– В три-сорок утра, сэр, – отозвался молодой полицейский. – Мы всегда точно фиксируем время вызовов.

– Хорошо. И что же было дальше?

– Мы сразу же прибыли на место, сэр. Одновременно с нами подъехала пожарная машина, их, наверное, тоже вызвал кто-то из местных, заметив пламя. Тут так всё полыхало, сэр! Но поскольку место открытое: рядом нет ни деревьев, ни построек на которые пожар мог бы перекинуться, потушили быстро. Сами же пожарные обнаружили трех человек, один из них был мертв. Остальных двоих увезла скорая. Мы сразу поняли, что дело серьезное, сэр, и отзвонились в управление.

– Ясно, – кивнул Фредерик, делая пометки в блокноте. – Значит, сами вы ничего не слышали?

– Нет, сэр, – ответил констебль. – Участок находится на другом берегу реки, к тому же за холмом. Рядом порт, в который то и дело приходят грузовые баржи, так что, сами понимаете, шумно там и днем и ночью. Я вообще удивился, что кто-то что-то услышал – район-то промышленный, нормальных жилых домов поблизости нет, в основном, только времянки портовых рабочих. Есть лишь одна сторожка за холмом, оттуда нам и позвонили.

Фредерик кивнул и записал что-то еще в свой блокнот.

– Дик, – обратился он к своему напарнику, – пройдись тут, осмотри все хорошенько. Возьми пробы для экспертизы, ну, словом, все как обычно. А я пойду пока побеседую с тем сторожем, который позвонил ночью в участок.

– Хорошо, – кивнул Дик и отошел.

24 августа 1972 года, 6:15 утра, Лондон – Истхэм

– Филипп, сделай лицо попроще, – в голосе Глэдис слышалась насмешка. – Ты как будто на собственную казнь едешь.

Филипп на секунду оторвал взгляд от дороги и хмуро посмотрел на Глэдис. Она улыбнулась в ответ, и это его немного смягчило.

– Извини, – произнес он, стараясь, чтобы голос не звучал грубо. – Просто день не задался с самого утра, понимаешь. Подняли ни свет ни заря, да еще и Питер уехал.

– Понимаю, – Глэдис продолжала весело улыбаться. – Неохота работать с какой-то незнакомой девчонкой, к тому же, как ты наверняка думаешь, не особо опытной, да?

Точность, с которой Глэдис угадала мысли Филиппа, слегка смутила его.

– Нет-нет, что ты, – поспешно пробормотал он. – Ничего я такого не думаю. Кстати, насчет опытности, а где ты раньше работала? Несмотря на возраст, на стажера ты не очень похожа.

Глэдис звонко рассмеялась.

– Спасибо за комплемент, Филипп, но не так уж и юн мой возраст. Мне полных двадцать пять, я окончила университет три года назад и до прошлого месяца работала в отделе криминальной хроники «Питерсвуд Таймс»… Эй, Филипп, следи за дорогой!

Филипп в последний момент успел вывернуть руль, едва не врезавшись в железное заграждение на обочине дороги.

– Прости, – произнес он внезапно охрипшим голосом. – Где ты работала последние три года?

– В «Питерсвуд Таймс», – повторила Глэдис. – Питерсвуд – это такой маленький, Богом забытый городок в тридцати милях к югу от Лондона. Я в нем родилась, провела все детство и два года после университета. Там очень спокойно и невообразимо скучно. Криминальная хроника занимает от силы две колонки и состоит, в основном, из сообщений о мелких кражах и нарушителях общественного спокойствия. Да что с тобой, Филипп?

Пока она говорила, Филипп несколько раз переменился в лице.

– Да ничего, – ответил он. – Ничего, кроме того, что я тоже родился и провел все детство в Питерсвуде.

– Вот это да! – Глэдис широко раскрыла глаза от удивления. – Не думала, что встречу в Лондоне кого-нибудь из этого захолустья! А где ты там жил?

– На Нэрроу-стрит, – ответил Филипп, не желая вдаваться в подробности.

– Нэрроу-стрит! – словно эхо повторила Глэдис. – Я прекрасно знаю это место! У меня на этой улице живет близкая подруга Элизабет. В доме четырнадцать… Филипп, мы с тобой точно сегодня попадем в аварию!

На этот раз он все-таки выехал на обочину, но забора на ней по счастью не было. Пробуксовав несколько метров по песку, Филипп вернулся на шоссе.

– Прости еще раз, – проговорил Филипп, переводя дух. – Просто слишком много новостей для одного утра.

