Когда Андрей приготовил завтрак, Елена еще спала, он не хотел ее будить и ждал, чтоб она проснулась сама. Стрелки часов приближались к десяти, но у него еще было время. В училище ему нужно было быть к четырнадцати, а в двадцать-ноль-ноль заступать на дежурство.

"А "женатиков" отпускают в пятницу вечером и до утра понедельника. И в наряд не ставят по выходным", - думал он, сидя на лоджии и раскуривая сигарету. - "Может и стоит жениться сейчас, я больше времени буду проводить дома, с ней. Ага, и сяду ей на шею. Накопленные деньги быстро закончатся", - он просто не мог представить, что, женившись, будет брать деньги у матери: что это тогда за семья? - "А может забрать ее к нам? Должна же жена жить у мужа. Нет. Она не пойдет, она слишком самостоятельная и независимая. Да и как же мы будет там заниматься любовью? Она такая шумная!.. Как она хороша в постели! Ни за что бы не подумал, что у нее нет сексуального опыта. Она была так свободна, раскована, так чувствительна! Вот, что делает с девушкой любовь!"

А в том, что она любит его, он не сомневался, как не сомневался и в своей любви к ней.

Вспоминая "ночную сказку", он захотел сейчас же увидеть ее, прикоснуться к ней, но, выйдя из лоджии, он заметил приоткрытую дверь спальни и услышал шум воды в ванной. Он подошел к двери в ванную, она была не заперта (привычка жить одной). Осторожно приоткрыв дверь, он увидел ее за прозрачной клеенчатой занавеской, стоявшей под душем. Она стояла и просто наслаждалась текущими по ее телу теплыми струйками. Как же ему захотелось оказаться там вместе с ней! Он поразился сам себе: всегда такой сдержанный, умеющий усмирять свои чувства, он не мог справиться с желанием снова и снова обладать ею.

"Ну, прямо сексуальный маньяк какой-то! Надо держать себя в руках".

Но вместо того, чтоб тихо уйти, он взял полотенце, висевшее на стене, подошел, выключил воду (она сразу обернулась), отгородил занавеску, накинул полотенце на Елену и властно взял на руки. Она и не думала сопротивляться. На руках он отнес ее в спальню и положил на кровать, а сам неторопливо стал раздеваться. Он думал: что, если он сейчас этого не сделает, он не дотянет до следующего увольнения, сбежит в самоволку, а, если попадется, то не видать ему дня рождения в следующую субботу.

А Елена лежала неподвижно, удивленно улыбаясь, и наблюдала за ним. Но с каждой снятой им с себя вещью, в ней все выше и выше поднималась волна возбуждения, все яростнее и яростнее трепетали ноздри, и, когда он предстал перед ней во всем своем обнаженном великолепии, она молча поднялась, встала, прижалась к нему всем телом, обхватила его за шею, впилась своими губами в его губы и потянула его на себя, падая навзничь на кровать. Они уже не только удовлетворяли свои желания, они играли, получая от этого дополнительное удовольствие.

Когда все закончилось, когда они уже просто лежали, отдыхали, успокаивая биение сердец, в прихожей раздался звонок. Они оба вздрогнули и посмотрели друг на друга с немым вопросом: что делать? кто бы это мог быть? Звонок задребезжал еще раз, они не шевелились, даже старались тише дышать, только крепко сжали друг другу руки. Звонок прозвенел снова.

- Никого нет дома. Уходи, - прошептала она, присела на кровати и прислушалась.

В прихожей стояла тишина, видимо этот кто-то послушался и ушел. Они тихонько встали, оделись и на цыпочках, держась за руки, прошли в прихожую. Елена заглянула в глазок, на площадке никого не было. Слава богу!

- Никого, - все еще шепотом сказала она и оглянулась на Андрея, он смотрел на нее и улыбался.

Выйдя из прихожей и закрыв дверь, они рассмеялись.

- А, собственно, чего мы прячемся? - разглаживая и поправляя ей волосы, произнес Андрей. - Почему мы должны стыдиться наших отношений?

- А мы и не стыдимся. Просто, для окружающих наши отношения слишком скоропалительны.

- И для тебя тоже?

- Нет. Мы знакомы с тобой вечность, и, наконец, приняли решение, что должны быть вместе. А ты, как думаешь?

- А чье это больше решение? - и он посмотрел на нее сверху взглядом учителя.

