Всеволод осмотрел баню: небольшая, добротная, в предбаннике заготовлены веники дубовые и берёзовые. Бак для воды литров на сто, и даже наполовину полон. Справились быстро, уже через пять минут из трубы пошёл дым, а ещё через десять бак заправлен под кромку, все ёмкости залиты под горлышко ледяной водой. Из грузовика достали упаковку баночного пива, которым удалось разжиться в руинах магазина, оказавшегося посреди ледяной пустыни. Вечер обещал быть приятным. Особенно радовало то, что наконец-то удастся сбросить грязный камок и выскоблить тело, которое уже чесалось просто нестерпимо. Когда Всеволод вышел покурить, то обнаружил, что к Серго и Николаичу присоединился хозяин, который, ловко орудуя ножом, снимал шкуру со зверюги, подвешенную на специальную балку. Обернувшись и заметив Бура, он крикнул:

– Здоровенный какой, никогда таких не видел.

– А пятиметрового скорпиона или осу размером с Ми8 видел? – крикнул в ответ Всеволод.

– Врёшь, – не поверил тот.

– Сергеич, вот тебе крест во всё пузо шариковой авторучкой, – рассмеялся Бураков. – Есть тут такие места, где людям делать нечего, если, конечно, они не горят желанием сдохнуть быстро и болезненно.

– Расскажешь?

– Расскажу. Только баш на баш – ты мне поведаешь, что тут вокруг творится. А больше всего меня интересует Москва.

– Какая? Новая или старая?

– И та, и другая, но больше старая.

– Поганое место, – бросил хозяин. – Ну да ладно, потом поговорим, время будет, урожай собран, теперь полегче, а то от рассвета до заката вкалывали. У меня четыре поля, и всё убрать надо.

– Один живёшь? – спросил Дрын.

– Нет, конечно, жена, два сына, была пара сезонных рабочих, они же охранники. Раньше ещё один имелся, да убили его дружки Айво. Сейчас в Москву новую поехали, урожай продавать.

– Давно фермерствуете? – поинтересовался Спасский, сгружая в огромную бадью требуху из туши.

– А как из Москвы ушли и место себе застолбили. Почитай, месяца три. Больше нас поначалу было, почти двенадцать человек.

– А остальные куда делись?

– Кто ушёл, не выдержав крестьянского быта, – пояснил хозяин. – Двоих охотников месяц назад зверь какой-то лютый загрыз, пришёл из пустошей снежных. А младший мой в московский отряд самообороны сбёг, не по нутру ему в земле копаться, он воин.

– А эти чего хотели? – продолжал расспросы Спасский.

– Известно чего, – усмехнулся фермер, – дань хотели получать, кров на зиму. Мы, ведь, на самом отшибе стоим, никто не знает, что будет, когда лето кончится. Любое зверьё к жилью тянется. Может, если бы вы не вмешались, мы бы и договорились. Я ж не воин, так, пальнуть для острастки – дело одно, а вот воевать – не моё.

– Это мы уже поняли, – подойдя к мужчинам, заметила Финка. – Бур, там семь стволов, грязные, просто жуть. Как вообще стреляли? Непонятно. За немцами уход нужен. Патронов нашлось пару цинков, ну и по магазинам прилично. Ценность представляет только снайперка, и то – для того, у кого нашей снаряги нет.

– Кстати, трупы бы убрать надо, – вспомнил Валерьян.

– Уже сделано, – отозвался Сергеич. – Айво в лесу могилу копает. Его дружки – ему и хоронить.

– Значит, Тамара, ты думаешь, нам эти стволы без надобности? – задумчиво спросил контрразведчицу Всеволод.

– На сто процентов, – отозвалась Финка.

– Отец, тебе пара автоматов нужна? – предложил Бур. – Есть у вас ещё оружие, кроме твоей мосинки?

– За так – возьму, стволы у нас есть, калаши старые, но ухоженные, патронов немного, но хватит пострелять денёк, сыновья собирались докупить ещё. Они у меня толковые, оба срочку оттянули. От пары дополнительных стволов не откажусь.

– Вот и хорошо, остальное в Москве продадим, – решил Бур.

– Там с руками оторвут, – согласился Сергеич. – Новая Москва богатая, у неё топливно-перегонный завод в руках, и скважин три штуки. Сюда, конечно, много всего провалилось из нашего мира, и землю трясло не хило, но устоял заводик. Восстановили порушенное, заработало. Теперь богатеют. Топливо-то всем нужно: и бандитам, и фермерам, а Москве надо есть. Так и живём.

