Его глаза, подернутые дымкой удовольствия, не отпускают меня, удерживают мой взгляд – и нет большего наслаждения, чем видеть, читать по пересохшим от срывающегося дыхания губам, по полуопущенным векам, по напряженным желвакам, когда он стискивает челюсти, его желание – и удовольствие от воплощения этого желания.

Пожалуйста…

Мастер вздрагивает, судорожно вздыхая, и замирает, и кажется, все движение, что прежде наполняло его фигуру, уходит в его плоть, мерно подрагивающую у меня во рту – я сглатываю, не желая потерять ни капли его семени. Мой Хозяин…

Он отходит от меня, поправляя мантию – все мое существо заполняет ощущение острой потери. Нет, не уходи, не оставляй, не исчезай, Хозяин, молю… Некоторое время молчит, потом поворачивается к Наставнику:

- Готов ли он стать одной из моих Игрушек?

- Ему четырнадцать, Хозяин. Физически – да, готов, но я еще не завершил обучение, и…

- Ночью пришлешь его ко мне.

Хозяин… Хозяин берет меня себе?! Тот Пламенеющий, слава тебе, Хозяин, мой Хозяин…

Горящий яростью взгляд Наставника обращается на меня – и я невольно вздрагиваю. Почему он…

- Что, сопляк, доволен? Ничего, как только ты ему надоешь, снова окажешься у меня… и вот тогда я прослежу, чтобы ты был обучен до самого конца – как и положено. А пока… продолжим с того места, где остановились.

И ремни сбруи затягиваются с новой силой, еще жестче пережимая кровоток. Плевать… Это уже неприятно, но скоро, совсем скоро я буду у Хозяина… На плечи жгучим ядом вновь опускается стек. До ночи всего три часа… Чтобы отвлечься, вскидываю глаза вверх – там, в световом колодце уже виден краешек Мраморной луны…

- оОо -

Стан твой изящный своею рукою

Я обнимаю. Хочу быть с тобою!

Гладкие губы, белые руки –

Нет под луною ужаснее муки.

Ты безответна, я безутешен.

Только любовью своей к тебе я грешен.

Я создал тебя

Лишь для себя.

Над красотой не властен

Тот, кто под гнётом страсти.

Всё, что ты создаёшь,

Утратишь и не вернёшь.

О, Галатея! Как ты жестока

Мне в наказанье, любимцу порока!

Я застываю, но в сердце пламя.

Мне не ответит дева из камня.

Осцивас медленно провел ладонью по хрупкому телу, распятому на Алтаре. Это дитя было прекрасно – он так и не понял, почему столь поздно заметил его среди малышей-рабов. Подобные глаза вообще невозможно пропустить – такие невероятно-синие, такие чистые. Словно кто нарочно прятал от него мальчика. Мальчика, хм-м… вот уж кем-кем, а мальчиком маг его давно не мог бы назвать. Особенно с учетом того, насколько он талантлив в постели. Прекрасная куколка – и с великолепными данными. А уж его кровь – и вовсе подарок Богов. Во всех смыслах.

Наследие Семи. Активное. Столь редкое явление – вот уже долгие века не рождалось детей с кипящей кровью Драконов, не считая этих воров-Тейринов, что обрели силу не по праву рождения, а вероломно убив одного из Старейших.

Магистр хмыкнул. Его Лучик уже не раз упоминал, что у него есть сестра и брат – близнецы. Гораздо младше. Ему было искренне жаль, что у него нет возможности добраться и до них – наследием Семи не разбрасываются. Еще при самом первом упоминании Радесом наличия у него кровных родичей Осцивас озаботился тем, чтобы проверить по Древам, из какой ветви могут идти эти отступники…

И не нашел. Вернее, сумел проследить несколько поколений, но вот дальше в пыль веков пробиться не сумел – слишком уж много в их роду было Стражей, а те, как известно, неплохо подтирают историю за собой…

Еще раз вздохнув, Третий бросил быстрый взгляд на лист, приколотый к рабочей доске. То самое Древо, одной конкретно взятой семьи. Больше всего его интересовала еще одна ветвь, которая могла бы быть… полезной. Следовало ее отработать.

