— И как же тебя угораздило выбрать этого ушлепка? — надо было переключиться, чтобы не переклинило окончательно. Разговор, в их ситуации, оказался для этого лучшим средством.

Эрик тяжко вздохнул:

— У меня течка вот-вот начнется. Нужно было найти кого-нибудь. Он показался мне самым удачным вариантом. — И не успел Матвей оскорбленно нахмуриться, добавил: — А тебя я не заметил.

— Принято, — хмыкнул Матвей. И тут до него дошло. — Течка?

Эрик почти не пах, хотя сейчас, в гон, его запах должен был сбивать с ног.

— Да, — Эрик вздохнул и стянул резинку с хвоста. Светлые кудри красиво засверкали в свете фонарей. — Мне сделали операцию. Убрали запах и ограничили обоняние.

— Ограничили в смысле?

— Не чувствую запахов альф.

Это было странно. Никто не хотел лишаться такой важной штуки в деле поиска партнера.

— Почему? — со всей возможной осторожностью спросил все же Матвей. Причиной могла быть какая-нибудь драматическая история. Не хотелось омрачать грядущий секс неприятными воспоминаниями.

— Моя семья, — неохотно выдавил Эрик. — Уже несколько поколений мы живем без альф.

— Чего? — Жизнь без альф решительно не укладывалась у Матвея в голове. Как это вообще?

— А что тебя удивляет? — невозмутимо поинтересовался Эрик. — Зачем вообще нужен альфа на постоянной основе?

— Если отбросить любовь?

Эрик скептически усмехнулся:

— Если.

— Чтобы помогал, защищал, обеспечивал, в конце концов. И ребенок.

— Да перестань, — рассмеялся Эрик. — Я вот сейчас презик иголочкой проткну и будет у меня ребенок, без всякого брака и постоянных с тобой отношений. Помогать с чем? И от кого защищать? Я сам кому хочешь помогу. Да и в морду дать организую без проблем. Так зачем мне альфа?

— А как же время после рождения ребенка? Декрет?

Эрик закатил глаза:

— У моей семьи свое дело. Очень неплохое. Даже если я вообще никогда работать не буду, на безбедную жизнь будет более чем достаточно. А вообще, Матвей, я уже сейчас неплохо зарабатываю без отсиживания жопы в каком-нибудь офисе. С рождением ребенка мало что изменится.

— А как же секс?

— А что с ним?

— Сейчас найти любовника не проблема, конечно. А через двадцать лет?

— Позавчера я не спал полночи, потому что два папиных любовника решили устроить разборки около нашего загородного дома. К слову, это не какие-нибудь альфонсы, а очень уважаемые и состоятельные альфы. Мой папа прекрасно выглядит, умен, образован и уверен в себе. Больше не нужно ничего. Хочешь, я скажу тебе, у кого реально бывают проблемы с внешним видом? У замужних омег. Которые загоняют себя, превращают в дойных коров, чтобы все успеть и удержать своего ублюдочного разжиревшего альфу, который сидит на диване, чешет брюхо и уверен, что Мистер Мира не прыгает к нему в койку только потому, что они еще не встретились. От альф, на постоянной основе, одни проблемы, вот серьезно, — он с такой горячностью рассказывал об этом и был так очарователен в своем праведном гневе, что Матвей просто не мог рассердиться.

— То есть ты борец за права омег? — рассмеявшись и погладив Эрика по подбородку, спросил он.

Но тот закатил глаза и цокнул языком:

— Ну вот еще. За какие права бороться? Они получают то, что хотят. Живут по заложенной программе «Найти альфу» и даже не пытаются задуматься, зачем им это нужно. По большому счету, всех все устраивает, а мое мнение — это мое мнение. Слава богу, вовремя вложенное моим умным родителем.

— А если все-таки любовь?

— Какая любовь? — фыркнул Эрик. — Гормональный взрыв — это не про меня, — он постучал себя пальцем по носу. — А все остальное, ну, выходящие за рамки дружбы отношения, я могу контролировать и вовремя пресекать.

— Поэтому у тебя и нет постоянного партнера.

— Бинго!

— А если ты встретишь достойного?