– Что на этот раз тебя так ошеломило?

– То, дорогая Глэдис, – медленно произнес Филипп. – Что дом четырнадцать по Нэрроу-стрит – это дом моих родителей, в котором я провел свое детство. А Элизабет – моя младшая сестра.

– Сестра? – воскликнула Глэдис. – Подожди, так ты старший брат Бетс? Тот самый Пип Хилтон? И ты меня совсем-совсем не помнишь?

– А должен? – удивился Филипп. – Мы разве были знакомы?

– Ну, по правде говоря, совсем немного. Но зато ты очень хорошо знаешь моего двоюродного брата Эрна Гуна. Мы когда-то вместе распутывали дело об украденной картине, помнишь?

– Конечно, помню! Но… ааа, понял! А я-то все думаю, откуда мне знакома фамилия Вуш? Ты из семьи Вушей, которые жили во флигеле у реки, да?

– Именно! – весело подтвердила Глэдис. – Вот, видишь, память к тебе возвращается!

– И вы еще тогда построили шалаш на дереве и следили из него за этими Ларкинсами, или как их там, – предавался воспоминаниям Филипп. – Ох, ну ничего себе!

– Да уж, – согласилась Глэдис. – Тогда я и подумать не могла, что когда-то буду работать бок о бок с Пипом Хилтоном! Ты мне тогда казался таким взрослым и важным, а я была маленькой сопливой девчонкой, дочкой садовника и горничной. Даа, а ведь я могла догадаться, когда ты сказал, что жил в Питерсвуде. Ведь девичья фамилия Бетс – Хилтон. А я и забыла.

На сей раз Филипп справился с управлением, хотя его машина все же слегка вильнула в сторону.

– Постой, – сказал Филипп. – Я не ослышался, ты сказала «девичья фамилия»? Бетс вышла замуж?

– Да, и давно, – ответила Глэдис. – Ты разве не знал? Она вышла замуж за Джекоба Лэммертона как только ей исполнилось восемнадцать. А ты, я смотрю, не очень-то интересуешься своими родственниками.

– Так получилось, – Филипп внезапно погрустнел. – Я действительно не виделся с ними с тех пор, как уехал из Питерсвуда. То есть с момента окончания школы. Отец всегда хотел, чтобы я работал в его фирме и впоследствии продолжил его бизнес, а мне это было совершенно неинтересно. Я всегда мечтал стать фотожурналистом и работать в криминальной хронике. Отец, конечно же, был против, а мама просто считала профессию журналиста недостойной истинного джентльмена, – Филипп горько усмехнулся. – Когда я закончил школу и твердо заявил о своем намерении поступать в Лондонский университет на факультет журналистики, отец закатил жуткий скандал. А потом заявил, что если я не переменю своего решения, домой могу больше не возвращаться. И я уехал.

– И что, ты с тех пор больше ни разу не виделся ни с родителями, ни с сестрой? – удивилась Глэдис. – Даже не пытался написать им?

– Нет, – ответил Филипп. – Отец на прощание сказал, что больше не желает меня видеть.

– О Боже, Филипп, ты прямо как маленький! – Глэдис закатила глаза. – Родители, они всегда так себя ведут, когда ты делаешь что-то им поперек. А потом жалеют. Наверняка они очень по тебе скучают и хотели бы тебя увидеть!

– Как они, кстати? – поинтересовался Филипп. Он старался, чтобы голос его звучал непринужденно, хотя на самом деле упоминание о родителях и сестре заставило его сердце болезненно заныть. Он очень скучал по ним. – Ты, похоже, часто у них бываешь.

– Бывала, – поправила его Глэдис. – До тех пор, пока Бетс не вышла замуж. А потом… ее муж, Джекоб, не слишком любит гостей, – девушка поморщилась.

– Он тебе не нравится? – прямо спросил Филипп.

– Ну… на мой вкус, он не слишком приятный человек. Но это выбор Бетс. А я бы на твоем месте все же съездила в Питерсвуд или хотя бы написала родителям! Наверняка они уже давно тебя простили и будут рады тебя видеть.

– Слушай, давай сейчас не будем об этом, – поморщился Филипп. Поднятая Глэдис тема разбередила кое-как закрывшуюся рану в сердце Филиппа. – Поговорим о чем-нибудь другом. К примеру, что ты делаешь сегодня вечером?

– Готовлю статью к вечернему выпуску, а ты нет? – со смехом произнесла Глэдис.