Старик Бреннан, вопреки ожиданиям мистера Фергюссона, воспринял их отношения не в пример лучше родителей Харриса. Побурчал немного о том, что молодежь пошла не та, а в целом был доволен, что о его внуке будет заботиться кто-то ответственный. Миссис Фергюссон даже всплакнула, окончательно утратив иллюзии относительно внуков, а мистер Фергюссон-старший был близок к тому, чтобы последовать примеру жены. Но всё же и они смирились с существующим положением дел.

В ответ на проявленное смирение судьба подкинула им сомнительный, с точки зрения Харриса, подарок: двух подростков, оставшихся сиротами. Фергюссоны оказались их ближайшими родственниками и с радостью приняли их в свой дом. Теперь было кому унаследовать семейный бизнес и кому родить долгожданных внуков. Скептицизм Харриса не позволял ему поверить в то, что эта афера со стороны родителей закончится хорошо, но пока всё шло лучше не придумаешь. Дети отогревались душой и выглядели вполне счастливыми и благодарными.

Учтя все обстоятельства, решение предложить Шону стать его полноценным, официальным сожителем казалось вполне естественным и логичным. Что не было логичным, так это радостные вопли Бреннана и то, как он повис на Харрисе, даже не дослушав его до конца. А ведь мистер Фергюссон благородно собирался предложить освободить полуподвальный этаж от старого хлама и отвести его под личную территорию Шона с тем, чтобы его любовник мог устроить там игровую комнату с холодильником, набитым пивом, бильярдом, телевизором и что еще там его душе угодно.

Уже много позже, когда Шон Бреннан перевез все свои вещи, а их оказалось просто неприлично много; когда мать и отец стали звать Шона «сынок», а дед Шона начал именовать Харриса так же; когда на работе их сожительство было сто раз обсуждено и принято; когда они привыкли думать друг о друге и изучили вкусы и привычки друг друга; когда в их жизни общего стало больше, чем личного… Тогда мистер Харрис Фергюссон предложил мистеру Шону Бреннану руку и сердце с тем, чтобы обеспечить ему в жизни еще немного больше заботы и контроля.

И в этот раз к счастливым воплям и наскокам он был вполне готов.