"Лезвие бритвы" и по сие время считается высоко-лобыми критиками моей творческой неудачей. А я ценю этот роман выше всех своих (или люблю его больше). Публика уже его оценила -- 30--40 руб. на черном рынке, как Библия. Все дело в том, что в приключенческую рамку пришлось оправить апокриф -вещи, о которых не принято было у нас говорить, а при Сталине просто-- 10 лет в Сибирь: о йоге, о духовном могуществе человека, о самовоспитании -все это также впервые явилось в нашей литературе, в результате чего появились легенды, что я якобы посвященный йог, проведший сколько-то лет в Тибете и Индии, мудрец, вскрывающий тайны.

До сих пор издательства относятся к "Лезвию" с непобедимой осторожностью, и эта книга пока еще не стала пройденным этапом, как все остальные, хотя о йоге печатаются статьи, снимаются фильмы, а психология прочно входит в бытие общества, пусть не теми темпами, как это было бы надо.

Очевидно, что литература должна получить оценку не только с точки зрения установленных канонов, но и по каким-то иным критериям... Точно так же в "Часе Быка" люди еще не разобрались. Доброжелатели нашего строя увидели в нем попытку разобраться в препонах и проблемах на пути к коммунизму, скрытые ненавистники -- лишь пасквиль. А я уверен, что после "Часа Быка" появятся многочисленные произведения, спокойно, доброжелательно и мудро разбирающие бесчисленные препоны и задачи психологической переработки современных людей в истинных коммунистов, для которых ответственность на ближнего и дальнего и забота о нем-- задача жизни и все остальное, АБСОЛЮТНО ВСЕ -- второстепенно, низшего порядка. Это и есть тот опорный столб духовного воспитания, без которого не будет коммунизма! Но чтобы "Час Быка" стал столь же обычным, как "Туманность", надо, чтобы прошло еще лет 15 поступательного движения нашей литературы*.

Из обозримого "старения" моих книг, точнее, перевода их из разряда необыкновенности в обыкновенность, следует очень важный вывод -- насколько быстро изменяется "бэкграунд" (заднеплановый фон) жизни и как тщательно должен его чувствовать писатель, если он пытается ощущать грядущее. Это, в общем-то, несущественно для исторического романиста, хотя и тут взгляд в прошлое должен находить отзвук в настоящем, иначе историческую вещь будет скучно читать, как-то и случилось с романами "Мордовцева, Лажечникова, Загоскина. Иными словами, исследуя историю, надо искать в ней то, что интересует нас сегодня, и, находя его, ликвидировать перед силой человеческого разума и чувств. Тупое перечисление событий, костюмов и обычаев, хотя и имеет известный интерес, мало для жадной души пытливого человека".

Какую же уникальную задачу поставил себе писатель -- переработку современных людей в истинных коммунистов с помощью своих книг!

"Контакт ума с умом..."

Время от времени в обществе возникают приливы стихийного интереса к некоторым проблемам. Проблемы могут быть из разряда тех "новых", которые являются хорошо забытыми старыми. А могут рождаться неожиданно. И родившись, властвовать над умами граждан, вызывая дискуссии, статьи в периодике, передачу из рук в руки невесть откуда взявшихся профессоров и академиков. Интерес этот на уровне "верю -- не верю" возникает периодически и нуждается, видимо, в специальных исследованиях социологов. Подогревается он иногда даже выступлениями видных ученых, причем, по проблемам, далеким и чуждым их собственной научной специализации. К числу таких проблем относятся экстрасенс-ные способности отдельных людей. Тайны магических фигур на лике нашей планеты, скажем, Бермудский треугольник. Пропавшие сокровища и экспедиции. К числу их относятся и предположения о посещении Земли в далеком прошлом инопланетянами.

* И. А. Ефремов ошибся всего на один год: только в 1987 году сняли ничем не мотивированные запреты на упоминания и переиздания "Часа Быка". -Ф. Д.

Ефремов не может не откликнуться на эти дискуссии. У ученого-естественника всегда находится оригинальное суждение обо всем.

"Москва, 4/11 -- 61. Дмитревскому.

"Теория" Агреста, Казанцева и иже с ними -- не нова. Уж очень давно в зарубежной литературе есть всякие фантазии на этот счет, примерно с 30-х годов. Но ест много книг, начиная с Великовского, объясняющих ге же самые факты (разрушение Содома и т.п.) космическими катастрофами и подгоняющими убедительные доказательства о времени этих катастроф-- 1600 и 700 до нашей эры. Летающие тарелки усиленно муссировались в Америке и вообще на Западе лет пять тому назад, теперь эта мода докатилась до нас. Я глубоко убежден, что видения тарелок есть новый вид массового самовнушения и истерии, только в средневековье видели дьяволов и ангелов, а мы теперь -- космические корабли. Кроме того, с открытием локации и с радиотелескопами мы стали наталкиваться на разные неизученные и не замечавшиеся ранее атмосферные явления, которые пока мерещатся нам кораблями по данным наблюдательных научных и военных станций. Конечно, я -- не "уль-тима рацио", но мне-то кажется, что по всем законам божеским и человеческим любые пришельцы должны вступать с нами в настоящий контакт или же приняться избивать нас, как это мыслят военные, но отнюдь не доверять тайны своего существования случайным психопатам вроде Адамского и иже с ними. Вот почему я не верю в летающие тарелки и считаю, что у доказывающих наличие астронавтов в прошлом еще нет никаких достаточно серьезных доказательств, чтобы об этом можно было говорить в плане науки, научными методами. Получается вроде телепатии -факт есть, а объяснения ненаучны (контакт ума с умом, когда на деле "ум", "разум" -- вещи несуществующие) и опыты -- тоже. Нет методики, нет и исходных позиций. Кстати, пробитые металлическим орудием кости в самом деле найдены в одесских катакомбах -- возраст 1 миллион лет! -- но даже для серьезного построения какой-либо гипотезы на основе этого факта еще нет данных".

Продолжение и развитием своеобразных науковед-ческих рассуждений Ивана Антоновича являются и некоторые его соображения о фантастике. Они изложены в письме Дмитревскому, в отдельной записке. Ефремову, вероятно, как и многим мыслителям, хорошо думалось за письменным столом. Вспоминая заявление Ю. И. Денисюка, что на создание практической голографии его подтолкнул рассказ "Тень Минувшего", Ефремов пишет: "Это признание выдающегося физика не только приятный подарок писателю-фантасту, но и доказательство предвидения возможностей науки в и р о -стом полете воображения".