Позорные слезы никак не прекращались. Они смывали усталость, постоянную озабоченность проблемами-проблемками и будто обнуляли всю прежнюю жизнь, оставляя чистый лист. С единственным рисунком на нем: зеленоглазым, светловолосым монстром, спасительным ужасом, надежным кошмаром.
Тимур поднял глаза, пытаясь подобрать какие-то слова, хотя бы просто прийти в себя, приоткрыл рот, гадко всхлипывая, и задохнулся, лишенный воздуха. Теперь полностью укутанный. Завернутый во внезапный поцелуй с головой. Погруженный в вибрирующего стоном Антипова. И стало вдруг понятно, куда девать руки — они так удачно вцеплялись в куртку на широкой спине. И не нужно было самому давить слезы. Можно было просто растворяться в осторожных движениях, почти целомудренных, но бьющих в голову куда хлеще того затрапезного порно.
Было не очень ясно, сколько они простояли так, но к тому моменту, когда Антипов отстранился, у Тимура кружилась голова, а колени на брюках были совершенно сырые от мокрой травы. Ноги стоять отказывались, и даже не хмыкнувшему Антипову пришлось тащить его в дом на руках. Запоздалая романтика, так странно греющая душу. Весь остаток дня они провели в молчаливых прикосновениях, не решаясь говорить или делать что-то. Как первоклассники косились друг на друга и тут же прятали взгляд, замечая ответный. Успели потолкаться на кухне, так и не смогли без слов договориться, кому же готовить, и обошлись полуфабрикатами. Потом мучали себя просмотром очередного ужастика, но ничего не видели и не слышали, вслушиваясь в себя и друг в друга.
Наверное, Тимур ждал, что Антипов хотя бы попытается сделать что-то, шагнуть дальше или, по крайней мере, еще раз поцеловать. Но тот хрипло пожелал спокойной ночи, нарушая затянувшееся молчание, несмело потрепал Тимура по голове и лег спать в передней. Недоумевающий и, черт возьми, отчасти разочарованный Тимур, плюхнулся в постель и, измотанный, уснул. А проснулся, изнывая от почти что боли. Скручивало все тело, но больше всего доставалось, конечно, члену и мокрой заднице. Такой внезапной и зверской течки у него не было ни разу за всю жизнь. Тимуру было больно и страшно, он просто не представлял себе, что делать в такой ситуации, когда организм, по всей видимости, изможденный вчерашним всплеском, растревоженный близостью нужного альфы, просто взорвался возбуждением.
Тимур попытался двинуться и зашипел от новой резкой вспышки.
— Тима, — прокаркал он, впервые называя по имени.
В ответ ему откуда-то снизу от двери донеслось шипение, переросшее в тихий стон.
— Тима, пожалуйста, — снова попросил Тимур, так и не дождавшись какой-то еще реакции.
— Ты не понимаешь, что ли? — прорычал вдруг оказавшийся прямо над ним Антипов. И его глаза, отчего-то истошно желтые, хищно и зло сверкнули.
— Пожалуйста, — проныл Тимур, надеясь, что сгонять до ближайшего оплота цивилизации и купить ему подавители оборотню будет нетрудно.
Но красноречие подвело, Антипов не понял смысла просьбы, и, застонав протяжно, чуть запрокинув голову и прикусив губу, потянул вниз Тимуровы штаны. От очередной вспышки тот выгнулся, но штаны удержать сумел и отчаянно замотал головой.
— Не трогай, — выдавил он, ненавидя свои сраные моральные принципы.
— Окей, — сдавленно пообещал Антипов, прикусывая выступающую тазовую косточку под задравшейся футболкой, — никаких рук.
Это было слишком даже для лелеемых моральных принципов. И Тимур послушно помогал стянуть с себя штаны с трусами. И так пошло остался в белых носочках, до которых обоим уже просто не было дела. Наверное, ему положено было стесняться, если уж не этих носочков, то стоящего члена и текущей задницы, которую впервые видел кто-то посторонний. Пусть даже относительно посторонний.
И все же Тимур не стеснялся. Он задыхался от всего происходящего, даже не думая хоть как-то сдерживаться. Стискивал в кулаке золотистые кудри, прижимая Антипова и, главное, его восхитительный язык то к поджимающейся дырке, то к перенапряженному уже члену. Было так хорошо и так невозможно мало. Хотелось всего и сразу, жестче, резче. Хотелось больше ощущений, больше Антипова. И Тимур захныкал, ерзая, мотая головой по подушке, застучал ладонями по сбитой уже простыне.
— Одну руку, — просяще выдохнул ему на ухо подтянувшийся вверх Антипов. — Разреши мне использовать хотя бы одну руку.
