И уже в “жигуленке”, за рулем которого, откатив кресло на полметра, восседал коллега, грузный Антон по кличке АНТ в черной пахучей куртке и черных перчатках, Поперека подумал: “А если начнет звонить мне? Узнавать, как там его жена? Вот прилип, как банный лист... Но главное – образцы грунта уехали. Милая Инночка увезла. Как я ее люблю. Такая умница”.

Конечно, она боялась, но Поперека умел убеждать, таинственно понизив голос, дергая шеей и сдвинув комически-сурово брови.

– О, твой стальной взгляд... – краснея, хихикала Инна. – И зачем ты женат?

– Увы, в третий, кажется, раз. Но в новой, другой жизни, мы непременно встретимся.

– Не хочу, как стрекозы!.. и даже как крокодилы!.. – ныла Инна и сама поцеловала его на мокром ветру. Она, конечно, довезет. Кстати, она сказала: аэро – по-татарски разлука. Получается, что аэропорт – порт разлук. Счастливой дороги тебе, девчонка!

Месяц назад Поперека пытался отправить образцы для зарубежной лаборатории официально, как положено, почтой – ничего не получилось. Строгости нынче опять ужасные. Какая-то шпиономания.

– Сейчас куда? – спросил, пыхтя, Антон. Жарко ему, даже в дождливую осеннюю погоду, утирает рукавом лоб, виски.

– В институт. – И пропел из-за непрекращающейся нервной дрожи кусочек песенки из деревенского детства.

На деревне расставание поют...

провожают

гармониста в институт

хороводом...

В прошлом году было, пожалуй, попроще. Хотя нет, аберрация памяти... треволнений хватило и в прошлом году. Впервые получив приглашение посетить знаменитую радиационную лабораторию в Швейцарии, где есть приборы для тончайших исследований, Петр Платонович собрался в дорогу сам, кстати, тоже на чартерном – до Пулы (Хорватия, оттуда до Швейцарии вовсе недалеко). В кейсе – дискеты и письмо, отпечатанное на бланке НИИ Физики Сибирского отделения РАН, где перечислены эти дискеты, а также указан груз, который везет Поперека: 24 образца грунта. И вот их-то, скромные мешочки с номерами, таможня отказалась пропустить в самолет. Хотя, разумеется, металлоискатель не выявил металла и собака не унюхала наркотика.

Офицер сказал, что необходимо специальное разрешение из Министерства природопользования.

– Вы что, мужики?!. – запрыгал, как петушок, Поперека. – Самолет же вот-вот улетит! Смеетесь!

– Нам смеяться некогда. Следующий!

– Да как я сейчас в Москву попаду?! Парни! Позовите старшего!

Появился старший, угрюмый служака-хакас с желтыми от усталости глазами. Выслушав крики Петра Платоновича и разъяснение своего младшего коллеги, он подумал и дернул щекой:

– Возьми в администрации области.

– Запросто! – обрадовался Поперека. – Что должно быть в этой бумаге? То же самое, что в письме Академии? Мол, везу то-то и то-то туда-то?

– Нет. Там должно быть следующее. Что там, где вы брали образцы, рядом нет ценных месторождений.

Ни фига себе! Да в Сибири, куда ни ступи, везде на что-нибудь наткнешься – то на золото, то на графит, то каменный уголь лезет из земли, то нефть... Ну да ничего, Поперека уговорит геологов.

– Сколько еще стоит самолет? Час простоит???

К счастью, рейс из-за неисправности шасси задержали до вечера. Поперека, помнится, радуясь этому обстоятельству (судьба!), полетел на такси в город, пробежал в Геолком областной администрации, но председатель комитета Вараввин в отпуске (в Тайланде старый хрен!), а заместитель Мендель вдруг струсил. Петр Платонович бегал перед ним, как тигр в клетке, и хрипло кричал:

– Ну, давайте на вертолет, это рядом... покажу, где брали образцы... там глина, ил... мертвые сорожки...

– А в стороне? – бормотал старый геолог. – Быть не может, чтобы ничего не было.

– Ну вы что, этот квадрат не знаете? Где карта?! – бесился, опасно покраснев и дергая шеей, Поперека.

– Всё я знаю, – отвечал старик, – и справки не дам. Тем более, образцы радиоактивные. Может, там наводка на атомный завод.

– А на что же еще!.. – выпалил и осекся Поперека. И уже спокойнее, как бы небрежно. – Да там фон как везде.

– А если как везде, зачем везете? Нет, не дам справку.

Но Поперека есть Поперека. Узнав в агентстве “Дюла-тур”, где, в каком тайландском отеле остановились туристы из области, он дозвонился (на часах уже было 16.30) до председателя комитета, наговорил на тысячу рублей:

– Мы же входим в Европейское сообщество! Мы же цивилизованная страна, а не бяка с крышкой! Да всё уже со спутников сфотографировано на всех частотах!.. – пока не убедил Вараввина немедленно позвонить своему заместителю с приказом подписать необходимую справку для таможни.

Хотя и нынче не так всё плохо. Пусть и обманом, но добился результата, образцы грунта с берегов великой реки скоро будут в женевской лаборатории. И мы еще поборемся с Минатомом, с этим засекреченным от своего народа монстром, для которого Сибирь – безлюдная пустыня, куда москвичи-начальники, дружащие с американцами, надумали эшелонами везти отработавшее ядерное топливо из дальних стран и валить под первый попавшийся забор! Мало вам плутониевого завода за “колючкой” в горе и всего того, что он тайком натворил здесь за минувшие десятилетия?! И если вы не ставите ни в грош результаты наших химических и радиационных анализов, то посмотрим, как запоете, когда наши данные будут подтверждены и опубликованы в “Journal of Enviromental Radioactivity”.

– Фиг вам в ухо!.. – бормотал Поперека, почти не видя скачущую перед глазами дорогу. – Фиг в нос! В пятку!.. Думаете, дам отравить Сибирь, самые чистые в мире воды?! Встану, как столб железный!

– Ты о чем? – сопя, спросил Антон.

– Анекдот слышал?.. – завелся привычно Поперека. – Если вы чувствуете, что у вас всё есть, но чего-то не хватает, значит, вы пьете безалкогольное пиво. Или вот. Кроха сын к отцу пришел: “Папа, я на химии опыт проводил. Только всё взорвалось”. – “Учителка тебе двойку влепила?” – “Не успела”. – И до самого города Петр Платонович хрипло рассказывал смешные байки, зажмурив от усталости глаза с белыми кристалликами соли у переносья.