Филипп V хотел больше самостоятельности. Да и его окружение тоже не горело желанием жить по чьей-либо указке. Французское влияние изрядно им надоело. Так что невеста со стороны была вполне приемлемым решением. Тем более, что с происхождением у Натальи даже по европейским меркам все было нормально. Бабушка Натальи, Анна Стюарт, была родной (по отцу) сестрой ныне правящего английского короля. И хотя, покопавшись среди представительниц старых королевских европейских семейств, можно было отыскать невесту с еще более безупречной родословной, но… тут в политику вмешались финансы.

Наталья была не только дочерью императора крупной и успешной страны, но и моей внучкой. А в совокупности это означало, что за ее спиной стоит самая современная и сильная армия, самый большой объединенный флот, новые рынки сбыта европейских товаров и неприлично большие деньги. На приданое Петр I не поскупился. И озвученная сумма заставила испанцев закрыть глаза на «недостаточную древность» рода Романовых.

Я даже могу понять их рассуждения — как может повлиять на жизнь в Испании далекая страна? Ну, приедет юная принцесса, примет новую веру, и будет выполнять свое прямое предназначение — рожать наследников. Что тут такого? Это надо знать нрав Натальи, чтобы понять, кто, в конечном итоге, станет главой семьи. А будучи знакомым с хваткой Петра, я даже могу предсказать, что испанцы с ностальгией будут вспоминать времена, когда находились под влиянием Франции. Но зачем разочаровывать людей заранее? Пусть пребывают в своих сладостных иллюзиях. Хотя бы до свадьбы.

Император Всероссийский хоть и не был замечен в жестокости, но и либеральным всепрощением не страдал. И у себя в стране порядок навел. В итоге, бояре давно уже забыли о своевольстве, стрельцы постепенно были переформированы во вполне профессиональное войско, и даже церковники прекратили религиозные стычки. И старую, и новую церкви Петр объявил законными и абсолютно равными в правах. И народ мог креститься так, как ему заблагорассудится — хоть двумя перстами, хоть тремя. А вот за призывы бороться с чужой верой или за попытки объявить собственную религию самой правильной, в лучшем случае, полагалась ссылка.

В результате этой диверсии церковники были озабочены тем, чтобы привлечь как можно больше паствы. И как мне кажется, такая конкуренция должна была пойти только на пользу. Да уже пошла, поскольку при храмах появлялись приюты, больницы и школы. Сражение за умы шло с переменным успехом, и мне даже интересно было — чем все закончится. В Курляндии проблем с религиями пока не возникало, но в перспективе российский опыт мог пригодиться.

В Ирландии с этим дела обстояли намного хуже. Там противостояние католиков и протестантов было настолько острым, что, похоже, прошло точку невозврата. И хоть как-то примирить их не представлялось возможным. К иноверцам ирландцы тоже относились весьма прохладно. Да и вообще чужаков не любили. Мое первоначальное желание поправить плачевное демографическое положение за счет эмигрантов, было встречено непониманием.

В свое время Патрик Сарсфилд предлагал выкупить ирландцев в колониях. И даже организовал для этого дела фонд. Но отдача получилась не слишком большой. Проданные в рабство ирландцы в большинстве своем просто не доживали до освобождения. Так что мы пришли к компромиссу. Переселенцами в Ирландию становились семьи, где много представительниц слабого пола. Но думаю, окончательно выровнять демографическую яму нам удастся нескоро.

К сожалению, Патрик, как и многие другие мои сподвижники, с которыми я начинал, уже ушел в иной мир. Дожив до преклонных лет, немало сделав для любимой страны, окруженный женой и детьми, уважаемый соотечественниками… ему можно было позавидовать. Но я все равно сожалел о смерти человека, который со временем стал одним из близких мне людей. Его сын, Брендан Сарсфилд, вполне заменил отца, помогая Якобу. Но мне печально было думать, что моя эпоха уходит.

