- О, ужас! Бедная девочка, как она выглядит. Куда ты сейчас нас везешь?
- Домой, к матери.
- Поехали. Ее надо помыть, ко лбу приложить лед...
- Поехали.
Мать Вильдама, Евгения Семеновна, жила в однокомнатной квартире на первом этаже панельной пятиэтажки. Но, приглашая с собой гостей, Вильдам рассчитывал не только на ее квартиру. В соседней двухкомнатной квартире жила семья геологов: муж с женой и его младший брат. Каждый летний сезон с мая по октябрь они всей семьей уезжали "в поле" и оставляли ключи от квартиры Евгении Семеновне, чтоб приглядывала и поливала цветы. Сюда Вильдам и собрался принести Елену. Не смотря на то, что она проснулась и хотела пойти сама, Вильдам, не слушая никаких возражений, взял ее на руки и понес к дому.
Когда Евгения Семеновна увидела из окна машину (Вильдам позвонил ей, что приедет на "Жигулях" синего цвета с гостями), она поняла, что это сын и поспешила навстречу. Но, увидев его с девушкой на руках, голова которой была перебинтована, всплеснула руками.
- Ах! Вилечка, что случилось? Кто эта девушка? Ты ее сбил?
- Нет, мама. Это моя знакомая девушка. Я все тебе расскажу, а пока открой дверь Сидорчуков, ей надо переодеться, помыться.
- А зачем к ним? Давай ко мне, за ней уход нужен. А ты у Сидорчуков поночуешь.
Но тут она увидела позади сына еще женщину и осеклась, молча достала из кармана ключ и открыла дверь. Вильдам положил Елену на диван. Она сразу приподнялась и села, глядя смущенно на Евгению Семеновну и Надежду. Только тут Вильдам представил женщин матери.
- Вот, мама, познакомься. Это Надежда, а это Елена.
- Очень приятно. Евгения Семеновна.
Не смотря на печальный инцидент, она очень обрадовалась гостьям. Наконец-то, ее Виля привез женщину, а то уж она думала, что так бобылем и останется. После развода с Вероникой, он и слышать не хотел ни о ком.
"Славная женщина, красивая, ладная. А то, наверно, ее дочь. Что-то не похожа на мать. Бедная крошка..."
Она захлопотала вокруг Елены: прогнала Вильдама из квартиры, принесла бинты, вату, йод, перекись, лед из холодильника. Надежда ей помогала. Они хотели раздеть Елену, как маленького ребенка, но она, уже совсем придя в себя, засмущалась, не позволила.
- Что ты, девонька? Кого стесняешься? Вили нету. Мы все женщины.
- Я не потому. Мне уже лучше, я могу сама.
- Ну, давай сама. Пойди в ванную, обмойся, а я тебе халатик принесу. Худенькая ты какая! На тебя Катенькин халатик подойдет.
Она поспешила в свою квартиру.
- Славная старушка, - сказала Надежда. - Но, по-моему, она русская?
- Да, - ответила Елена. - Она ему не родная. В институте что-то такое говорили, - она поморщилась, подняла руку к голове, - с войны его воспитывает. Я сейчас плохо помню.
- Так что ж с вами случилось?
- Я не помню. Как только пытаюсь думать, голова раскалывается.
- Возьми, выпей анальгин. И иди мойся.
За это время Вильдам перенес домой вещи из машины и теперь ходил из угла в угол, как медведь в клетке. Евгения Семеновна выслушала его версию о несчастном случае, но засомневалась:
"Что-то тут не так, уж очень он себя винит, вон, как мечется. Ладно, потом расскажет".
Через час все уже сидели за столом в квартире Евгении Семеновны. После ванны, обезболивающей таблетки, Елена совсем ожила. Голову ей бинтовать больше не стали, потому, как рана не кровоточила и даже слегка затянулась.
- Дома походи так, скорее заживет, а на улицу тебе надо платочек надеть, - сказала Евгения Семеновна.
Елена улыбнулась, представив себя в платочке, и замотала головой.
- Чего головой мотаешь? Надо.
- Я как раз тебе привезла шляпку соломенную, вот она тебе и пригодится, - тоже улыбнувшись, сказала Надежда.
