— О, я, наверно, его знаю. — Тоан вдруг повеселел: — Если это тот самый Доан, то мы с ним ехали учиться в одной группе. Только попали в разные училища. Мы возвратились раньше, а они остались еще на полгода.

— Скорее всего — это он. У вас, Шау, будет теперь самое молодое звено в эскадрилье. А молодежь должна быть во всем впереди.

— Ладно уж, постараемся! — Шау поднял голову и усмехнулся.

Кхай вдруг посерьезнел.

— Американцев здорово поколотили на Юге, и они теперь любой ценой постараются усилить бомбардировки. Так что ты, Тоан, можешь не волноваться, случай подраться тебе представится, и очень скоро!

Лыонг перебрался к Тоану. А на другой день прибыл новичок. Это был «тот самый» Доан — молодой парень из народности тай, рослый и крепкий, с белым румяным лицом, блестящими глазами и угловатым волевым подбородком — вылитый рыцарь из сказки. Он поселился вместе с Шау, назавтра же потребовал, чтобы его допустили на аэродром, и сразу начал летать в паре с командиром звена.

Уже после первых полетов друзья оценили новичка — его пунктуальный, дотошный характер, уверенность и редкую смелость. Он был неразговорчив и медлителен, но любое дело у него спорилось. В воздухе он отличался точностью и осмотрительностью, во всем следовал указаниям командира. И на земле Доан не переставал тренироваться, чтобы возможно лучше выполнять функции прикрывающего. Кроме приемов пилотажа и ведения огня, он отрабатывал еще и движения глаз, необходимые для наблюдения. На летном поле, в дороге и даже дома он то и дело озирался по сторонам и с особым тщанием засекал все происходящее сзади, у него за спиной. Это вошло у него в привычку, — Надо вырастить у себя на затылке, — говорил он, — еще одну пару глаз!

Первый бой у Лыонга и Тоана произошел утром. Густые облака висели довольно низко над землей. МиГи шли вплотную друг к другу, держа курс на северо-запад. Оба — и ведущий и ведомый — были возбуждены ожиданием неприятеля, особенно Тоан. Каждый раз, когда Лыонг вызывал его по радио или поступали команды с земли, стоило услыхать, каким голосом отвечал Тоан свое «ясно», чтобы понять, до чего напряжены у него нервы.

Облачность стала еще плотнее. С земли сообщили, что противник в пяти километрах от них, потом — в двух, потом… в шести. Однако заметить вражеские самолеты Лыонгу не удалось. Он понимал, что они скрытно кружат где-нибудь в облаках. Но рыскать по тучам в поисках неприятеля было бы бесполезно и опасно.

Он потянул на себя штурвал и приказал, чтобы Тоан тоже набрал высоту. Внимательно наблюдая отсюда за просветами в облаках, он был уверен, что противник неизбежно появится в поле его зрения.

— Двадцать четвертый, противник под нами! — раздался в наушниках голос Тоана.

Не успев еще толком ничего разглядеть, Лыонг автоматически развернул истребитель. Американец, выскочивший в щель между облаками, не ожидал встретить здесь МиГи и явно растерялся. Он положил машину на крыло и бросился в сторону. Тоан устремился наперерез. Лыонг, описав круг над ними, стал прикрывать Тоана. Он видел удлиненный серый силуэт Ф-105, не успевшего сбросить бомбы и дополнительный бак с горючим.

— Тридцать первый?! — Лыонг кричал во весь голос. — Идите на сближение! Открывайте огонь! Огонь!

Но Тоан не стрелял. Перейдя на форсаж, он старался приблизиться к американцу вплотную, чтобы дать залп наверняка.

Ф-105 сделал еще один разворот в сторону от преследователя, и Лыонг увидел, как от «громовержца» отделились черные капли — бомбы и дополнительный бак — и утонули в пучине облаков. Янки ринулся вниз и пропал в непроницаемом белом тумане.

«Ушел!..»

— Тридцать первый! Продолжайте наблюдение за…

Лыонг не успел закончить фразу: еще один Ф-105, вынырнув из нижнего яруса облаков, показался по правую руку. Американец резко пошел вверх, подставив брюхо под огонь Тоана. Тот мгновенно дал очередь, потом еще и еще. Но расстояние было слишком велико, и снаряды прошли мимо, чуть ниже американца.