Скорее всего, я тоже недолго задержусь на этом свете. В этом, 1725 году мне исполнилось 75, что очень неплохо для 18 века. Знаю правителей, которые дотянули почти до 90, но это не мой случай. Несмотря на то, что я старался вести здоровый образ жизни, организм имел свой ресурс, который явно заканчивался. С болезнями сердца и в 21-то веке не слишком хорошо справлялись (если, конечно, ты не Рокфеллер, имеющий возможность менять этот орган по семь раз).

Впрочем, я надеялся, что кое-что еще успею сделать. Увижу, как клипер «Митава» (практически копия «Фермопил») покинет гавань, как железная дорога от столицы до Виндавы все-таки будет достроена, и как курьер привезет мне весть о рождении правнука. Ну или правнучки. Царевич Алексей Петрович ответственно подошел к делу обзаведения наследником, и его супруга уже была глубоко беременна.

Пора, кстати, и Якобу подумать об увеличении потомства. А то один наследник — это слишком мало. У нас с Анной и то трое получилось. Разумеется, еще были дети и внуки у моих братьев, но среди них, к счастью, пока не обнаружилось ни одного, имевшего виды на власть в Курляндии. Видимо, сказывалось воспитание, когда с детства закладывалась мысль, что корона на голове — это, прежде всего, огромная ответственность.

И я следил за воспитанием не только родственников, но и наиболее приближенных людей. Тот же Брендан Сарсфилд был отправлен на обучение в Курляндскую Академию. А для пущего просветления мозгов проехался по Польше. Я хотел, чтобы Брендан сам сделал выводы о том, к чему могут привести страну междоусобные войны, отсутствие централизованной власти и неумение шляхты договориться даже друг с другом.

Ирландцы тоже страдают синдромом «удельный князь, сам себе начальник». И без особого восторга относятся к королевской власти. Для них мы пришлые, и данную ситуацию, в лучшем случае, удастся переломить моему правнуку. И то, если правильно и усердно работать в данном направлении. И если детей элиты воспитывать должным образом. Ведь Брендану Сарсфилду в Курляндской Академии не только знания давали, но и правильные идеи вдалбливали. Даже любовницу подходящую нашли.

Последнее, впрочем, особого труда не представляло. В Курляндии давно уже существовала якобы монастырская школа, где готовились нужные кадры. Девушки с соответствующими наклонностями поступали из школ (а то и просто с улицы) в распоряжение настоятельницы монастыря, и получали необходимые навыки — знание языков, умение вести ничего не значащие беседы, вытягивая нужные сведения, способность очаровывать словами и жестами, и много чего еще.

О необходимости подобной конторы я задумался еще тогда, когда Петру любовницу подыскивал. И для Людовика XIV подходящую пассию подбирал. Не дело это, когда приходится полагаться на скудные сведения о кандидатках, которых еще надо найти. Лучше пусть под рукой будет целый штат девиц с нужными навыками, чтобы было из кого выбрать. Ну а замотивировать их на выполнение конкретной задачи было не так уж сложно. Достигшая нужного результата девица получала очень приличное выходное пособие и могла начать новую жизнь там, где ей заблагорассудится. Ну а о тех, кто решит вести собственную игру или распустить язык, позаботятся мои люди. Девушки об этом прекрасно знали.

Некоторые, кстати, за время обучения показывали такие успехи, что направлялись не очаровывать того или иного политика, а прямиком в Академию. Я не разделял предубеждений насчет женщин-ученых, считая, что стране пригодятся умные люди любого пола. Знавал я в свое время таких бизнес-леди, которые сжирали конкурентов-мужчин, даже не поморщившись. Стервы все были изрядные, но с другим характером, по всей видимости, удержать и развивать бизнес просто невозможно.

Кстати, Петр I подхватил данную мою идею. Что не удивительно, учитывая, что его супруга была отнюдь не глупа и имела увлечения, считавшиеся «неженскими». В медицине и педагогике дамы постепенно занимали ведущие позиции, да и в торговле многие из них преуспели. Последних лет пять, например, в России на слуху было имя Татьяны Молокиной, поднявшейся буквально из грязи в князи.