"Артист, ну, артист!.. Ты хочешь, чтоб это было твое решение? Я же вижу. Ну, как же, ты мужчина: главный, первый!.. А я согласна. Если бы ты знал, как я согласна!" - думала она, глядя ему в глаза снизу вверх преданными любящими глазами, а вслух сказала:

- Твое, мой господин. И я в полной твоей власти.

Он засмеялся, прижал ее к себе, прекрасно понимая, что она опять ему подыграла, а вот в жизни она привыкла решения принимать сама.

"Ну, что ж, поживем - увидим", - решил он.

Затем он кормил ее завтраком. Кормил, в полном смысле этого слова, накалывал кусочки мяса, спагетти или салата на вилку и отправлял ей в рот. Получалось не очень аккуратно: ее губы, подбородок и даже щеки оказались вымазаны соусом, - и он с удовольствием их облизывал. Она смеялась, сопротивлялась, говорила, что сейчас лопнет. Тогда он умоляюще на нее посмотрел и сказал:

- Позволь, мне кормить тебя хоть изредка, когда я с тобой, ведь мне пора уходить, и мы не увидимся целую неделю.

Она совершенно забыла о реалиях жизни, посерьезнела, посмотрела на него долгим жадным взглядом, будто старалась запомнить, как можно больше его черточек, а затем сказала:

- Да, Андрюшенька, я все понимаю. Ты только там не переживай за меня, а я буду тебя ждать. А может так быть, что через неделю тебя не отпустят?

- Может. Но я очень постараюсь, чтоб этого не случилось.

- Постарайся, пожалуйста. И не бегай в самоволки, - с мольбой в голосе попросила она. - Не потому, что я не хочу тебя видеть чаще или буду тебе изменять, - при этих словах его глаза удивленно раскрылись, а она продолжала: - Просто, тогда тебя вовсе ко мне не пустят, если поймают.

- Я обещаю, что в самоволки бегать не буду. Но что это за слова об измене? Что это вообще за слово? - спросил он с напускным удивлением и подозрением.

- Что за слово? Впервые слышу, - смотрела она на него "глазами невинной овечки".

- Ну, то-то же...

И они снова рассмеялись. Через минуту он снова посерьезнел, она загрустила - подходила минута расставания.

В прихожей, когда он был уже одет, они еще долго обнимались и нежно целовались.

- Ну, я пошел?

- Иди...

И снова долгий поцелуй.

- Пошел...

- Ага...

И снова поцелуй. Он понял, что это может продолжаться до бесконечности, встряхнул головой, крепко поцеловал ее в губы и вышел, закрыв дверь своим ключом.

Елена еще некоторое время постояла в прихожей, словно ждала, что он вернется. Потом кинулась стремглав на лоджию и высунулась в окно. Он шел легкой походкой в направлении своего дома, но, почувствовав ее взгляд, оглянулся, увидел ее в окне и помахал рукой. Она помахала ему в ответ. И от этого простого жеста ей стало легче, она глубоко вздохнула и решила заняться своими обыденными делами, стараясь думать об Андрее без тоски, не думать о нем вообще она не могла. Войдя в гостиную, Елена только сейчас обнаружила на столе большой букет красных роз. Она улыбнулась, с удовольствием прижалась лицом к тугим крупным бутонам, втянула в себя их пьянящий аромат.

"Ну, как его не любить?! У кого еще есть такой мужчина?!" - с гордостью подумала она, вытащила одну розу и закружилась по комнате, прижимая бутон к губам и напевая мелодию той же песенки, которую утром пел Андрей.

Настроение у нее было совсем не рабочее, но она понимала, что петь и танцевать весь день у нее не получится, и, в конце концов, до нее доберется тоска, если она чем-нибудь не займется. А занятие ее уже давно скромно ждало на верхней полке книжного шкафа. И она засела за чертежи. Работалось легко, и она без особого напряжения сделала все, что приготовила себе на выходной. А так как она намеревалась все же и отдохнуть, то взяла на этот раз всего два чертежа, на которые ушло шесть часов. Когда она поднялась из-за стола, уже стемнело, но было еще не поздно. Надо было еще чем-то заняться, иначе тоска, которая караулила ее, завладеет ею и сведет на нет весь праздник в ее душе, а с ним она расставаться не хотела. И тут она вспомнила, что приглашена в следующую субботу на день рождения, и ни к кому-нибудь, а к нему, ее долгожданному любимому Андрюшеньке.