Соседки причитали недолго. Неделя, две, и стали забывать о Танги, о его неупокоенной душе, застрявшей в море. Маргарита постоянно молилась, но едва ли это могло помочь глупому мальчишке, а я дни и ночи думал о том, как же спасти его. Моя злость на Танги ушла в песок. Как я мог малодушно ненавидеть его за совершенную ошибку, если мальчишка сам наказан за нее больше, чем кто-либо мог ему пожелать?

Каждый вечер я приходил к морю. Жанна говорила, что морщины на моих щеках стали глубже, но какое мне было до этого дело? Я прислушивался к ветру, надеясь распознать знакомый голос. В деревне стали поговаривать, что я сошел с ума. Кумушки шептались, качали головами. Мужики при встрече со мной отводили глаза. Но я не мог предать Танги. Что-то внутри мне говорило, что я смогу ему помочь, и я желал это сделать, чего бы мне это ни стоило.

Прошла весна, кончилось лето, но ни разу Танги не дал знать о себе. И всё равно я приходил к морю. Я не терял надежду, угадывая, как это, наверное, трудно, слабой, хрупкой душе пробить толщу воды и вынырнуть на поверхность. Буря ли бушевала, или море охватывал штиль, в жару и холод я сидел на валуне, не спуская глаз с темного горизонта и держа в руке щепку с рыбами. В любую погоду я нес свою добровольную службу.

В одну из ночей перед первым ноября, когда все крестики проэллы, собранные за год, отправляют на кладбище, наконец мои старания увенчались успехом.

Сквозь рокот волн я услышал знакомые ноты. Танги… Это он звал на помощь. Я вскочил с места и кинулся в море. Я шел по колено в воде на зов, пока не увидел перед собой сотни мужчин и женщин с хвостами рыб. Голос Танги тонул в их жалобном гуле, но я напряг зрение, стараясь в эту лунную ночь отыскать его.

- Танги! - казалось, мой зов понесся к самому горизонту, и через минуту я почувствовал, как чья-то рука хватает меня за штанину. Его рука.

- Дядя!

Это был он. Вот только не загорелый и веселый, каким я знал его, а бледный, исхудавший, с огромным рыбьим хвостом вместо ног. Я опустился на колени и, не в силах себя сдерживать, прижал его к груди, беспорядочно целуя щеки и лоб. Я не смел касаться губ, чтобы не оскорбить.

- Дядя, спаси меня. Я знаю, ты меня любишь, я видел, как ты приходил на берег каждую ночь. Освободи мою душу!

Танги плакал. Я никогда не думал, что увижу его таким. Из его светлых глаз текли капли моря. Не утратившие силу руки сжимали меня, и я не знал большего счастья, чем чувствовать рядом с собой своего застрявшего между мирами племянника.

- Я готов. Что нужно? - я не думал. Я всё решил еще тогда, когда впервые сжал в ладони щепку с вырезанными на ней рыбами.

- Согласись занять мое место, и тогда моя душа отправится в иной мир. Но, - Танги отпрянул и посмотрел в лицо мне, - но ты останешься тут. Пока никто не согласится помочь тебе.

Я видел, как он боролся, как разрывался между стремлением освободиться и осознанием, что спасение его души принесет мне гибель. Я провел ладонью по его волосам, улыбаясь. Глупый.

Для меня было счастьем служить ему. Я мечтал о том, чтобы Танги принял мою жертву.

- Хорошо.

- Но ты один такой! - с неподдельным отчаянием воскликнул мальчишка, закрывая лицо руками. - Ты останешься здесь навсегда, как они. Видишь?

Танги обернулся, обводя рукой замерших русалок, на лицах которых замерла тоска пополам с любопытством. Ближе всех подплыла красивая девушка с длинными черными волосами и орлиным носом. В ее глазах пылала ненависть.

- Это принцесса Градлона? Которая погубила Кер-Ис? - я прижал к себе Танги, не сводя глаз с русалки.