За столом выяснилось, что Елена не дочь Нади, а будущая невестка (при этих словах мать заметила, что Вильдам помрачнел, но быстро взял себя в руки), что с Еленой Вильдам работает в одном проектном институте, что она сирота, и еще много другого. Вильдам еще раз рассказал версию произошедшего с ними несчастного случая уже для Елены, т.к. она ничего не помнила. И она вспомнила...
Он разглядел двойственность ее личности! Как она могла допустить, что это стало заметно со стороны? Или он просто это знает? Откуда?
У нее опять разболелась голова, она побледнела и поежилась. Вильдам видел, как изменилось ее состояние, как тогда, в машине. Сердце его разрывалось, если бы не Надежда, он не стал бы скрывать от матери своего отношения к ней, он бы уже обнял ее, прижал к себе, успокоил. Ее состояние заметила и Евгения Семеновна.
- Что с тобой, деточка, опять плохо? Приляг, полежи там, за ширмочкой.
Елена не стала отказываться, она почувствовала, как стремительно закружилась голова, и ее потянуло куда-то в пропасть. Но она нашла силы справиться с этим чувством, дошла до кровати, стоявшей за ширмой, и легла. Наконец, она вспомнила, что произошло.
Когда Вильдам заговорил о своих догадках, ее, будто, начал сковывать паралич, ей стало холодно, тело затрясло в судорогах и скрутило, а, когда машина затормозила, она почти отключилась, потому удара не помнит. Помнит только, как падала в черную пропасть, накручивая спиральные круги, словно ее затягивала воронка. Но в какое-то мгновение, чернота рассыпалась и она увидела сидевшего на земле Вильдама с нею на руках, а в голове зазвучал голос:
"Не торопись".
"Он знает!!! Откуда он знает?!"
"Пусть знает".
"Это вы ему сказали?"
"Нет. Просто, он очень близок к тебе".
"А Андрей?"
"Решай сама".
"Так я же умерла!"
"Нет. Но можешь, если опять остановишь свое сердце".
"А я что, сердце сама остановила?"
"Да. Эту жизнь ты можешь закончить сама, если сочтешь нужным, необходимо только остановить сердце. Сейчас ты сделала это случайно. Мы тебя не предупредили, это наша вина. Поэтому ты возвращаешься".
Она хотела еще многое у них спросить, но опять почувствовала головокружение и отключилась, очнулась уже в машине.
"Так, вот оно что?! Я могу сама себя убить! Как же я это сделала? Вот... блин, не могли подробно сказать, как это делается, чтоб я опять случайно не повторила. Вспоминай, что я делала в тот момент?.. Я испугалась, сильно испугалась. Что же, стоит теперь меня напугать, и я сразу умру? Бред какой-то. Что-то я сделала сама, но непроизвольно".
Она снова попыталась поставить себя в ту же ситуацию, но осторожно, чтоб не сделать непоправимого шага.
"Испугалась. Подумала... что подумала? Подумала, что меня накажут и заберут жизнь,...отчаялась и... покорилась. Да. Отчаялась и покорилась! Вот чего нельзя допускать! Потому что это уже граничит с желанием умереть. В прошлой жизни я столько раз отчаивалась, столько раз хотела умереть, но умерла, когда пришло время. А сейчас, все по-другому: одно желание смерти, и оно исполнится. Нужно быть с этим осторожнее, все время помнить об этом, и все обдумывать - действительно уже пора? Как же это все осуществить с моим-то импульсивным характером?! Что ты молчишь?" - спросила она свою младшую половину. - "А что говорить? - Если я умру, ты тоже умрешь вместе со мной. - Я понимаю, но я - это ты, только моложе, т.е. еще импульсивнее. Нужен кто-то другой. Может Андрею открыться? Чтоб берег меня, не допускал до такой мысли. - Объяснить, что я знала его раньше, до знакомства, что, будучи телесно девственницей, оказалась опытной сорокалетней женщиной, и, по сути, все это время его обманывала. Так? - А зачем все это объяснять? - А ты думаешь, он так глуп, что сам не додумается? - Ну, не знаю. - А я знаю! Они сказали: пусть знает. Значит, они допускают, что Вильдаму можно открыться. И он не будет столь шокирован, как Андрей, он сам догадывается. - Вот, видишь, ты сама нашла решение. - Вместе с тобой. Спасибо. - Пожалуйста..."
