========== Часть 1 ==========
Забегаловки в Ист-Энде все на одно лицо: приземистые, невзрачные, но с яркими вывесками, на которых вычурно выведены порой совершенно нелепые названия. Чем ближе к докам, тем сильнее воздух пахнет солью и прогнившей рыбой, тем чаще можно встретить на улицах пьяных матросов, мелких воришек и попрошаек. Вот и сейчас, несмотря на позднее время и абсолютное отсутствие фонарей в одном из самых бедных кварталов Лондона, улица продолжает жить своей жизнью, как огромная помойная яма, переполненная кишащими червями. Как и всегда в темноте скрываются неприметные тени, готовые в любой момент очистить кошелек мертвецки пьяного гуляки, а стены подпирают проститутки в ожидании очередного клиента.
Быть может для человека, оказавшегося здесь впервые, подобная обстановка и была бы интересна, тем любопытством вперемешку с отвращением, которое испытывает человек, рассматривая заспиртованного уродца в банке, но Тони настолько привык к атмосфере разложения, наложившей здесь свою печать, что даже не оглядывается по сторонам, полностью поглощенный разговором со своим напарником.
- Если об этом станет известно, то тебя просто вышвырнут, Дин! К чему тогда были все старания?
- Не будь таким правильным, Тони. Это раздражает, - Дин небрежно отмахивается от всех увещеваний, бросает последний взгляд на дверь бара, из которого он и его приятель Тони только что вышли.
- Как знаешь. Мне пора, - Тони неодобрительно поджимает губы, засовывает руки в карманы потертых джинсов и медленно идет по узкому проулку, старательно обходя многочисленные выбоины, чернеющие в бледном сиянии полного месяца. Сегодня он чертовски устал, поэтому размолвка с Дином воспринимается им значительно тяжелее, чем обычно. Дин - школьный друг Тони, когда-то они, как и преимущественное большинство ребят, которым не повезло родиться и расти в этих трущобах казалось бы великолепного города, часто промышляли мелким воровством. Но если со стороны Тони подобное было вынужденной мерой, попыткой прокормить и себя, и мать-алкоголичку, то Дин находил в этом особое очарование, получая истинное удовольствие от чувства растекающегося по венам адреналина. Сейчас они выросли. В прошлом году Тони смог поступить в Ист-Эндский университет, далеко не самое престижное, но все же приличное учебное заведение, и теперь изучал юриспруденцию, что стало непрекращающимся поводом для подколов Дина, который так и продолжал существовать за счет своего отца, работающего клерком в доках, и с помощью “дополнительных” средств, которые он все так же получал, очищая кошельки зевак. И Тони не читал бы ему нотаций, честное слово не читал бы, если бы Дин не продолжил свое не совсем законное занятие в баре, куда Тони помог ему устроиться несколько недель назад. Назвать их официантами было сложно, потому что слово звучало неуместно и пафосно в отношении пивнушки, в которой они подрабатывали, но разнося заказы они оказывались в непосредственной близости к преимущественно пьяным посетителям, и Дин пользовался этим напропалую, чем обеспечивал себе неплохой дополнительный доход. На днях хозяин заведения получил несколько жалоб и провел и с Тони, и с Дином беседу, в ходе которой дал четко понять, что воровства не потерпит. После этого несколько смен все было спокойно, Дин вел себя примерно… до сегодняшнего вечера.
Сегодня к ним в бар наведался идиот. Так принято было называть богатых джентльменов, которые видимо страдали слабоумием, потому что иначе не назовешь их непонятное желание вырваться из своих мраморных замков, покинуть салоны дорогих авто, и явиться во всем великолепии и роскоши дорогой одежды, фамильных перстней и чарующих запахов в затхлое и убогое заведение бедного Ист-Энда.
Тони сразу понял, что появление на их пороге высокого брюнета, который невероятно сильно излучал властность и уверенность, не к добру. Плохое предчувствие усилилось, когда он заметил, как жадно заблестели глаза Дина, как стремительно он вызвался обслуживать богатого клиента и его спутника - высокого и шумного мужчину за пятьдесят, в котором, благодаря рыжей бороде и специфическому акценту, можно было узнать ирландца.
