Он вспоминает:
«На закате итальянский флот перестроился в компактную группу, которую в сумерках атаковать торпедоносцам было достаточно трудно. Я видел начало атаки из точки в 5 милях за кормой итальянского флота и очень жалел, что нам пришлось сбросить свои 2 — 500-фн бомбы ранее, еще до первого возвращения на авианосец. Атака была очень зрелищной, итальянский флот выплеснул огромное количество разноцветных трассеров из своих мелкокалиберных зениток».
Весь личный состав итальянского флота теперь находился на боевых постах, готовясь поставить огневой заслон на пути приближающихся самолетов. Было также решено, что каждый корабль будет ставить дымовую завесу, а корабли крайних колонн справа и слева будут использовать прожектора, чтобы попытаться ослепить пилотов. Ни один из этих тактических приемов ранее не использовался в таком тесном строю, и были некоторые опасения — сработают ли они?
Как только солнце село, оранжевое небо стало фиолетовым, а затем серым, показав весь богатый спектр средиземноморского заката. Медленно сгущалась темнота, не было видно ни единого огонька.
В 19.15 Иакино приказал повернуть на 30° влево и взять курс прямо на запад. Сумерки быстро сгущались, и он надеялся, что таким маневром сможет уклониться от слежки или, по крайней мере, скомкать план атаки. К 19.30, когда окончательно стемнело, самолеты приблизились вплотную.
Суматоха началась на концевых кораблях. Яркие лучи прожекторов осветили огромные облака дыма. Загрохотали зенитные орудия, ставя заграждение. Автоматические пушки и пулеметы выплевывали струи огня, как только замечали приближающийся самолет. Трассирующие пули искрились подобно фейерверку. Наконец переполох докатился и до флагманского корабля «Витторио Венето». Иакино приказал повернуть на 30° вправо, чтобы вернуться на первоначальный курс 300°. Грохот боя мешал правильно оценивать происходящее. На каждом корабле в страхе ждали, когда внезапное содрогание палубы под ногами покажет, что торпеда нашла свою цель.
Но почитаем отчет из первых рук. Рассказывает наблюдатель ведущего «Альбакора» Гопкинс:
«Мы дожидались заката, намереваясь атаковать на малой высоте в темноте. Я думаю, что сейчас с нами были 6 или 7 самолетов. Когда мы прибыли к цели, «Витторио Венето» был окружен примерно 7 крейсерами и дюжиной эсминцев. Пока мы дожидались нужной освещенности, к нам присоединились еще 2 «Суордфиша», прилетевшие самостоятельно с Крита. Сначала мы приняли их за итальянские истребители CR-42 и долгое время пытались уклониться от них. Когда мы наконец начали выходить в атаку с темной стороны горизонта на ясно освещенные последними отблесками заката с запада итальянские корабли, то обнаружили, что нас заметили очень издалека и поставили непреодолимый огневой заслон. Мы были вынуждены отойти, разделиться и снова выходить в атаку поодиночке с разных направлений. Огневой заслон, поставленный итальянскими кораблями, был впечатляющим, но неэффективным. Беспорядочная пальба привела к тому, что часть кораблей обстреливала друг друга, причинив мало вреда нашим самолетам.
Выходя из атаки, мы получили сообщение с «Формидебла», что он не сможет принять нас на борт, так как авианосец может оказаться вовлеченным в артиллерийский бой, поэтому нам следует лететь на аэродром в Малеме, если мы сможем.
На самом деле не все из нас приняли это сообщение, и я полагаю, что только двое или трое из нас, в том числе и я, прибыли на аэродром. Остальные сели на воду где попало вокруг Крита, но экипажи были подобраны и доставлены на берег».
На «Формидебле» мы не знали результатов атаки. На сей раз нам не удалось получить рапорты из первых рук от экипажей по завершению атаки. Уже стемнело, а ночь — не самое подходящее время для проведения полетов. Пройдет еще по крайней мере год, прежде чем флот научится проводить ночные полеты. Кроме вахтенных наблюдателей и операторов радаров, которые остались на боевых постах, весь экипаж получил отбой боевой тревоги. Все ужасно устали. Экипажи самолетов, которые остались на борту, были измотаны больше остальных и улеглись пораньше.
