А ты теперь посчитай: сколько годков «молодому» специалисту будет, когда он учёбу закончит? Если в восемнадцать лет в университет поступил, то считай, что двадцать девять. А если после армии? А если ещё после медучилища? Короче, к тридцати годам, наконец, «родится» отнюдь не «молодой» специалист. Обзаведётся, естественно, семьёй, детьми. Пойдет на работу в больничку устраиваться, спросит: «А сколько я буду получать на ставку?» И (охуе) прослезится от «счастья», потому, что предложат ему 12-15 килорублей. На ставку. Без дежурств.

Нет, можно, конечно, и тридцать заработать. Это если сутками пахать, света белого не видя. Вот только часто в этих случаях конец семье и здоровью наступает.

У сына моего однокурсник в 27 лет умер. На дежурстве умер. Вышел из операционной, прилёг на диванчик в ординаторской, да и не встал больше. Сердце, понимаешь. И самое обидное, что так мало времени провёл человек со своими близкими, родными и любимыми. Кто оценит? Чем оплатят? Как возместят?

Вот, например, учителям молодым в нашем городе приплачивают так, что нормально под двадцать пять – тридцать тысяч имеют. И спят дома.

Я-то сам всю жизнь уголёк рубил в шахте. Тяжело, да, не спорю. Но и «Жигули» у меня появились, когда мне всего двадцать три исполнилось. На свои собственные купил. Да. Жили шахтёры в те времена неплохо. Могли себе позволить на выходные в Первопрестольную слетать, пивка вкусного попить, да на «Спартачок» сходить посмотреть. А если что не по нам было, мы и касками постучать могли, побастовать то есть. А врачи могут так? Нет, не могут. Нет у них такого права на забастовку.

А вот военных взять. Нет, я, конечно, понимаю: мотаешься по всей стране, жильё гарнизонное, жизнь по приказу. Но молодой лейтёха зарплату в сорок тысяч получает. И за каждую звёздочку добавляют. В любой военный санаторий раз в год может отдыхать – подлечиться поехать. Да не один, с семьёй. А на пенсию выйдет, жилищную субсидию получит на квартирку в любом регионе. Да и пенсия весьма себе неплохая. Вон кум у меня до подполковника дослужился, двадцать пять тысяч пенсии ему «положили». Так он квартиру в Питере приобрёл, а сейчас на гражданке работает, деньги зарабатывает, да ещё пять тысяч к своей пенсии вскоре получит. Да. И в санатории военные по-прежнему ездит, здоровье поправляет. А доктор до гроба на квартиру не заработает. Только ипотека. А значит – (трындец) дежурства, дежурства, дежурства. Про санатории молчу. Санаторий у врача либо дома на диване, либо на тёщиной даче.

А вот, скажи, к примеру: пожарный какой график работы имеет? Вот! «Сутки через трое». И часто пожары бывают? Вот видишь; не очень. Ну, а серьёзные пожары? Угу, понятно, совсем редко. Ну, а после дежурства суточного пожарный что делает? Ага, «домой спатеньки топает». А врачи, видишь ли, на работе остаются, да ещё полный рабочий день пашут, так сказать, тридцать два часа подряд. К вечеру домой доберутся, жевнут чего-нибудь, да спать завалятся, чтобы утром снова на любимую на работу пойти-поползти.

А скажи, пожалуйста, медики «Скорой помощи» при пожаре тоже присутствуют? И после тушения вместе с пожарными в сгоревшее здание входят? Значит – и угореть могут, или, допустим, с лестницы сгоревшей упасть, либо на них балка какая-нибудь истлевшая рухнуть может? Понятно, – «может». Только вот, деньги они не за это получают. А как думаешь, травму производственной признают или нет?

Знавал я одного пожарного, который ожоги получил лица и кистей первой-второй степени, когда баллон с газом от жара взорвался. Так он, мало того, что страховку хорошую получил, больничный, само собой, оплатили, он ещё с месяц на море тёплом да на песочке белом отлёживался. Ну, а после полнейшего, так сказать, выздоровления, медальку на лацкан прицепили блестящую. Вот так-то. А с медиками, случись чего в сгоревшем доме, угадай, что будет? Правильно: накажут, да премии или «стимулирующих» лишат. Ну, а если совсем беда приключится, то по сто-двести рублей с коллектива соберут и цветочки пластиковые от профсоюза вручат.

Ты вот говоришь, что у полицейских работка тоже не сахар, с жуликами-бандитами лицом к лицу сталкиваются. А знаешь, доктора, как-то так получается, тоже частенько с отребьем разным пересекаются. Но у полицейского на пузе автомат с парой рожков в запасе, а на ляжке крепкой «Макар» в кобуре кожаной болтается. И пузо кевларом надёжно прикрыто. И власть за ним, и закон с полномочиями. И слова ему поперёк не скажи, себе дороже будет. А у медиков из «тяжёлого» вооружения – только чемодан с укладкой. И ножом их можно, и пулей, и кулаком, и камнем. А словом матерным чёрным, так это – как «здравствуй». Полицейского инструкторы обучают, как злодеев побеждать, а медики на свою зарплату в спортзал нормальный сходить не могут: семью бы прокормить. Случись что, семья полицейского будет пособие получать, а семья врача «спасибо от администрации», бронзовой краской написанное на чёрной ленте венка получит.

Ты пойми, мил человек, медики – это особенные люди. Чем, спрашиваешь? А часто ли ты смотрел в глаза умирающего ребёнка и, не смея плакать, рвал себе душу, осознавая собственное бессилие? Говорил ли ты глаза в глаза родителям, что не стало на свете их малыша, или детям, о смерти их родителей? Приходилось ли тебе видеть изувеченные, изломанные, окровавленные останки людей? Доводилось ли тебе воевать с самой смертью, заставляя биться умершие, было сердца, слышать этот слабый и редкий поначалу, с каждым ударом, становящийся всё сильнее и громче стук человеческого сердца? А видел ли ты рождение новой жизни? Принимал ли ты в свои руки эту новую жизнь?

Вот этим и особенные они, тем, что всё это им приходится видеть, чувствовать и делать каждый день. Много, много раз…

Зарплата врача – наказание за отказ украсть органы

Чем бы бабка ни тешилась, лишь бы скорую не вызывала.

С ОРВИ не нужно обращаться к врачу, если тебе уже 25?

Дело было зимой в частном секторе. Приезжаем (два пацана), встречает дедуля лет 70, улыбается, открывает калитку и приглашает войти. По привычке идем сразу в дом, садимся, раскладываемся. Вдруг резко захлопывается дверь в прихожей, дед начинает хохотать – ну, думаю, бывает. Заходит дедуля к нам, а в бледных рученьках его ружьишко заряженное, на глазах страх и злоба, а на губах оскал сквозь улыбку. Садится он на стул, ружье на меня.

– Лечи меня, дурака.

Спрашиваю:

– Как?

Говорит:

– Хорошо лечи, чтобы ангелы радовались.

Я очко сжал, что хоть карандаши точи, напарник бледнее деда сидит и в чемодан вцепился. Минуту молчим, в гляделки играем, вторую.. Вдруг во дворе собака залаяла на наше счастье. Ну, дед отвлекся, а моя нога полетела ему в голову.

Дальше как положено – полиция, психи, сигарета.