— Иххх! Я отправил врача в царство небесное, — высказался Мэр, испугавшись и сожалея.

Я схватился руками за голову. Я чувствовал себя несколько виноватым в том, что случилось. Социальная система и так душила врачей, а тут еще мы делали свой вклад в то, чтобы причинить им дополнительную боль. Мир давно стал большой психиатрической больницей, а ученики Учителя раздували в нем огонь. Позже врач пришел в себя, поднялся и стал кричать:

— Ааааххх! Уууххх! Ааааххх! Уууххх!

Остальные врачи в отчаянии пытались помочь ему. Но тут же после примитивного брюзжания профессор развел руками, глубоко вдохнул и сказал:

— Успокойтесь, люди. Это — терапия криком. Как хорошо выйти из стресса!

Два других врача, стоя на расстоянии пяти метров, тоже начали кричать. Вслед за ними другие чопорные врачи с безупречным поведением принялись вопить. Служба охраны этого конгресса вынуждена была позвать пожарных и психиатров.

Временами у меня тоже возникало сумасбродное желание несколько раз крикнуть, чтобы отпугнуть свой стресс. Я понял, что сумасбродство инфекционно.

Глава 7

Психопат с большим воображением

Этой ночью мы спали под виадуком Америка, который служил соединением между важными артериями города. Это было не то место, где мы отдыхали, поскольку проезд ночью автобусов и грузовиков был почти невыносимым кошмаром. Но у нас был передовой пост в этой огромной «гостинице» для отверженных, где мы хранили несколько тощих матрасов в правом углу, в самом конце. Никто не трогал нашу собственность, поскольку среди незащищенных есть кодекс чести и каждый уважает крохи другого. Драки и ссоры бывают лишь тогда, когда есть что делить.

Сеньору Жерониму, симпатичному нищему, довольно пожилому, который спал вот уже двадцать лет под виадуком Америка, нравилось, когда мы ночевали там. К нашему приходу он устраивал настоящий праздник: подавал нам просроченные галеты и печенье, на маленьком огне готовил вкуснейший кофе, как бы невероятно это ни выглядело. У него был неправильно залеченный шизофренический психоз. Время от времени у сеньора Жерониму случались приступы галлюцинаций и бреда. Во время этих приступов ему нравилось рассказывать нам о чудовищах, которые его преследовали. Он обладал воображением, намного более богатым, чем у писателей-сказочников. В то время как мы пили кофе, он рассказывал нам, что накануне, на рассвете, он встретил самое ужасное чудовище:

— У этого урода было семь голов и семь рогов. В руках он держал меч, а другой клинок выступал из его брюха. На груди было видно, как пульсирует сердце. И все, что приближалось к нему, всасывалось сердцем. Оно всосало мой лежак. Чудовище ревело, как динозавр. Оно хотело съесть меня живьем. Оно было голодным, как Мэр, и уродливым, как Чудотворец. — Он указал на Эдсона.

Мы умирали со смеху.

Мозг сеньора Жерониму был устроен таким образом, что ему не всегда удавалось сохранять логическую последовательность; он перескакивал с одной истории на другую, не завершая их. Он прервал историю о чудовище и тут же начал рассказывать о самолете, который пролетел под виадуком. Бартоломеу нетерпеливо оборвал его:

— Скажи, что ты, черт побери, сделал с этим дьявольским уродом?

Вообразив себя Дон Кихотом, господин Жерониму вспомнил эту историю. Он набрал полную грудь воздуха, выпятил брюхо, поднял ляжку и закончил свою эпопею:

— Я боролся в течение двух часов с демоном. Животное — со своими двумя большими мечами, а я со своим маленьким ножом. — И он показал лезвие, как будто бы нож был его трофеем. — Урод отличался завидной смелостью. Он прыгал, как обезьяна, и говорил, как Краснобай: «Я убью тебя, старик! Этот виадук принадлежит мне!» О, это была борьба гигантов! Он почти пробил мне грудь, почти перерезал мне шею, почти свернул мне голову. Почти, но я был более ловким, чем это животное. Со скоростью ангела я нанес ему удар в спину. И, поняв, что он меня не победит, чудовище бросилось наутек.