Тони постарался образумить Дина, но тот лишь отмахнулся и спустя несколько часов с предвкушающей улыбкой направился отнести счет к дальнему столику, где расположился “мешок с деньгами”. Волнение Тони было настолько сильным, что он не удержался и пошел вслед за другом. Казалось, что все было как прежде: вот Дин протянул счет, мужчина медленно достал кошелек, выложил на стол несколько купюр. Его движения медленны, улыбка рассеянна, а смех, который прозвучал в ответ на реплику его друга-ирландца, чересчур громкий, как у сильно пьяного человека. Тони даже успел выдохнуть, наблюдая, как посетитель кладет кошелек в карман черного пальто, потому что посчитал, что бутылка дешевого пойла, которое здесь принято называть “виски”, возымела действие и теперь этот олух не заметит даже взрыва атомной бомбы. Как же он ошибался…
Когда Дин как будто бы невзначай уронил на пол блокнот, в который записывал заказы, и присел на корточки, Тони словил взгляд мужчины, у которого как раз в это мгновение из кармана вытаскивали бумажник. И этот взгляд нельзя было назвать ни рассеянным, ни невнимательным, ни тем более пьяным. У незнакомца были голубые глаза, странный контраст с аспидно-черными волосами, но у Тони никогда не повернулся бы язык применить к их цвету какие-то банальные эпитеты, как-то “небесные” или “лазурные”. У незнакомца были ледяные глаза, как стеклышки на свету холодного солнца. И Тони готов был поспорить с самим дьяволом, что кто-кто, но этот человек уж точно знает, что сейчас в его собственном кармане хозяйничает чужая рука, пытаясь цепкими пальцами ухватить заветный бумажник с желанными деньгами. Тони сглотнул, отвел взгляд, но в последнее мгновение успел заметить на лице мужчины что-то до боли напоминающее понимающую усмешку. Это стало последней каплей, и Тони быстро подошел к столику, старательно пытаясь не встречаться глазами с жертвой Дина. Вместо этого он подхватил под локоть друга, который уже успел выпрямиться и, конечно же, запрятать кошелек в широкий карман собственного передника, а теперь старательно произносил заученные слова извинения за свою неловкость. Тони едва ли не на аркане оттащил Дина от столика, завел в темную подсобку, где попытался объяснить, убедить, что тот богач с холодным взглядом был абсолютно трезв, но Дин лишь отмахнулся и с гордостью продемонстрировал свою добычу, в которой оказалась больше наличных, чем Тони смог бы получить за полгода работы в этом заведении.
Спустя десять минут, когда Тони наконец-то набрался сил выйти в зал и встретиться взглядом, если возникнет такая необходимость, с обворованным клиентом, столик, где тот сидел, оказался пустым, и Тони наконец-то расслабился окончательно. Может ему показалось? Может и не было никакого пристального взгляда?
Тони отвлекается от мыслей и воспоминаний в тот момент, когда сворачивает за угол. Переулок, по которому он идет, узок настолько, что можно коснуться противоположных стен, если протянуть руки, здесь тихо и абсолютно пустынно, если не считать приглушенный звук шагов, раздающийся где-то позади. Тони немного ускоряет шаг, не потому, что боится, ведь нелепо бояться того, что настолько хорошо знаешь, а просто потому, что сегодня потасовка не входит в его планы. Завтра ему на занятия, да и общежитие, в которое он с радостью переехал после поступления, тем самым избавившись от общества постоянно пьяной матери, находится уже совсем близко, и будет очень обидно нарваться на какого-то недоумка именно сейчас.
Через минуту шаги затихают в каком-то боковом переулке, и Тони даже позволяет себе напеть под нос песенку, которую часто слышал в детстве от отца, когда тот еще был жив. Но слова резко замирают на языке, когда перед ним, буквально в трех шагах, как привидение материализуется человек. Где-то на периферии сознания Тони понимает, что это никакое не привидение, и на самом деле человек появился из еще одного переулка, которыми так щедро испещрена эта часть города.