По щелчку пальцев рядом появился один из рабов, с почтением принял конверт и, получив указания по отправке, бесшумно исчез. Конечно, связываться с Орлеем – та еще проблема, но следовало проверить всех носителей крови. Осцивас отошел от стола, вновь оказываясь рядом с юношей. Еще пару лет – и можно будет остановить его старение. Конечно, он мог бы сделать это и сейчас, как поступал со всеми своими Тенями, но почему-то хотелось посмотреть, как из хрупкого юноши его Лучик превратится в гибкого и сильного молодого мужчину – и уже для такого, более мужественного, более взрослого, навсегда заморозить само время, связать его с собой… Жаль, конечно, что всего через пару сотен лет придется с ним расстаться – Архонт уже отдал указания о проведении первого за долгие века ритуала Воплощения, но до этого момента Вместилище следует подготовить… а значит, пока он может наслаждаться этой великолепной игрушкой, уже почти ставшей его Тенью. Еще немного, пара десятилетий – и Ламина станет великой Жертвой Богам, а Радес займет его место. Место подле своего Хозяина, у его ног – или за плечом.

Пальцы Магистра вновь скользнули по полным губам, очертили тонкие линии татуировки на лице – недавняя попытка, не совсем удачная, но в определенной степени изменившая сознание Радеса. На место слепого поклонения пришло расчетливое обожание, вместо удивительной после всех лет обучения мягкости характера – хорошо контролируемая ярость и тщательно дозированная ненависть. Теперь главное направить все это в нужное русло – и его куколка станет лучшим Джар-Гредом Империи со времен Двенадцати.

Прекрасен… и холоден, словно белый мрамор. Иногда Осцивас жалел, что не ввел мальчика в род на правах своего Наследника, но…

- Я сделаю из тебя больше, чем Магистра, больше, чем даже Равного. Я сделаю из тебя Бога.

Синие глаза медленно приоткрылись – и на миг в них отразился видимый в огромных окнах лаборатории диск Мраморной луны, затянув пронзительную, сейчас, в темноте, словно светящуюся синеву молочной пленкой. Осцивас усмехнулся, прикладывая к обнаженной груди юноши клинок, откованный из чистого лириума:

- Что ж, моя галатея, приступим…

========== Лотеринг. Сапфиры и ожоги медью ==========

Снова брошен в окна лунный свет,

Дом мой сонный серебром одет

Лунной кисти не достичь глубин -

Эту бездну знаю я один

Все, все как вчера

Но без тебя…

Ревность, жалость, словно заодно,

Птицей скорби падаю на дно

Конь идет ровно, время от времени потряхивая головой, и я могу думать о своем. Сердце царапает боль пополам с ненавистью – за что? За что он меня выгнал? Надоела игрушка? Почему ни с того, ни с сего я оказался отправлен в собственное прошлое? Я только… смирился. Ненавижу! И обожаю… за что мне это, о Создатель…

Скачу самой долгой дорогой – через Неварру и Орлей, по Имперскому тракту, одному из многих, что оставила Империя, скрывшись в Безвременье. Я выбрал такой маршрут, потому что не хотел плыть на корабле, хотя это был бы самый короткий путь… но я… мне нужно было время. Подумать. Утрясти в голове подобный поступок Хозяина. Что Магистру какие-то договоренности? Он мог бы наплевать на них, но нет. Он решил следовать договору – причем даже не своему! – буквально. Я не понимаю. До сих пор не понимаю.

Впереди уже мелькает тень какого-то городка, если меня не обманывает память – это Халамширал, а значит, до границы с Ферелденом, до перевала Герлена, всего сутки пути. Потом еще два дня в объезд Каленхада…

А вот о том, что будет дальше, я думать не хочу. Потому что само слово «дом» для меня давно и прочно ассоциируется лишь с Цитаделью Пламени. И пусть я ее ненавижу так, как только может ненавидеть существо, выросшее на острие ритуального кинжала, на Алтарях и на ремнях Сетки, но тем не менее – это единственное мое пристанище, о котором я помню. Есть более смутное – о теплых руках матери, низком, о чуть хрипловатом голосе отца с характерным орлейским акцентом, почти незаметным, но сейчас, в своей памяти, я его отчетливо различаю, и о его наемничьих прибаутках, за которые мать его постоянно ругала… о двух пищащих свертках, которые мне представили, как моих брата и сестру… И о яблоках. Самое четкое из всего.