Болт завершил свою работу в 19.50, получив приказ лететь в бухту Суда на Крит. Он говорит:
«Наконец «Формидебл» дал передышку самолету, следившему за итальянским флотом, и мы направились в бухту Суда. Ночь была ясной и безлунной, и я думал, что отблески на воде доставят моему пшюту немало трудностей. Бухта Суда достаточно узка и имеет высокие берега, все береговые огни были погашены. Поэтому там не следовало маневрировать как бог на душу положит. Вход в гавань прикрывали 2 бона, охраняемые дозорными кораблями. Так как море было спокойным, то я решил сесть за пределами бухты. Пройдя низко над водой, я сбросил цепочку плавающих огней, и мы выполнили безукоризненную посадку. (Это произошло в 21.25). П.О. Раис за это заслуживает всяческих похвал. Мы направились к берегу. Стояла полная темнота и не было заметно ничего подозрительного. Более того, поскольку на авианосце не хватало запасных частей, мы отдали свою приборную панель. Самолет был оборудован самым примитивным компасом и авиагоризонтом. Мы сделали опознавательный для дежурившего у бона корабля и проследовали в гавань. Расстояние в 5 миль оказалось бесконечным. Сигнальная лампа была использована в качестве фары, и мы наконец обнаружили катер, который провел нас к месту якорной стоянки. Я прибыл на крейсер «Йорк» и доложился капитану 1 ранга Порталу. Именно на борту крейсера я услышал сообщения о ночном бое.
«Йорк» был атакован взрывающимися катерами несколько дней назад, и я выразил капитану 1 ранга Порталу соболезнование, так как его винный погреб оказался затопленным. Мы находились в воздухе более 8 часов и провели полный волнений и событий день. Однако мы привыкли к полетам круглые сутки, и хотя «Суордфиши» не имели радара, открытые кокпиты позволяли делать много того, что невозможно в закрытых кабинах. Кроме того, как экипаж мы летали вместе более года и могли положиться на обслуживающий персонал, который держал самолет в исправности, несмотря на все трудности, при минимальной поддержке с берега».
У Болта все это выглядит удивительно просто.
На «Уорспайте» главнокомандующий в 19.18 перехватил сообщение, посланное «Орионом» 3 минуты назад. Он сообщал о 2 неизвестных кораблях прямо по носу в 10 милях. Придхэм-Уиппел наконец восстановил контакт, хотя солнце уже село, и возможность генерального сражения пропала. Каннингхэм встал перед трудным выбором. У него был краткий рапорт об итальянском флоте перед ним, основанный на донесениях Болта. Он также знал, что во время вечерней атаки торпедоносцев было достигнуто несколько попаданий. Удача была близка, хотя она могла ускользнуть с приходом ночи. Также существовал серьезный риск оказаться со всем флотом в достаточно опасном положении. Вот что говорит об этом сам адмирал в своих мемуарах:
«Наступил тяжелый момент принятия решения. Я был по-прежнему твердо убежден, что мы зашли слишком далеко, поэтому будет просто глупостью не сделать все возможное для уничтожения «Витторио Венето». В то же время было похоже, что итальянский адмирал превосходно знает о нашей позиции. Он имел множество крейсеров и эсминцев сопровождения, и любой британский адмирал на моем месте не поколебался бы послать в атаку все имеющиеся у него эсминцы, поддержанные крейсерами с торпедными аппаратами. Кое-кто в моем штабе утверждал, что глупо бежать вслепую за уходящим врагом с нашими 3 тяжелыми кораблями, имея вдобавок на руках «Формидебл», ведь на рассвете мы могли оказаться под ударом вражеских пикирующих бомбардировщиков. Я внимательно рассмотрел эту точку зрения, однако начавшаяся дискуссия совпала по времени с моим обедом, потому я сказал штабным, что сначала должен поесть, а там посмотрим, как я буду себя чувствовать».
