный вопрос.
— А что еще можно сделать? — медленно спросила я.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ВИЗИТ ВАЛЕНТИНА
— У некоторых Певчих была и другая магия, — сказала Сивилла. — Ты не знала?
Нет. Но это меня взбодрило. Если чаропесни не удавались, может, я могу найти другую магию.
— Ты пробовала что-то, кроме пения? — спросила Сивилла.
— Нет. Никогда.
Она просияла.
— Ты новичок, да? О, это чудесно. Мы можем поэкспериментировать и посмотреть, выйдет ли что-нибудь.
— Как поэкспериментировать? — хотя я хотела услышать больше, я держала голос ровным. Я не хотела, чтобы Сивилла поняла, как важен ее ответ.
— О, я знаю разные трюки. Многие друзья мамы были шарлатанами, но были и хорошие, они многому меня научили. Я сама не все могу делать, жаль. Но я знаю, как научить тебя, — она огляделась, словно искала, с чего начать. — Почему бы нам не…
Стук в дверь прервал ее.
— Ой, — Сивилла недовольно поднялась. — Наверное, Джоан. Пока остановимся.
— Ты не хочешь, чтобы она знала?
Сивилла покачала головой.
— Она это не одобряет. Думает, что опасно в это лезть.
— Это опасно?
— О, она преувеличивает. Это не так и опасно. Чаще всего.
— Чаще всего? — с тревогой повторила я.
Сивилла уже вышла и не ответила. Я не видела со своего места ни ее, ни дверь.
— О, впустите меня, — услышала я мужчину.
— Сейчас не лучшее время, — пробормотала Сивилла.
— Самое лучшее. Вы ведь мой валентин, да?
— Разве? — Сивилла отчаялась. — О, заходите. От вас явно не избавиться.
— Как мило, — юноша прошел в комнату, ведь в бархате и с улыбкой. Лорд Габриэль.
Увидев меня, он тут же перестал улыбаться.
— О, эм… Я не знал, что вы были здесь…
— Конечно, не знали, — сказала я. — Иначе не говорили бы о валентинах, — я говорила без злобы, ведь была рада получить доказательство, что утром он был не серьезен.
Сивилла вскинула брови.
— Ты от него тоже получила? — сказала она, я кивнула, и она рассмеялась.
Лорд Габриэль с досадой посмотрел на нас, а потом, к моему удивлению, тоже рассмеялся.
— Поймали на горячем, — признал он. — Но разве меня можно винить? Кто бы не хотел получить вас обеих, если бы мог?
Он робко, но восхищенно улыбнулся нам. Я невольно улыбнулась в ответ. У него были большие амбиции, но он все равно мог смеяться над собой, и мне это нравилось.
— Скажите, о чем вы тут беседовали? — он прошел глубже в комнату. — Не о валентинах, надеюсь.
— Ни за что, — сказала я, мы с Сивиллой сели у огня.
— Значит, о красоте и танцах?
— Вообще-то, — сказала Сивилла, — мы обсуждали алхимиков.
— Да? — он посмотрел на нас по очереди. — И что вы говорили о них? Точнее, о нас?
— О, мы не говорили о вас, — сказала я. — Я просто спрашивала у Сивиллы про алхимию.
Лорд Габриэль отодвинул стул.
— Что вы хотите знать?
— О, все, что можно. Я почти ничего не знаю, только то, что упоминалось на собрании Совета, — я хотела узнать больше от Пенебригга, но решила использовать шанс здесь, ведь так можно было и узнать немного больше о лорде Габриэле.
— Осторожнее с желаниями, — предупредила Сивилла. — Габриэль может говорить об этом, пока звезды не попадают с неба. Его сложно остановить.
— Леди, вы режете мне сердце, — лорд Габриэль улыбнулся Сивилле, радуясь перепалке. — Я девять лет изучал алхимию, а теперь вы запрещаете мне говорить об этом?
— Это самозащита, — сказала Сивилла.
— Девять лет? — я была удивлена. — Сколько вам было, когда вы начали, лорд Габриэль?
— О, прошу, не зовите меня лордом, Певчая. Можно и Габриэлем, — все еще улыбаясь, он вернулся к теме. — Посмотрим… мне еще и десяти не было.
— И ваши родители не были против?
— Их там не было. Когда к власти пришел Скаргрейв, они отослали меня в семью друзей в Швецию, надеясь, что там безопаснее. Жизнь там была странной. Первый учитель, нанятый для меня, оказался алхимиком. Я несколько месяцев пытался узнать, что он делает, а когда узнал, он согласился поделиться секретами.
— Насколько я помню, это не все, — сказала Сивилла.
— Было немного шантажа, если вы об этом, — сказал Габриэль. — Он бы не рассказал мне, если бы не боялся, что его раскроют.
— Вы шантажировали людей в девять? — сказала я.
— Тогда уже в десять, — Габриэль не смутился. — И с того времени я заинтересовался этим. Я не хотел больше ничего делать.
— Но вас заставляли учить и другие предметы?
— Да. Но они не были и вполовину так интересны, как алхимия. На изучении математики ведь не разбогатеешь? Или латинского, логики, астрономии и прочих предметов, что учителя запихивали в меня. Только алхимия может дать богатство и силу.
— Если повезет, — сказала я.
— Но мне везет, — Габриэль вытянул ноги в сапогах уверенным движением. — Я во дворце Гринвич, сэр Исаак выбрал меня помогать ему в создании философского камня. Это везение, — он улыбнулся. — Хотя я не сразу проникся сэром Исааком. Он слишком неуклюжий.
— Неуклюжий? — я впервые слышала об этом.
— Не в повседневных делах, нет. Но в нем гениален мозг, а не тело. Попросите его дистиллировать воду, и он обожжет пальцы или сломает перегонный куб, — он самодовольно скрестил руки. — И тут помогаю я со своими уверенными руками и ясным зрением. Он не может работать один.
— Звучит так, словно вы все делаете один, — отметила Сивилла.
— Не совсем. Но я среди приближенных.
— Приближенных? — Сивилла обмахивала себя. — Ничего себе!
Боясь, что из-за ее шуток разговор оборвется раньше, чем я смогу все узнать, я сказала Габриэлю:
— Есть вопрос. Что такое перегонный куб?
Сивилла была права, он напоминал поток. Он отвечал на вопрос подробно, говорил о сосудах, трубках и паре, рисовал силуэты руками в воздухе. Если у меня и были сомнения насчет его любви к алхимии, они рассеялись.
Вот только я не очень понимала его слова.
— И все же куб…?
— Это часть аппарата, — сказал он. — Его используют в дистилляции, — видя мое смятение, он встал со стула. — Почему бы нам не сходить в лабораторию? Я бы все показал.
Я хотела согласиться. В лаборатории можно было бы понять, как и зачем был украден тигель. Но я не знала, можно ли идти с одним Габриэлем.