– Хорошо устроились, – согласился Дрын. – Сергеич, а ты вот мне скажи, что дальше делать будешь? Ладно, сейчас ты поля убрал, хорошо. Но кто их на следующий год засеет, в этом хоть рубишь?

– Обижаешь, солдатик, я в Турции при частной ферме главным агрономом работал, нашей продукцией сеть отелей снабжалась. Я уже закупил семена, технику мы ещё в первые дни угнали. Пока все по руинам лазили, всякую фигню собирали, да за браслетик золотой ножом резали, мы с сынками три комбайна увели, два трактора и самолётик типа нашего кукурузника для опрыскивания полей. А новая власть, чтобы я их кормил, горючку со скидкой даёт.

– Ну ты, Сергеич, молоток, не ожидал, – хлопнув хозяина по плечу, восхитился Бур. – Верю, что всё у тебя выйдет. А я всё гадаю, на хрена тебе ангар такой здоровый? Кстати, как поставили так быстро?

– А он стоял, – пожав плечами, ответил агроном, – пустой. Видимо, сюда технику пригоняли для посева и уборки. Я подумал и решил, что это выгодно, и за месяц дом рядом поставили. Здесь поля зерном засеяны были. Очень хороший урожай. Я около пятидесяти грузовиков в городе продал. Ребята с последними ушли, остальное на посев оставили, и себе, конечно, хлеб испечь. Плохо, что мы на самом краю обжитых земель, дальше только пустошь ледяная. Ладно, идите мыться, баня уже готова, а я пока пожарю мясо. Шашлык замариноваться не успеет, но знаю я пару секретов, будет нежным и острым.

Вскоре весь отряд собрался перед баней. Очередь поделили просто: первыми идут мужчины – Серго, Валерьян, Николаич и Балаган, потом – Агата и Финка, последними – Инга со Всеволодом. Агата покривлялась, мол, хочет мыться одна. Но тогда ей сказали, что она будет мыться последней тем, что останется, и Гарпия дала задний ход.

Всеволод курил, сидя на лавочке рядом с баней, и слушал, как плещется вода за стеной, обычно после этого следовал радостный вопль. Инга расположилась рядом, держа его за руку.

– Ты такое место искал? – глядя на него, спросила девушка.

Всеволод пожал плечами.

– Не знаю, – наконец, ответил он. – Я ещё почти ничего тут не видел, кроме одной фермы, человек живет на ней вполне хороший. Теперь надо на местную власть глянуть, понять, что за люди вокруг. Короче, рано говорить, но мне нравится сидеть вот так вечером на лавочке, держать тебя за руку, слушать вопли этих обалдуев и шум леса.

– А жить чем будем? Охотой? Думаю, труженик села из тебя не важный, грядку, конечно, вскопаешь, а вот вырастет ли на ней что-нибудь – вопрос.

– Наверное, нет, – совершенно спокойно и расслаблено ответил Бур. – Я даже уверен, что ни хрена не вырастет, но об этом я буду думать тогда, когда у меня появится эта самая грядка.

Он покосился в сторону Сергеича, который колдовал над мясом. Пахло очень вкусно. Мужик совершенно перестал их опасаться, расслабился, правда, о том, что жизнь здесь неспокойная, свидетельствовала винтовка у него за спиной.

Спустя двадцать минут из бани вывалились одетые в свежее бельё, совершенно счастливые Серго, Валерьян, Дима и Александр Николаевич, они уселись на березовые чурбаки и блаженно дули баночное пиво.

– Командир, пивка хочешь? – проявил широту души Дрын.

– После бани, – отозвался Всеволод, прикрывая глаза, сейчас ему было очень хорошо.

Тамара и Агата вымылись быстрее, но вывалились не менее счастливыми, чем мужчины. На секунду, глядя на Гарпию, замотанную в полотенце, с банкой пива в руках, Буру показалась, что перед ним обычный человек.

– В баке воды почти не осталось и подтопить надо, – заметила Финка. – Дим, ты бы организовал ведра три-четыре.

– Мужики, поможем командиру? – лениво поинтересовался Балаган.

– Да ну, нафиг, – так же лениво, поддерживая игру, отозвался Спасский и, не выдержав, заржал первым.

Через пять минут бак снова наполнили, печку раскочегарили.

В предбаннике было немного тесно, баню ставили второпях. Всеволод стянул с себя грязный, поровнявший потом камуфляж, потом бельё и закинул его в угол, где кучей валялись камки, оставшиеся от прежних посетителей. Инга тоже разоблачилась, но, в отличиё от остальных, её одежда чистки не требовала: кровь с неё стекала, дождь промочить не мог, даже в ледяной пустыне она исправно обогревала свою хозяйку. Повернувшись к Всеволоду, она какое-то время смотрела ему в глаза.