Придхэм-Уиппел оцепил его как «заведомо ложное», так как сам он находился в 8.05 всего в 7 милях от этой точки и должен был бы их видеть.

В 8.12 Придхэм-Уиппел уточнил свое первое донесение, так как сумел уточнить состав неизвестного соединения: 3 крейсера и неизвестное количество эсминцев на расстоянии 13 миль по пеленгу 10°. В этот самый момент итальянские крейсера открыли огонь из своих 8" орудий. «Триесте» заметил соединение Придхэм-Уиппела в 7.58 и сообщил, что оно, «очевидно, направляется в Александрию».

Первые залпы итальянцев легли недолетами, а крейсера Придхэм-Уиппела не могли отвечать, так как расстояние было слишком велико для их 6" орудий. Однако дистанция понемногу сокращалась, так как итальянцы превосходили англичан в скорости. Они сосредоточили свой огонь на «Глостере». Ночью на этом крейсере произошла авария в машине, но теперь он справился с неполадками. Хотя «Глостер» не мог отвечать, он избежал повреждений, двигаясь зигзагом.

К 8.29 дистанция сократилась до 23500 ярдов, и «Глостер» открыл огонь из своих 6" орудий, дав 3 залпа, которые легли недолетом. Однако стрельба «Глостера» заставила итальянские крейсера на несколько минут отвернуть. Поэтому, когда в 8.17 они снова легли на параллельный курс, то оказались вне радиуса действия английских орудий. Все итальянские снаряды тоже не долетали до цели. Как раз перед тем, как «Глостер» открыл огонь, на «Вендетте» произошла авария машины, и Придхэм-Уиппел отправил его в Александрию. Теперь его крейсера прикрывали только 3 эсминца.

В 8.55 итальянские крейсера внезапно прекратили огонь, описали круг влево и отошли на северо-запад. Несмотря на превосходство в скорости и дальнобойности, они не добились попаданий и были завлечены на 50 миль к нашим линкорам, которые теперь имели курс 310 и скорость 22 узла.

Из штаба Придхэм-Уиппела мало кто уцелел, но я располагаю ценными заметками, написанными начальником оперативного отдела штаба капитаном 2 ранга Р.Л. Фишером (ныне контр-адмиралом), который дал красочное описание событий, как они виделись с крейсеров, оговорив, правда, что это «смутные воспоминания». Фишер имел большой опыт плавания на эсминцах. Он писал:

«Моим главным воспоминанием о действиях крейсеров был стыд — мне казалось, что мы все время удираем.

Вот что я могу вспомнить.

Я находился на мостике с самого раннего утра. Первое, что мы заметили — маленький самолет, который, как кто-то сказал, мог базироваться только на итальянском крейсере. Вскоре после этого мы ясно различили «Тренто», и единственное, что нам оставалось — пуститься наутек. Наши 4 крейсера шли строем фронта, применяя зигзаг, и ставили дымзавесу. Австралийские эсминцы шли рядом. По нам стреляли довольно долго, и несколько залпов легли совсем рядом, они даже залили палубу всплесками, но попаданий не было. Во время этой погони эсминец, шедший справа от нас, я думаю, «Вендетта», не мог держать скорость и постоянно ломал строй. Я обратил внимание адмирала на это. Так как если бы он просто отстал, сохраняя наш генеральный курс, то был бы несомненно уничтожен. Поэтому по моему предложению ему приказали уходить в сторону, надеясь, что он не будет замечен противником.

Все это время я находился на мостике, но временами противник не был виден из-за дыма. Когда снаряды перестали падать вокруг нас, мы продолжали отход и постановку дымзавесы. После этого я сказал адмиралу, что наша обязанность — сохранить контакт с неприятелем любой ценой, поэтому нам следует прекратить ставить завесу и нужно повернуть обратно, чтобы видеть то, что мы можем видеть. Однако он промедлил с решением, возможно, всего несколько минут, сейчас трудно вспомнить. Когда мы все-таки развернулись, море было совершенно пустым, и я почувствовал легкое разочарование».

В 8.30 с «Глостера» был катапультирован самолет, чтобы корректировать стрельбу. В 9.17 он заметил эскадру Каттанео, которая теперь тоже отходила на запад, и сообщил о ней. Это донесение было передано на неправильной частоте, и его получили только на «Глостере».