- Она, - племянник произнес это шепотом и уткнулся лицом мне в грудь. - Это она не дает никому приблизиться к собору, она забирает души и превращает всех в русалок, кто только осмелится попытаться воскресить Кер-Ис. У нее договор с самим дьяволом… Смотри, вот он…

Танги почти не шевелился, он тяжело дышал, сжимая меня в крепких объятиях, ища защиты. А я разглядывал единственного обитателя подводного мира, который стоял на своих ногах. Скрестив руки, он похотливо улыбался, глядя, как мы обнимаем друг друга, будто знал, что я чувствую к мальчишке. Так вот, значит, какой дьявол. Безупречно красивый юноша, с черными, пустыми глазами. Сквозь шум моря я снова услышал голос Танги, только теперь он рассказывал совсем тихо, будто боясь быть услышанным.

- Дьявол пообещал, что женится на Градлоне, если она затопит город. Что якобы он сын царя морей, и Кер-Ис станет ее приданым. Она выкрала ключ у отца и открыла плотину. И теперь она не дает никому вернуть город суше, потому что тогда перестанет быть женой дьявола.

- А как же легенда, что Кер-Ис раз в год поднимается на поверхность? - я поглаживал по спине мальчишку, успокаивая.

- Это правда, потому что в день, когда город появляется из воды, Градлона принимает человеческий облик и делит ложе с дьяволом. А потом снова превращается в русалку.

Я отстранил от себя племянника, заставляя посмотреть мне в лицо. Он еще был заплакан, как ребенок, и я, добродушно кивнув, с улыбкой провел ладонью по его щеке.

- Танги, я тебя отпускаю.

- Но ты останешься тут навечно! Еще ни один человек не спас тех, кого забрала Градлона.

- И пусть, - не обращая внимания на русалок, я вытер слезы мальчишке и приблизил его лицо к своему, - только позволь мне один раз поцеловать тебя.

Танги приоткрыл бледные губы, собираясь что-то сказать, но передумал и сам коснулся меня, робко, явно не понимая, почему я попросил об этом. Я обнял племянника, как когда-то обнимал Жанну и, запустив пальцы в его спутанные мокрые волосы, начал жадно целовать, чувствуя во рту вкус соли. Он не сопротивлялся, позволяя мне сделать всё, что пожелает душа. И я делал, жадно покрывая поцелуями рот и щеки, желая утолить мучившую столько лет жажду. Когда, наконец, в моем сердце немного потеплело, я отстранил Танги и, кивнув, произнес:

- Иди к Господу, я тебя отпускаю.

И в тот же миг его красивое тело превратилось в водоросли, а море поглотил шум сотен голосов русалок. Их крики были настолько громкими, что, казалось, достигали самого неба, где появилось еще одно маленькое, белое пятнышко. Я лег на камни, глядя вверх, не думая ни о чем, когда увидел, как одна из ярчайших звезд приближается ко мне, превращаясь в очертания тела с огромными белыми крыльями. Ангел?

Я не верил своим глазам, но, увидев его, русалки замолкли и ринулись в пучину, и только я лежал, не в состоянии повернуться. Мое тело стало тяжелым, как свинец.

Между тем ангел уже стоял надо мной. Он протянул руку, помогая подняться, и тут я заметил, что мое тело так и осталось лежать, а вода стремительно отступала.

Взглянув на ангела, я вдруг понял, что он явился за моей душой. Но это озарение не вызвало у меня какой-либо радости. Что, если, отправившись на небо, я предам Танги? Что, если его сбросят обратно в бездну?

- Мое место теперь здесь, - я кивнул на море, где только что плескались сотни русалок. - Я вместо Танги, пусть он останется на небе.

Но ангел в ответ улыбнулся, и я понял, что мои страхи напрасны. Где-то внутри, будто хрустальный колокольчик, прозвучал Его голос: “Блажен, кто положит душу свою за друга своя”. Мы устремились в небо.

Но я по-прежнему смотрел вниз, с трудом различая в темноте очертания Уассена. Вдруг море засветилось, вспенилось, и город, яркий, освещенный первым лучом восходящего солнца, вынырнул на поверхность. У меня перехватило дыхание. Правы были древние… Ни одна столица мира не сравнится с Кер-Исом. Я поднимался всё выше, не спуская глаз с воскреснувшего на несколько часов города. Это было чудо, праздник красоты и роскоши, вечной радости и богатства. Звонил высоченный собор, созывая прихожан на мессу, на площади суетились люди, а возле дворца дежурила стража. Жизнь кипела, билось сердце столицы Арморики. Я видел пестрые толпы, движущиеся по улицам, украшенным огромными статуями. Хотелось заглянуть в каждый уголок этого изумительного, прекраснейшего города.