Краснобай в восторге ударил кулаком правой руки по ладони левой и сказал ему:

— В следующий раз предупредите меня, сеньор Жерониму, чтобы я добил этого несчастного. Я уже охотился на чудовищ на большинстве подобных виадуков.

«Да, — подумал я, — он уже охотился на чудовищ, которых создавал, когда его одолевал алкогольный синдром». Я представил себе один из его кризов.

— Поговори со мной тоже, «отважный человек», — попросил Мэр. И, поднявшись, начал рассказывать о нескольких случаях своей воображаемой отваги: — За эти годы я убил десять тираннозавров.

Не удовлетворившись рассказом о своем превосходстве, Мэр собрался показать сеньору Жерониму, как он убивал этих тварей. Он придумал целый спектакль, вообразив себя борцом. Подняв правую ногу и расставив руки. Мэр прыгнул вперед и был, как всегда, настолько неуклюжим, что споткнулся и упал на голову несчастному старику, а потом подмял его под себя. Ему удалось свалить Жерониму и сделать то, чего не сделало чудовище в предыдущую ночь. Мы помогли господину Жерониму подняться и вытащили его из мусора. Придя в себя, старичок заявил:

— Будьте уверены, в следующий раз, когда урод появится, я вас позову, но… — Испугавшись, он осекся, но потом договорил: — Однако же было бы лучше понаблюдать за борьбой по телевизору.

Я украдкой рассмеялся. Даже сеньор Жерониму хотел отдалиться от этих двоих, рядом с которыми не могли сравниться ни чудовище, ни человек. Я не знаю, верили ли они в историю господина Жерониму, были ли у них такие же психические припадки или они стремились воспользоваться любым поводом, чтобы как-нибудь развлечься. Я только знаю, что сумасшедшие находят общий язык.

На следующее утро я проснулся рано, у меня болело все тело. Моим чудовищем был тюфяк. Он уничтожил мой позвоночник. Мы попрощались с творческим господином Жерониму, чтобы заняться своими делами. За три квартала впереди нас мы увидели идущего навстречу человека. Казалось, он был чем-то Озабочен. Ему было около сорока лет. Со слегка седыми волосами и светлой кожей, в белой рубашке и черном блейзере, он мог быть кем-то более чем почитателем или, кто знает, возможно, оппонентом идей Учителя.

Учитель, Мэр и Бартоломеу находились в пяти шагах впереди труппы, а профессор Журема и Моника только что примкнули к нам. Мы развлекались тем, что обсуждали перипетии господина Жерониму и нокаут, сделанный Мэром. Внезапно незнакомец подошел к Учителю и сказал:

— Учитель, я пришел, чтобы сделать вам подарок. — В следующее мгновение он полез во внутренний карман блейзера и достал револьвер. Когда он готовился выстрелить в упор, Учитель ловким приемом ударил по револьверу и отвел его руку в сторону. На нас это произвело впечатление. Пораженный и не ожидавший отпора преступник отступил. После этого Учитель сказал Бартоломеу:

— Закопайте его, пожалуйста.

— Как вы это сделали, Учитель? — спросил Эдсон.

С улыбкой на лице тот ответил:

— Опыт! Я — специалист по некоторым видам борьбы.

— Вы шутите? — восхищенно произнес Саломау.

— Сама жизнь — это большая шутка, — ответил Учитель и как ни в чем не бывало продолжил идти.

Тем временем Мэр принес еще одну жертву. Поскольку мы не присутствовали при этом, он рассказал нам о ловкости Учителя. Но преувеличил. Он показывал жесты, которые Учитель не делал. Он поставил правую ногу чуть вперед и согнул ее. Затем, подняв правый кулак ко лбу и резко двинув левым локтем назад, Мэр крикнул: «Ях!» — и нечаянно попал донье Журеме между грудью и животом. Старушка была крепкой, но не выдержала. Она упала, опрокинувшись на спину. Мэр тут же съежился и воскликнул:

— Боже мой, я убил Журемушку!

Но профессор Журема не потеряла сознания. Поскольку эта женщина более тридцати лет занималась классическим балетом, она обладала гибкостью и обостренными рефлексами. Когда она увидела локоть Мэра, ей удалось интуитивно отступить и уменьшить силу удара. Мы бросились ей на помощь. После того как прошел шок, она пришла в себя и сказала: