Я уселся поудобнее и задумался. Закроют ли аэропорты? Мы были делегатами Международного конгресса византинистов, который только что прошел в Москве, и теперь завершали экскурсию по историческим достопримечательностям Крыма, устроенную для нас после конгресса. Самую большую группу в автобусе составляли генуэзцы – историки, архивисты и журналисты. Они приехали вместе со своими семьями, чтобы осмотреть стоящие вдоль северного побережья Черного моря руины средневековой торговой империи, некогда принадлежавшей их городу. Теперь они оживились и шумно загалдели. Им казалось, что, переживая настоящий варварский бунт на краю изведанного мира, они на другой лад следуют по стопам своих предков.
Автобус катил через маленький приморский курорт Алушту, а потом повернул вглубь от моря к горному перевалу, ведущему в Симферополь. Я попытался представить себе панику во внешнем мире, отмененные ланчи и экстренные совещания НАТО в Брюсселе, торжественные толпы, которые соберутся в столицах стран Балтии, чтобы с песнями и кольями противостоять возвращающимся советским танкам. Возможно, думал я, будет несколько демонстраций в русских городах; может быть, какие‑нибудь самоотверженные мальчики попробуют устроить самосожжение на Красной площади. Но путч – как применение силы – казался мне бесповоротным. Я видел нечто подобное десятью годами раньше, в 1981‑м, когда военное положение было объявлено в коммунистической Польше. Тот удар оказался непреодолимым, и я был уверен, что этот будет таким же.
В те дни, летом 1991 года, Советский Союз еще отбрасывал тень на всю Северную Евразию, от Тихого океана до Балтийского моря. Внешний мир все еще почти слепо верил в реформаторский гений Михаила Горбачева, и мало кто из иностранцев тогда понимал, или даже хотел понять, что амбициозный горбачевский план структурных преобразований под названием “перестройка” окончился ничем. Они не могли осознать, что личная приверженность ему среди правящей олигархии Советского Союза иссякла за предыдущий год, что Коммунистическая партия – единственный действующий орган исполнительной власти в стране – отказывалась теперь поддерживать дальнейшие политические изменения, которые уничтожали ее собственную монополию на власть, что военное и милицейское руководство перестало подчиняться приказам и начало действовать по собственной инициативе и что русский народ больше не питал к Горбачеву ни любви, ни даже уважения.
Только потому, что я провел предыдущую неделю в разговорах с русскими друзьями и иностранными журналистами в Москве, я начал понимать, насколько серьезен был провал Горбачева. Фаза реформированного, либерального коммунизма закончилась, иллюзия, что либеральную демократию и рыночную экономику можно просто ввести указом Кремля, потерпела крах. Но в то же время я знал, что этот московский путч ничего не решит. Конечно, путь вперед был прегражден. Однако обратный путь, который предлагали Геннадий Янаев и его товарищи-заговорщики – возвращение к милицейскому произволу и имперским завоеваниям – тоже вел в никуда. В долгосрочной перспективе заговорщики только обеспечили даже более резкое погружение Советского государства в хаос и упадок. Но в краткосрочной перспективе, я был убежден, они преуспели и добились всеобщего повиновения.
Во дворце татарских ханов в Бахчисарае – нелюбимом и поблекшем – я поймал взгляд русской женщины, сопровождавшей группу студенток. “Сегодня утром у меня было две мысли, – произнесла она. – Первая о сыне, он у меня в Германии: теперь я, наверное, его больше никогда не увижу. Вторая о том, что в магазинах нету водки, так что даже забыться не получится. Вы из Англии? Пожалуйста, можно мы экспортируем к вам часть наших фашистов, у нас их перебор”.
Рядом с нами фонтан ронял резным мраморным глазом слезы холодной родниковой воды, оплакивая рабыню, которая умерла, прежде чем смогла полюбить татарского хана. Александр Пушкин, тронутый этой легендой, первым бросил розу в чашу фонтана, и свежие розы сих пор плавают там для туристов. Все русские вокруг нас неловко отводили глаза. Они не понимали нашей речи, но в ее интонациях они узнавали опасность. В то утро с выпуском новостей по радио для них закончились каникулы и вернулось время осторожности. Только студентки разглядывали нас своими круглыми голубыми глазами, склонив голову набок, равнодушно, как птицы.
Крым – это большой коричневый бриллиант. Он связан с материком только несколькими нитками перешейка и песчаной косы, земляной насыпью естественного происхождения у Перекопа на западе и заболоченными дорогами через лиманы-солончаки мелководного залива Сиваш на севере и на востоке. Исторически Крым делится на три зоны: разум, тело и душу.
Зона разума – это берег: цепь колониальных поселений и портовых городов по кромке Черного моря. Почти три тысячелетия, прерываемые огнем и невежеством, люди в этих городах вели бухгалтерию, читали и писали книги, с помощью геометрии претворяли в жизнь градостроительные планы, обсуждали литературные и политические новости из далеких мегаполисов, сажали друг друга в тюрьму, выделяли землю под строительство храмов взаимно враждующих культов, вносили авансом платежи за рабов, заказанных на будущий год.
Ионийские греки добрались до этого берега где‑то в VIII веке до н. э. и основали под его крутыми лесистыми мысами торговые поселения, которые очень напоминали европейские фактории, возникшие на Гвинейском побережье Африки двумя тысячелетиями позже, и из которых выросли города с каменными стенами, а затем портовые города. Римская и Византийская империи унаследовали эти прибрежные колонии. Затем, в Средние века, венецианцы и генуэзцы с позволения поздних византийских императоров вдохнули в эту зону разума новую жизнь, расширили черноморскую торговлю и основали новые города.
В начале XIII века Чингисхан объединил монгольские племена Восточной и Центральной Азии и повел их на завоевание мира. Китай пал, и монгольская конница поскакала дальше на запад, чтобы за следующие несколько лет покорить не только города Центральной Азии, но и те земли, на которых сейчас находятся Афганистан, Кашмир и Иран. Только в 1240–1241 годах, спустя десять лет после смерти Чингисхана, монголы под предводительством Батыя достигли России и Восточной Европы (где их ошибочно именовали татарами, смешав с другим, некогда могущественным племенем Центральной Азии, которое Чингисхан истребил). Конница Батыя не предприняла сколько‑нибудь серьезной попытки закрепить свои завоевания и впоследствии ушла из Восточной и Центральной Европы назад и осела на Волге. Там Золотая Орда, как стала называться эта западная часть татаро-монгольской империи, просуществовала три столетия после смерти Батыя в 1255 году. Из своей столицы на Волге Орда контролировала и степи к северу от Черного моря, и Крымский полуостров.
Было время, когда Орда жгла и грабила города на крымском побережье. Однако вместе с тем присутствие монголов принесло этим городам большое богатство. Теперь во всей евразийской степи, от китайской границы на востоке до территории современной Венгрии на западе, царило единоначалие. С установлением стабильности в степях стала возможна торговля на дальние расстояния. Возник торговый (так называемый Великий шелковый) путь, который вел по суше из Китая к Черному морю, а оттуда, по воде, в Средиземноморье. Одна дорога вела на запад по низовьям Волги и заканчивалась у венецианской колонии Тана на Азовском море, а позже, в XV веке, открылся еще один шелковый путь, соединявший персидские провинции татаро-монгольской империи с Трапезундом на Черном море.
Конец всей этой трансконтинентальной коммерции был положен после 1453 года, когда турки, наконец, захватили Константинополь и уничтожили то, что оставалось к этому времени от Византийской империи вокруг Черного моря, закрытого отныне для западных путешественников. Города на побережье были по большей части заброшены, а развалины их покрылись сухой красной землей и поросли лиловыми травами крымской степи. Берег Крыма начал оживать снова только в XVIII веке, когда Российская империя достигла Черного моря, и его возрождение выразилось в появлении новых разнообразных городских образований. Древний Херсонес был отстроен заново как морская база Севастополь, Ялта стала морским курортом, Кафа – хлебным портом Феодосия.