— Достойного для чего? Чтобы трахать меня, когда это нужно? Так с этим в нашем обществе уже проблем нет — выбирай любого. А еще для чего мне альфа на постоянной основе? Кран починить? Полочку прибить? Мамонта завалить? Так вымерли мамонты. Полочку я и сам прибью, а сантехника и уговаривать не надо — придет, как только я нужный номер наберу. Мой папа достойного не смог найти, когда в альфах еще оставались какие-то понятия, остатки правильного воспитания, куда уж мне! Я тебе вот что скажу: у меня есть — хотя, вернее сказать, было — три друга. У двух из них есть альфы. Первый периодически прибегает ко мне, чтобы пожаловаться на него и надраться. Они постоянно ссорятся, периодически альфа его поколачивает. Но мой друг не бросает его. Другой согласился на групповушку с еще одним омегой. Он, кстати, всегда был самым ревнивым в нашей компании. Я встречался с ним после этого. Ощущение такое, будто у человека что-то подпилили внутри. Он, вроде бы, такой же, но что-то скрипит и того гляди развалится. Остался последний и я. Но у Веталя кто-то появился, и я боюсь. Это же ужасно, когда здравомыслящие люди превращаются в зассанную половую тряпку без каких-то причин. Как будто вирус. Не хочу его подхватывать.

— Не у всех же так.

— У всех. Но я вот еще ни разу не общался с омегой, чтобы он рассказывал о том, какой у него нежный, добрый, внимательный альфа. Знаешь, о чем они говорят?

Матвей покачал головой.

— О том, какие их партнеры мудаки, как их обижают, чего не делают. Парни жрут дерьмо половниками, откровенно, и почему-то удивляются, что я не хочу к ним присоединиться. Маразм!

— А если все-таки ты кого-то встретишь?

— Постараюсь родить от него ребенка.

— Твой коварный план с презиком и иголкой?

Эрик рассмеялся:

— Со всеми можно договориться. Вы же сперматозоиды не на вес получаете. А мне ничего больше не нужно.

— И каким же должен быть этот альфа?

Эрик протянул руку и откинул козырек у Матвея. Открыл зеркало и постучал в него пальцем:

— Примерно таким.

Матвей приподнял одну бровь, и Эрик отмахнулся:

— Не парься. Детей я не планирую до конца учебы. Мне это сейчас ни к чему. Так что иголочками пока только шью.

Матвей фыркнул. Хотя сама по себе идея появления у него детей давно и неизменно пугала, в такой подаче она приступа паники не вызывала. Возможная причина — детей у Эрика от него не могло быть независимо от способа применения иголочки.

Все оставшееся время пути они молчали. Эрик включил магнитолу и пританцовывал под один из новеньких хитов. Очевидно кривляясь и воображая, но безумно классно и зажигательно. Матвей танцевать не любил и такими вот людьми, которые из дрыганья могут сделать что-то невероятное, чуточку восхищался. И это восхищение тихонько клубилось, стелилось в нем, как туман по реке, легкое, молочное, совсем не вяжущееся с бешеной лихорадкой гона. Оно не оставило Матвея и после. Сгладило секс, который по всем правилам обязан был быть минимум жестким. Но Матвей был нежен. И Эрик подстраивался под него, не спешил, не давил, нежничал в ответ. Забавно потирался носом о нос, подставлялся щекой под ладонь, ерошил пальцами волосы. Так хорошо, так непривычно.

Все было четким, непохожим на сюрреализм больного возбуждения, когда не знаешь, хочешь ли ты продолжения или того, чтобы все поскорее закончилось. Они даже прерывались. В первое же утро Матвей проснулся от того, что Эрик поднялся и вышел из комнаты. Было лениво, организм не отошел от изматывающего ночного секс-марафона, и Матвей решил, что Эрик ушел в ванную. Он прикрыл глаза, отключаясь ненадолго, и рывком вскочил, когда щелкнул замок входной двери. Пока Матвей натянул штаны, которые, скоты, оказались вывернуты, пока выскочил на площадку, Эрика уже не было.

Было обидно, хотя никаких объективных причин для этого не имелось, ведь не обещали друг другу ничего, а про длительность гона у свободных волков Эрику никто не говорил. Матвей поморщился и вернулся обратно, понимая, что придется искать кого-то другого на оставшиеся пять-шесть дней, потому что в паху уже потягивало. И не этим ласковым, туманным, а знакомым — жестким, колючим возбуждением.