— Тридцать первый! Хладнокровней! Стреляйте точнее.

Вызывая Тоана, Лыонг обернулся назад: «Так и есть, вражеские самолеты висят внизу…»

Тоан, форсируя скорость, преследовал «своего» янки. Он бросал машину из стороны в сторону, пытаясь обмануть американца, и обрушился на него сверху. Оба, оставляя за собой красноватые полосы отработанных газов, нырнули в облака и исчезли.

— Тридцать первый! Поднимитесь над облаками!

Ответа не было.

— Тридцать первый! Набирайте высоту и подстраивайтесь ко мне!.. Тридцать первый, вы меня слышите?

«Тоан онемел, что ли?..» — подумал Лыонг.

— «Жаворонок»!.. «Жаворонок»! Ешьте пирог! Ешьте пирог!..

Это был условный код, «земля» приказывала возвращаться.

Лыонг сделал круг, ожидая Тоана. Он положил машину на крыло и вдруг увидел выплывшие снизу, позади него, две черные точки.

Он бросил свой истребитель вниз, успев заметить, как мимо прошла темно-зеленая сигара ракеты и разорвалась метрах в пятистах от него. МиГ пошел в атаку на два неприятельских самолета, но они сразу скрылись в облаках…

До самого своего приземления он так и не видел больше Тоана. Но по радио узнал, что Тоан возвращается.

Лыонг вылез из кабины и нервно расхаживал взад-вперед по краю бетонной полосы. Минуты через три или четыре из-за облаков донесся гул мотора, и вскоре МиГ Тоана мягко прикоснулся колесами к земле.

Тоан соскользнул по стремянке и направился к своему ведущему. Но взгляд его, казалось, блуждал далеко отсюда. Он машинально придерживал кислородную маску, описывая свободной рукой какие-то линии и круги, словно припоминая фигуру танца. Лыонг улыбнулся: «Тридцать первый никак не выйдет из боя и все прикидывает трассы и углы атаки…»

— Почему ты так опоздал? Решил загнать его на край света?

— Жаль, ушел! — Тоан остановился и поднял глаза, как будто прося прощения. — Я натворил кучу глупостей.

Вечером на собрании эскадрильи Лыонг и Тоан выступили с самокритикой, разбирая причины своей неудачи. После них говорили многие. Особенно досталось Тоану. Он понурясь сидел на скамейке, и у него пылали не только щеки, но даже уши. Политрук эскадрильи подвел итоги. Затем перешли к разбору боевого задания на следующий день. Командир эскадрильи Киен сообщил:

— Прогноз на завтра хороший. С утра облачность до семидесяти процентов, высота тысяча двести — тысяча пятьсот метров. Противник, вероятно, будет стремиться нанести удар по объекту «А».

Летчики развернули полетные карты и разложили их на коленях. Они обвели красным карандашом объект «А». Киен, водя карандашом по своей карте, продолжал анализ возможных налетов неприятеля и наших боевых действий.

Сигнал отбоя прозвучал уже давно. Но Лыонг слышал, как Тоан ворочается с боку на бок и вздыхает. Лыонг приподнял полог накомарника и высунул голову.

— Спи, Тоан, — сказал он. — А то еще врач завтра не допустит тебя к полетам.

— Ага… Я все время ругаю себя. Как я мог так забыться. Промазал по нему с первого раза и от злости потерял голову.

— Чего там, не последний же бой. Такой урок пойдет на пользу, долго будешь помнить. Главное — не терять самообладания.

— Мне ужасно стыдно. Ты извини меня, Лыонг… — Помолчав, он снова негромко сказал: — Я получил плохое письмо из дому.

— А что?

— Отец тяжело болен, наверно, придется надолго положить его в больницу. Мне очень жаль мачеху. У нее на работе дел по горло, и с отцом надо возиться. А каково теперь с малышами! И сестра вроде опять повздорила с мачехой… Ей еще нет шестнадцати, ум-то наполовину ребячий, а тут еще «мудрецы» подзуживают. Вот она и считает себя сиротой. Все время ревнует отца и злится.

— Ты напиши ей.

— Я и сам решил послать ей письмо. Она меня послушает скорее, чем мачеху. Бывает, и отцу не под силу ее уговорить. Считает, что он пристрастен!

— Ты объясни ей все толком, она поймет.

— Ну, ладно. Постараемся уснуть!