И вновь напрашивается вопрос: умаляет ли поэтическую ценность этих произведений то обстоятельство, что их написал не Оссиан, сын Фингала, а Джеймс Макферсон? "Оссиановы" тексты были переведены на множество языков и оказали значительное влияние на литературный и культурный климат Европы конца XVIII - начала XIX столетия. Вот как оценивает творчество Макферсона Британская энциклопедия:
"Несмотря на то что автор использовал множество источников, и его работа не является аутентичным списком кельтских рукописей, тем не менее это настоящее произведение искусства, заложившее основы европейского, и прежде всего немецкого, романтизма... И Гердер, и Гете высоко ценили эти поэмы".
Подобных примеров бесконечно много. Старинная мебель, римские скульптуры, греческие терракотовые статуэтки, итальянские мадонны постоянно подделываются, фальсифицируются, копируются, и наша оценка произведения искусства определяется не эстетическим наслаждением, не непосредственной радостью созерцания, а сомнительным и часто необоснованным мнением знатоков. Посредственное, но признанное подлинным полотно известного мастера ценится выше, чем более сильная работа его безвестного ученика, принадлежащего к его "школе", и ценится не только торговцами искусством, чья цель - выгодное вложение капитала, но и всеми нами, включая автора этих строк. Значит ли это, что все мы снобы и какая-нибудь подпись, заключение эксперта или штемпель, удостоверяющий датировку вещи, для нас важнее ее самой и присущей ей красоты?
4
Теперь представлю доводы защиты. Для них довольно одной фразы: наша оценка произведения литературы и искусства не бывает цельной, она есть результат двух независимых, одновременно протекающих процессов, которые обыкновенно искажают друг друга.
Так, мы не просто наслаждаемся красотой египетской фрески - и дело с концом, а безотчетно настраиваем ум на ценности соответствующей эпохи. Во-первых, нам известно, что египтяне лишь отчасти учитывали перспективу. Мы также знаем, что фигура обычно была тем больше, чем выше было положение в обществе изображенного на фреске человека. Иначе говоря, мы видим картину сквозь двойную раму: сквозь настоящую раму, которая выделяет ее из окружающей среды и, так сказать, создает для нее дыру в пространстве; а также - сквозь подсознательную контекстуальную рамку, которая открывает дыру во времени, и, устремляясь в нее, наш ум переносит картину в другую эпоху и другую культурную атмосферу. Всякий раз, когда мы производим, как нам кажется, чисто эстетическую оценку, основанную на одном лишь чувственном восприятии, она на самом деле соотнесена и с этой второй рамкой - иначе говоря, контекстом, ментальным полем.
Чтобы верно оценить произведений живописи, литературы или музыки, необходимо учитывать его эпоху, что мы бессознательно и делаем. Наивно полагая, что исходим из абсолютных критериев, тогда как на самом деле пользуемся относительными. Так, если мы сначала любуемся поддельным Вермером, думая, что это подлинник, а потом смотрим на полотно, уже зная, что это фальшивка, наше эстетическое переживание в корне меняется, хотя картина та же самая: она перемещается в другой контекст, и, значит, видим мы ее иначе. Это касается и изготовителя фальшивки. Он может подражать изобразительным приемам фламандской школы XVIII века, но писать как Вермер по наитию не может: у него другое ощущение пространства, другое восприятие действительности, и лишь особым усилием воли вычеркивает он из памяти все, что накоплено живописью после Вермера. Впрочем, если ему и удалось бы каким-то чудом увидеть мир глазами фламандцев XVIII века или итальянцев эпохи Возрождения, ему понадобился бы массовый гипноз, чтобы должным образом настроить и своих покупателей.
Пополнить свои знания и опыт - задача выполнимая, а вот отбросить их значительно труднее. Если Пикассо решается презреть законы перспективы, значит, в отличие от древнеегипетского живописца, который их так и не постиг, он уже миновал эту стадию изобразительности. Эволюция- процесс необратимый; культура той или иной эпохи может идти вроде бы в том же направлений, что и культура более ранняя, но ее развитие совершается на следующем витке спирали. Современный примитив - это не то, что древний примитив, и современный классицизм не то, что классицизм Эпохи классицизма, лишь душевнобольной способен отсечь кусок своего прошлого.
И все же, созерцая искусство минувшего, мы вынуждены производить как раз такое усечение, иначе нам не настроиться на мировоззрение и культуру чужой эпохи. Чтобы понять произведение, нужно проникнуться его духом, забыв о современных представлениях и обо всем, чему научилось человечество со времен Гомерова эпоса или византийской мозаики. Наша задача - спуститься в прошлое, очистив ум от современных знаний, однако "спуститься" для нас, пусть неосознанно, означает "опуститься". Мы закрываем глаза на грубость приемов, наивность восприятия, засилье суеверий, невежество и откровенные ошибки - мы делаем древним скидку. Говоря по чести, в нашем восхищении классиками всегда есть оттенок снисходительности; и удовольствие, которое нам доставляют голоса из прошлого, отчасти вызвано полуосознанным высокомерием: "Подумать только, они это уже знали!" Мы будто спускаемся на один виток спирали и с трепетом и восторгом смотрим снизу вверх на страшный Дантов Рай, но в то же время - наклоняемся над ним с заботливостью антиквара.
Эта неизбежная эстетическая двойственность перерождается в снобизм, когда контекст важней произведения, а право поглядывать на прошлое сверху вниз волнует больше красоты. Все это зачастую и ведет к неправильной оценке: мы переоцениваем мертвых и недооцениваем живых; мы преклоняемся перед любой "классической", "античной", "примитивной", а то и просто старой вещью. Именно из-за этой тенденции в ее крайнем выражении люди и чернят "под старину" кронштейны и картинные рамы, и этот вид снобизма мы соответственно - назовем "патинированным".
К такому искажению оценки приводит уже знакомый нам процесс: некая шкала ценностей проецируется на психологически сходный, но объективно иноприродный опыт; Суть снобизма - в желании измерить вещь не тем прибором: измерить ее красоту термометром и взвесить - с помощью часов.