Тимуру уже было все равно. Он хотел хоть как-то вырваться из этого выматывающего кольца возбуждения. Нужна рука? Ради бога!
Антипов с силой провел ладонью по его ноге, обводя дрожащее колено и, не церемонясь, скользнул внутрь сразу двумя пальцами. А потом, чуть помедлив, взял в рот. Тимур задергался и снова вцепился ему в волосы, чуть надавил, ни на что, собственно, не надеясь, и вскрикнул от удивления и удовольствия, когда Антипов послушно пропустил его до конца, уткнулся носом в пах. Это было совершенно не то, что делают обычно альфы, особенно такие, надменные, с холодцой, и Тимур опустил взгляд. Напрасно, как и многое из того, что он позволял себе по отношению к Антипову, так как именно в этот момент тот вскинул зеленые уже глаза, сглотнул и одновременно резковато, но одуряюще правильно толкнулся пальцами.
Оргазм длился вечность, вытрясал из Тимура все эмоции и нервы, трепал его по влажной постели безвольной плюшевой куклой, а потом оборвался в одно мгновение, на долю секунды отключая и Тимура.
Очухавшиеся первыми моральные принципы ультимативно потребовали быть благодарным, и Тимур, с трудом промочив пересохшее горло, прошептал:
— Давай я… — и потянулся к Антипову.
Но тот отрицательно помотал головой, усмехнулся и спрятал лицо у Тимура на животе.
— Спасибо, но нет. Мне надо как-то принять тот факт, что я только что трахнул кровать. Ну и переодеться не помешает.
Он плавно скатился на пол и исчез за дверью. Тимур пялился в потолок и наслаждался благостной пустотой в голове. Ощущение для него странное, совсем непривычное, но после зудящего роя мыслей в последние полгода, несомненно, приятное. Тимур разглядывал потолок, вырисовывал картинки из бессмыслицы пятен крашеных досок и хотел замереть в этом мгновении. Время, словно повинуясь его желаниям, тянулось, капало, истончаясь на конце паточной нити, а затем вновь наполнялось объемом и густотой.
— Как ты? — Кровать глухо скрипнула под весом присевшего на край Тимофея. Тима, уже Тима.
— Спасибо, — перевел на него взгляд Тимур, — это было… вау! — и напрягся, ощущая запоздалое смущение.
Тим чуть нахмурился, явно недоумевая, а потом вдруг капризно надул губы, сделал брови домиком и голосом фифы проныл:
— И даже не поцеловал ни разу. Как шлюху!
Тимур в первое мгновение не понял, а потом уловил иронию, разглядел почти не скрытый смех в зеленых глазах и рассмеялся. Пришлось подниматься, придвигаться к вреднющему Антипову и целовать. Тот довольно хмыкнул и пересел поближе, удивительно быстро перехватывая инициативу и углубляя поцелуй.
— Будешь должен, — довольно проговорил он, отпуская разомлевшего Тимура. — Во время моего гона не отвертишься. Не хочу уходить, — проворчал, меняя тон с довольного на усталый.
— Не уходи, — ни на что особо не надеясь, предложил Тимур.
Но Тим предсказуемо покачал головой.
— Не могу. У меня дела. Из числа тех, которые ни отменить, ни переложить на кого-нибудь.
— Зачем ты вообще этим занимаешься?
Тим вздохнул и мотнул головой, неуловимо завесив челкой глаза.
— Говорил же.
— Еще раз скажи.
Тимуру было важно понять, отчего-то не хотелось довольствоваться оговорками и недомолвками, хотя все их с Тимом отношения и были сплошными недомолвками и оговорками. Никакой конкретики. Логично было бы получить прямой отказ — с Антипова сталось бы — или очередную полуправду, но тот лишь посмотрел внимательно, что-то решил про себя и взвешенно сказал:
— А кто еще этим будет заниматься? Мой лапочка-братик? — Тимура никогда не интересовала семья Антипова. Знал, что имеется старший брат, но был даже не в курсе его пола. И от этого снисходительного «лапочка» как-то сразу нарисовался прехорошенький светловолосый омега. Ну, из числа этаких нимф, наивных и слегка глуповатых, но неизменно всеми обожаемых. Такой уж точно не станет возиться с наркотой. — Конечно, можно было бы вообще в это не ввязываться, но все это дерьмо — не только деньги, но и влияние, и вот его-то упускать нельзя. У нашей семьи есть четкая позиция, сфера интересов, так сказать, и уменьшать ее не хотим ни мы, ни, тем более, наши волки. Они не любят сужения границ. Плюс мой дерьмовый характер, нужные ниточки и связи, так что никого лучше найти просто не смогли бы. А почему я не был против, ты уже знаешь.