Придхэм-Уиппел, не зная об этом, получил донесение самолета 5F с «Формидебла» о 3 итальянских линкорах как раз перед тем, как крейсера Сансонетти прекратили огонь и повернули на запад. Как говорилось ранее, он считал это донесение «заведомо неверным» и решил следовать за кораблями, обстреливавшими его. В 9.36 он сообщил о 3 крейсерах и 3 эсминцах, которые видел идущими курсом 320° со скоростью 28 узлов на расстоянии 16 миль.

Первый раунд завершился, но ни одна из сторон не добилась попаданий, и обе стороны не подозревали о присутствии вражеских линкоров. Более того, оставались неизвестными и состав сил противника, и их расположение. Было известно, что крейсера типа «Гарибальди» напоминают по внешности линкоры типа «Кавур», поэтому их крайне трудно различить с воздуха. Донесению о присутствии 3 итальянских линкоров никто не поверил. На самом деле имелся лишь новейший линкор «Витторио Венето» под флагом главнокомандующего итальянским флотом адмирала Иакино, который находился в нескольких милях за пределами видимости на левой раковине крейсеров Придхэм-Уиппела, которые отходили на юго-восток, надеясь навести итальянские крейсера на свои линкоры. А теперь сам Придхэм-Уиппел мчался на северо-запад, чтобы попасть точно в такую же ловушку, какую он сам готовил итальянцам.

Достаточно интересно проследить за скоростью продвижения британских линкоров. В 7.00, через 12 часов после выхода из гавани, они находились в 240 милях от Александрии, поддерживая скорость 20 узлов. Так было до 8.27, когда было получено донесение «Ориона». После этого главнокомандующий увеличил скорость до 22 узлов. Учитывая ожидаемые сообщения о неприятеле и назначенное на 6.30 рандеву с Придхэм-Уиппелом, естественно будет спросить, почему британские линкоры, находясь в 150 милях от назначенной на 6.30 позиции, не увеличили ночью скорость? Модернизированные «Уорспайт» и «Вэлиант» могли развить 24 узла, но старый «Барэм» еле выжимал 23 узла. Однако, даже учитывая это, следует помнить об упоминавшейся аварии конденсаторов на «Уорспайте», которая снизила скорость флота до 20 узлов. Развороты «Формидебла» против ветра (на северо-восток) для взлета самолетов на рассвете тоже сократили скорость сближения.

В ответ на вопрос, касающийся скорости флота в течение ночи, адмирал сэр Мэнли Пауэр, который был начальником оперативного отдела штаба командующего, дал такое объяснение:

«Следует помнить, что у нас не было особых причин спешить, так как мы не считали, что нашим крейсерам угрожает серьезная опасность. Вообще выход в море линкоров был решен в последнюю минуту».

Каннингхэм в 8.22 приказал увеличить скорость до 22 узлов, но через 20 минут он приказал «Вэлианту» на максимальной скорости идти на помощь крейсерам Придхэм-Уиппела, чье положение под огнем итальянских 8" орудий считалось «слишком опасным» и им требовалась поддержка. «Нубиэну» и «Мохауку» было приказано сопровождать его, обеспечивая противолодочное прикрытие. Получив донесение «Ориона», главнокомандующий приказал «Формидеблу» отправить в атаку торпедоносцы, но решил отложить ее, чтобы точнее выяснить наличие итальянских линкоров и их точную позицию. Он не хотел открывать свои силы до того, как сможет наверняка поймать их.

Каннингхэм отмечает, что ограниченная скорость «Уорспайта» вызывала у него раздражение, но вмешался флагманский механик флота, который принял необходимые меры. Вскоре «Уорспайт» дал свои законные 24 узла. «Я испытал удовлетворение, видя, что «Вэлиант», шедший позади на полной скорости, больше не наседает мне на корму. Мы шли вместе».

Услышав в 9.18, что вражеские крейсера прервали бой, Каннингхэм отменил приказ «Вэлианту» идти на помощь Придхэм-Уиппелу, и скорость была снижена до 22 узлов, чтобы позволить «Барэму» не отставать. «Нубиэн» и «Мохаук» получили приказ занять свои места в завесе.