Таким образом, можно утверждать, что способы взаимодействия фундаментальной науки и практики в такой области психологии, как психотерапия, хотя и являются специфическими, тем не менее могут быть описаны в тех же схемах, что и в других областях, в том числе в естественно-научных. Как показывает предшествующий анализ, методологические принципы, предложенные Пономаревым, продолжают оставаться актуальными. Концепция типов научного знания Пономарева сложилась к 1980 г., задолго до того, как состояние дел в сфере соотношения фундаментальной психологии и психологической практики начало приобретать современные очертания. Нынешнее состояние позволяет их существенно обогатить. Это состояние может быть описано как оперирующее преимущественно знаниями эмпирического типа, т. е. локальными моделями отдельных процессов. Эти модели являются весьма эффективными регуляторами практики, которая относится к явлениям, релевантным по уровню этим локальным моделям, как это происходит, например, в инженерной психологии. Там, где необходимо охватывать процессы, относящиеся к уровню человеческой личности в целом, как это, например, нередко происходит при психотерапии, локальные модели оказываются существенно менее эффективными, что и приводит к констатации разрыва между экспериментальной психологией и психологической практикой.

Сегодня наработана и реально функционирует схема взаимодействия, при которой теоретико-экспериментальная наука, выявляя общие закономерности поведения людей в тех или иных сложных жизненных ситуациях и устанавливая детерминанты успешности их разрешения, снабжает практиков конкретными знаниями о факторах, на которые необходимо воздействовать для повышения вероятности благоприятного исхода, возникновения наиболее типичных сценариев развития ситуации и т. д. Все это достигается путем эффективного применения локальных моделей, которые могут быть использованы квалифицированным клиницистом для выработки оптимальной линии психотерапевтической помощи. Теоретико-экспериментальная наука дает знания о факторах, определяющих успешность преодоления человеком тех или иных ситуаций. Такие знания должны быть преломлены консультантом через призму его понимания психологического процесса воздействия и, что принципиально, через призму понимания индивидуальных особенностей взаимодействующего с ним человека. Теоретико-экспериментальная наука разрабатывает схемы, которые ориентируют консультанта, снабжают его чрезвычайно важным знанием о сложнейших механизмах и детерминантах, а также об условиях их эффективного действия. Но только высокая квалификация консультанта, его способность гибко применять схемы, а не оказываться у них в плену может обеспечить успешность многообразных процессов воздействия.

Теперь на основе произведенных констатаций необходимо перейти к самому сложному – обозначению желательных перспективных путей развития. В этом контексте, прежде всего, следует признать, что тот относительный разрыв, который наблюдается между некоторыми отраслями теоретико-экспериментальной психологии и практики, объективно является обстоятельством, тормозящим развитие и академической психологии, и практики. Это, безусловно, закономерный этап развития психологического знания, который, однако, связан не с имманентной и постоянной характеристикой нашей науки. Можно оценивать его как неизбежность. Однако вряд ли найдется кто-то из серьезных психологов, считающих этот разрыв благом, поэтому разумно стремиться к его преодолению, предлагая для этого различные программы. Сегодня возможны разные точки зрения на структурные причины нестыковок между фундаментальной психологией и практикой, однако состоят ли эти причины в господстве эмпирического типа знания или в чрезмерном акценте на естественно-научную составляющую психологии, дальнейшее прогрессивное развитие исследований обещает привести к сближению этих двух частей знания.

Представляется, что те схемы анализа, которые были предложены выше, позволяют наметить пути дальнейшего сближения академической науки и психологической практики как в более близкой, так и в отдаленной перспективе (Ушаков, Журавлев, 2012б). Речь может идти о совершенствовании как А-, так и В-взаимодействия.

Наиболее мощный толчок к развитию практика получает при эффективном А-взаимодействии, которое является обогащающим, хотя появление новых методов и сопровождающее его устаревание существующих может быть болезненным процессом. Таким образом, развитие этого вида взаимодействия открывает пути к существенному повышению «наукоемкости» психологической практики.

В развитии А-взаимодействия между теоретико-экспериментальной наукой и такими областями практики, как психотерапия, можно выделить программу-максимум и программу-минимум. Программа-максимум включает развитие фундаментальных исследований, при котором появляется возможность создания глобальной модели (или глобальных моделей) за счет расширения моделируемости ситуаций внутри единой теории. Программа-минимум состоит в развитии локальных моделей и увеличении их практической применимости.

Характерной особенностью психологии является то, что экспериментально моделируемы лишь отдельные ситуации, выявляющие некоторые особенности поведения человека из многих. Человек очень разнообразен, «широк», как говорил Ф. М. Достоевский. Отдельный эксперимент выявляет крайне малую сферу его поведения. В то же время гипотезы в психологии строятся так, чтобы их можно было проверить отдельным экспериментом. Тем самым складывается различие масштабов между теоретико-экспериментальными построениями и реальностями целостной человеческой личности. Например, модели когнитивной психологии, ее понятия, такие, как компоненты памяти, фильтры внимания, семантические сети, не могли бы возникнуть, не будь соответствующих средств моделирования, связанных с экспериментальными приемами типа прайминга. Эти средства моделирования задают алфавит теоретического языка, допускающего операционализацию в психологическом эксперименте. Этот язык осуществляет перевод на некоторые диалекты практики, но, к сожалению, плохо переводим на другие языки. Перечисленные выше когнитивные термины могут быть соотнесены с практикой инженерной психологии, для которой важны процессы переработки информации. Этим задается путь от эксперимента через теорию к практике для инженерной психологии. Однако этот язык менее соотносим с проблематикой психотерапии в таких ее проблемах, как жизненный путь личности, отношения клиента с терапевтом и т. д., хотя, учитывая работы Бека, нельзя говорить о полной несоотносимости.

Соответственно программа-максимум заключается в устранении того разрыва масштабов, о котором речь шла выше, на пути развития средств психологического моделирования. Чем же определяется тот факт, что в некоторых науках средства моделирования оказываются значительно более мощными, чем в других? Очевидно, здесь играют роль два фактора. Во-первых, очевидно, что развитие средств моделирования происходит тем легче и быстрее, чем относительно проще объект исследования. Если воспользоваться старым различением «уровней движения материи», то можно ожидать, что науки, имеющие дело с «нижележащими уровнями», будут быстрее формировать средства моделирования, чем науки, относящиеся к «вышележащим уровням». В соответствии с этими ожиданиями для физики классическое соотношение науки и практики намного более характерно, чем для психологии.

Во-вторых, принципиально важен фактор соотношения усилий, затраченных обществом на развитие фундаментальной науки, и запросов практики. Развитие средств моделирования, которое оказывается здесь ключевым моментом, входит в контекст фундаментальной науки и обычно в большей мере стимулируется собственной логикой развития науки, чем практическими запросами. Так, запрос на создание разрушительного оружия издавна сопутствует истории человеческих обществ. Однако лишь внутренняя логика исследований микромира привела к появлению возможности использования энергии атома для разрушительного взрыва, возможности, которая и была реализована для удовлетворения издавна существовавшей потребности. Более того, эта внутренняя логика исследования по большей части малопредсказуема для внешнего наблюдения: можно вспомнить, что та самая ядерная физика, которая в 1940-х и 1950-х годах стала чуть ли не центральной из наук, еще в 1930-х критиковалась как практически бесполезная.